хикикомори – так японцы называют молодых людей, которые отказываются покидать родительский дом, изолируют себя от общества и семьи в отдельной комнате на месяцы и не имеют какой-либо работы или иного источника дохода. Таких людей немало – около 600 000. Нередко хикикомори пребывают в изоляции годы, иногда – десятки лет. В США появился собственный термин для подобного явления: basement dwellers («обитатели подвала») – как правило, это совершеннолетние юноши и девушки, которые живут в доме своих родителей, чаще всего на цокольном этаже, который практически не покидают, проводя все свое время в интернете.
Да, все это выглядит удручающе, звучит пугающе, вызывает тревогу и импульс что-то срочно с этим сделать. И разве мне, автору книги о дружбе, не пристало влить свой голос в общий клич и провозгласить: «Надвигается эпидемия одиночества! Срочно ищем близких друзей!»?
К сожалению – или к счастью! – подтвердить тезис о наступлении эпидемии и уж тем более пандемии одиночества у меня… не получилось. Как я говорил выше, все оказалось и сложнее, и проще, и совсем не так, как выглядело на первый взгляд.
Прежде чем бросаться такими волнующими и очень модными словами, как «эпидемия», следует поставить вопрос: «Насколько все хуже, чем было?» Эпидемия подразумевает, что заболевание только что появилось или начало распространяться, перестав быть подконтрольным. Но не существует научных данных, которые бы подтвердили начавшуюся или надвигающуюся эпидемию одиночества. Кроме тревожных и нередко вполне справедливых экспертных мнений о том, что интернет убивает живое общение, а ускорение темпа жизни приводит сапиенсов к большей замкнутости, нет никаких свидетельств, что ситуация становится хуже и уровень страдания общества от одиночества стремительно растет – ни по сравнению с несколькими предыдущими поколениями, ни за последние 10–15 лет.
Почему мы решили, что наши предки были менее одиноки, чем мы? Давайте попробуем разобраться.
Если под одиночеством понимать только данные о самостоятельном проживании человека без супруга, детей и других родственников, то да – мир действительно становится более одиноким. Количество одиноко проживающих россиян с 1990-х годов увеличилось вдвое и составило более 27 млн человек (19 % домохозяйств в 1994 году и 40 % в 2021 году соответственно)[83]. В Великобритании таких людей более 8 млн, или 30 % от всех домохозяйств, в США – 38 млн граждан, или 29 %, в Китае – 125 млн человек, или 25 % от всех домохозяйств в стране.
За последние 20–30 лет в мире количество как пенсионеров и одиноко живущих взрослых, так и молодежи, поздно вступающей в брак и предпочитающей сначала пожить отдельно, выросло в два раза. Этот социальный тренд универсален почти для всех крупных стран с более-менее развитой экономикой: мы живем все дольше и все комфортнее, дела с квартирным вопросом и базовым медицинским обслуживанием обстоят все лучше, отношение к браку изменилось, трудовая миграция разделяет все больше семей, а бурное развитие цифровых коммуникаций способствует тому, что люди не боятся потерять связь с близкими и рассчитывают легко поддерживать отношения удаленно.
Количество одиноко живущих людей продолжит расти – это неоспоримый социально-демографический факт, – но для того, чтобы бить тревогу, мы должны обнаружить, что эти люди страдают от одиночества. А судя по статистике, каждому второму из самостоятельно живущих россиян такая жизнь очень даже по душе[84].
Может быть, мы просто не пробовали различать уединение и одиночество?
Возможность иметь, умение ценить и качественно проводить моменты уединения становятся все более важными для наполненной и счастливой жизни сапиенсов в наше бурное время. Под словами «одиночество – это прекрасно» моя наставница понимала именно желание уединения! Как человек с весьма обширным близким кругом – с теплыми отношениями в браке, с детьми и внуками, с друзьями и множеством товарищей, – она и не могла иметь в виду ничего другого.
Одинокое проживание, чувство одиночества и добровольное уединение – разные вещи! В нашем дальнейшем разговоре под «одиночеством» я буду иметь в виду внутреннее чувство изоляции, покинутости и ненужности другим. Или ощущение существенного разрыва между желаемым количеством и качеством близких связей и тем, которые мы имеем. Проще говоря, мы будем понимать одиночество как незакрытую потребность в близких и доверительных отношениях с другими.
Так вот, данных, которые позволили бы утверждать, что нас охватывает эпидемия одиночества, нет!
Поскольку одиночество – это внутреннее, а значит, субъективное состояние человека, – замерить его можно только двумя способами. Первый способ – самооценка путем прохождения опросов, заполнения анкет и написания дневников. Второй способ – сбор мнений экспертов, политиков и, конечно, деятелей культуры, выраженных в виде статей, фильмов, стихов и даже афоризмов. Очевидно, что оба этих способа замеров – далеко не идеальны.
