Ментализация критически важна для всех аспектов нашего социального взаимодействия, для любых коммуникаций с другими людьми. Она важна настолько, что этот навык мы осваиваем уже в раннем детстве, всю жизнь продолжая оттачивать и совершенствовать его. Базовая способность различать собственное знание о мире и то, что знают или думают другие люди, формируется у ребенка к 4–4,5 годам. Чтобы определить, развита ли эта способность, принято использовать тесты, один из которых называется «Тест Салли и Энн». Если у вас есть дети от трех до пяти лет, попробуйте провести с ними этот тест (рис. 15).
Вам нужны две куклы – ученые дали им имена Салли и Энн, но, конечно, можно использовать и другие. Покажите ребенку, как они играют с мячиком и двумя коробками – например, черной и белой. В какой-то момент Салли кладет мячик в черную коробку и выходит из комнаты. Пока Салли нет, Энн берет мячик и перекладывает его в белую коробку. Когда Салли возвращается в комнату, спросите ребенка: «Как ты думаешь, где Салли будет искать мячик?»
Ребенок в возрасте трех лет почти наверняка укажет на белую коробку, потому что знает: теперь мячик находится там! Малыш старше 4–4,5 лет, скорее всего, укажет на черную коробку. Почему? Потому что он знает, что Салли не знает, что Энн переложила мячик в белую коробку! А значит, Салли будет искать мяч там, куда она сама положила его, то есть в черной коробке!
Переход к способности понять, что у других людей могут быть отличные от твоих мысли и убеждения – пусть даже и ложные (Салли думает, что мяч в черной коробке, но она ошибается), – является огромным скачком в развитии интеллекта ребенка.
Рис. 15. Тест Салли и Энн
Что скрывается за этим скачком? Маленький ребенок не видит разницы между собственным и чужим мышлением: ему кажется, что все знают то, что знает он, и думают так же, как он. Он эгоцентричен – не может встать на точку зрения другого. Осознание, что точка зрения других людей может отличаться от твоей, – ключ к более сложному мышлению. Оно дает ребенку доступ к тому, что мы называем ментализацией или моделью психического – умению строить гипотезы о мыслях и чувствах других людей.
Ментализация – это не просто когнитивная игра, это важнейшая основа нашего социального интеллекта. Она позволяет нам не только слышать слова, но и читать лежащие за ними скрытые смыслы, подключая к восприятию человека выражение его лица, интонацию, действия, возможные мотивы и эмоциональное состояние. Это своего рода пароль, шифр, ключ, который открывает нам двери в человеческое общество: без него невозможны эмпатия, сопереживание другим людям, управление нашей бесконечно сложной и запутанной сетью взаимоотношений со своим окружением – друзьями и врагами, коллегами и конкурентами, соратниками и завистниками, родственниками, возлюбленными, наставниками и так далее. Российские психологи Сергиенко, Уланова и Лебедева пишут об этом так:
Модель психического можно рассматривать как основу социального познания. Взаимодействие между людьми невозможно без понимания психического состояния Другого (мыслей, убеждений, верований, намерений, желаний, эмоций) и способности смотреть на событие с разных точек зрения: сопоставлять модель психического в актуальной ситуации свою и другого человека. Именно способность понимать психические состояния помогает людям исследовать окружающий мир и проявлять более продуктивную активность. Внешне наблюдаемые компоненты человеческого поведения играют лишь малую роль в процессе социальных взаимодействий между людьми. Человеку необходимо интерпретировать психические состояния другого человека[177].
Вдумчивый и подготовленный читатель уже мог догадаться, что эту способность вполне справедливо можно называть рефлексией. Да, это она и есть. Конечно, рефлексию принято прежде всего относить к себе, и не всякая рефлексия – это ментализация. Но всякая ментализация – точно рефлексия, ведь психологи отмечают, что в процессе межличностного общения рефлексия нужна нам не только для того, чтобы смотреть на себя, но также и для того, чтобы анализировать партнера по общению, осознавать его отношение к нам.
Я уже говорил, что психологи начали изучать ментализацию сравнительно недавно, но очевидно, что философы задавались этим вопросом гораздо раньше – когда психологов еще не было. Достаточно вспомнить Cogito ergo sum – «Я мыслю, следовательно, я существую», знаменитый философский тезис Рене Декарта, сформулированный им почти 400 лет назад. Говоря «я мыслю», Декарт имел в виду не только сугубо когнитивные процессы, но и рефлексию в целом – то есть способность человека осознавать как собственные мысли, представления, намерения, желания, чувства, тем самым отдавая себе отчет в том, что происходит в его сознании, так и свой социальный контекст – то, что происходит в ситуациях общения с другими людьми.
Можно ли взрослому развить навык ментализации? Да, можно, хотя это потребует серьезных усилий.