О чем, например, говорит известная фраза 33-го президента США Гарри Трумэна: «Если ты хочешь найти друга в Вашингтоне, то тебе стоит завести собаку»? Как минимум эта сентенция указывает на одиночество американских политиков, а как максимум (если включить фантазию) – описывает состояние жителей американской столицы 1940–1950-х годов.
Можно ли сделать некий взвешенный вывод об окружении Лермонтова или о его современниках из его строк:
Как страшно жизни сей оковы
Нам в одиночестве влачить.
Делить веселье все готовы —
Никто не хочет грусть делить[85].
Вряд ли…
Конечно, ученые используют и другие способы исследовать состояние общества – например, изучая такие показатели, как увеличение продолжительности жизни при самостоятельном проживании, интенсивность использования интернета и развитость социальных навыков, вовлеченность в общественные и религиозные организации. Но и этот путь дает лишь общую картину, интерпретировать которую социологи и психологи могут по-разному. Ведь информация о том, что 25 % датчан и 62 % греков пожилого возраста иногда чувствовали себя одинокими в 2005 году[86], может значить разное. Одно можно сказать точно: с развитием социолого-психологических исследований мы получаем все больше таких данных. А значит, через какое-то время сможем понять, есть эпидемия или нет.
С другой стороны, совершенно невозможно отрицать, что одиночество – огромная проблема современного мира! Еще 40 лет назад американский философ и социолог Элвин Тоффлер, один из авторов концепции постиндустриального общества, писал об этом так:
Прежде всего любое приличное общество должно породить чувство общности. Общность противостоит одиночеству, а чувство принадлежности к общности придает людям уверенность. Однако в наше время институты, от которых зависит общность, разрушаются во всех технологических обществах. Результат – распространение чумы одиночества. От Лос-Анджелеса до Ленинграда подростки, несчастливые супружеские пары, родители-одиночки, простые рабочие и пожилые люди – все жалуются на социальную изоляцию. Родители признаются, что их дети слишком заняты, чтобы навестить их или даже позвонить. Одинокие незнакомые люди в барах или прачечных изливают друг другу душу, рассказывая, по выражению одного социолога, «эти бесконечно печальные истории». В клубах и на дискотеках для разведенных встречаются отчаявшиеся одинокие люди[87].
Не знаю, как насчет продолжения распространения «чумы», но вряд ли кто-то возьмется утверждать, что к сегодняшнему дню ситуация «от Лос-Анджелеса до Ленинграда» стала лучше – огромный массив социологических данных говорит об обратном. По данным исследователей, в 2020 году 43 % взрослых россиян страдали от ощущения одиночества[88]. По некоторым данным, в 2023 году в Западной Европе таких людей было 25 %, а в США – более 52 %. Американские социологи даже выяснили, что самыми одинокими городами в их стране являются Лас-Вегас, Денвер и – как же прав был Трумэн – Вашингтон!
Важно и то, что сам темп жизни современного мира – с его штормящей геополитикой, чувствительной экономикой и стремительной цифровизацией – оказывает огромное влияние на наше восприятие доверительных близких отношений и чувства общности.
Развитие социальных сетей и мессенджеров вызвало бурный рост количества слабых связей. Нам может казаться, что у нас сотни и даже тысячи «друзей» в соцсетях, но без особого повода нам и поговорить не с кем. Социальные психологи называют этот феномен цифровым одиночеством. А я наконец-то готов встревоженно воскликнуть:
– Вот они, два тревожных тренда, которые почти очевидны, – цифровое одиночество и рецессия дружбы!!!
Как я писал ранее[89], мы все смогли ощутить недостаточность цифрового общения в 2020–2021 годах, когда столкнулись с пандемией коронавируса и вызванной ею самоизоляцией. Помнишь, читатель, как вся жизнь – работа, обучение, развлечения, общение – на несколько месяцев полностью перешла в онлайн? Разве не почувствовали мы тогда на себе, как важно для нас общение лицом к лицу? Помните, как мы мечтали о встрече с коллегами в офисе?
Я помню, как летом 2021 года, представив проект своей первой книги «Сила окружения» главному редактору издательства «Альпина ПРО» Марии Султановой, удивился ее реакции:
– Максим, идея вашей книги очень своевременна! Сила окружения – это именно то, что нужно людям сейчас, во время изоляции.
Мы уже говорили о том, что чувство одиночества возникает тогда, когда человек не обладает тем количеством и качеством социальных связей, которых жаждет. Давайте разберемся, нехватка каких именно связей п