В американском фильме «Расплата»[178] с Беном Аффлеком в главной роли есть интересный момент. Главный герой Кристиан Вульф, математический гений, аудитор мафиозных кланов и профессиональный киллер, живущий с высокофункциональной формой аутизма (то есть с первой, или самой легкой, из трех в принятой международной классификации), попадает в тюрьму, где обретает старшего друга и ментора. Фрэнсис Сильверберг, легенда черного нала и специалист по отмыванию денег, известный от Монте-Карло до Лас-Вегаса, глубоко симпатизирует своему подопечному и не только учит его секретам обналички, но и помогает оттачивать простейшие социальные навыки. Ведь Кристиану, по его собственным словам, трудно общаться с людьми даже в тех случаях, когда он сам этого хочет.
Как проходило это обучение, демонстрирует одна из сцен фильма. Наставник и ученик сидят за тюремным столом и ведут диалог:
Фрэнсис. Слушай внимательно. Ню-ан-сы! Прислушивайся к тону моего голоса. Я говорю: «Ох, я постарел еще на год, даже не знаю, выберусь ли живым из этой чертовой камеры…» Ты отвечаешь…
Кристиан. Ты прав, Фрэнсис, тебе уже много лет, и ты не доживешь до того, как…
Фрэнсис. Нет, нет, нет, стоп, неправильно. Мы же два года зубрили каждую ночь, и что?.. Ты должен научиться!
Кристиан. Ты расстроен!
Фрэнсис. Я что?
Кристиан. Ты расстроен!
Фрэнсис. Именно так! Я расстроен! Молодец, хорошо, наконец-то…
«Это же обучение эмоциональному интеллекту», – скажете вы. Не совсем!
Ментализация – это способность понимать не только эмоции. Чтобы разбираться в людях, нужно также считывать их мысли, намерения, ожидания, желания, убеждения и даже верования. А для этого важно также понимать и социальную ситуацию, в которой происходит взаимодействие между людьми. А для понимания ситуаций требуется опыт. Именно поэтому многие программы обучения людей с аутическими чертами включают в себя методики, ориентированные не только на распознавание и понимание различных типов эмоций, но и на освоение таких навыков, как понимание механизмов получения информации, ментально-физическое распознавание, классификация социальных ситуаций и так далее.
Почему я привожу в пример людей с расстройством аутистического спектра?
Во-первых, больше всего за последние десятилетия ментализацию изучали именно в связи с аутизмом. А во-вторых, все больше исследователей говорят о том, что, поскольку аутизм – это достаточно широкий спектр, количество людей, которым никогда не диагностировали аутизм, но у которых есть те или иные аутические черты, – гораздо больше, чем мы думаем. Даже очень небольшие трудности в социальном взаимодействии, повторяющиеся от раза к разу, на поверку могут оказаться аутическими чертами, пусть и проявляющимися в незначительной степени.
Приведу в качестве примера случай Владимира – успешного 40-летнего управленца, за плечами которого были впечатляющая карьера и множество успешно реализованных проектов. В определенный момент Владимир начал замечать, что его карьерный рост замедлился, а в сложных ситуациях внутрикорпоративной политики он все чаще чувствует себя в социальном смысле «не в своей тарелке». Конкуренция с коллегами давала не те результаты, на которые он рассчитывал, и в какой-то момент он признался себе: ему тяжело дается понимание того, что происходит вокруг.
Изначально Владимир пытался компенсировать это другими навыками: аналитикой, ораторским мастерством, способностью управлять крупными проектами, развитием лидерских навыков. Но постепенно он осознал, что давление лишь нарастает: вместо уверенности в своих силах он ощущал стресс, вместо легкости в общении – напряжение.
Владимир был достаточно смел и честен с собой, чтобы увидеть в этом параллель с тем, с чем сталкиваются люди с аутизмом. Они учатся взаимодействовать с окружающими через так называемый маскинг – накладывание «масок». Не имея возможности считывать контекст и чувствовать эмоции интуитивно, они осваивают необходимое поведение через логику, наблюдения и сценарии. Например, они заучивают, как нужно улыбаться, что сказать в той или иной ситуации, как правильно ответить. Этот процесс не становится для них естественным, как для нейротипичных людей, но позволяет успешно коммуницировать. Однако, как признают психологи, маскинг требует огромных усилий и истощает ресурсы. Владимир понял, что с ним происходило нечто похожее – в контексте внутрикорпоративной конкуренции за ресурсы ему приходилось маскировать свой стресс от непонимания обстановки и трудностей с принятием решений.
По совету своего коуча Владимир прошел диагностику у специалиста и узнал, что одна из причин его трудностей – низкий порог ментализации. Оказалось, что он очень неплохо считывал намерения и мотивы тех, с кем взаимодействовал один на один, но, когда в ситуации участвовал