Он принялся читать материал, переданный Юрием Ивановичем. Ему нравилось. «Коммунист – это не только приверженность коммунистическим идеалам. Это определенный способ жизни. Коммунист должен являть собой пример честности, простоты, порядочности, доступности. Вспомните, каким был Владимир Ильич Ленин. Как скромно он жил. Как общался с людьми. Никогда не отрывался от того, чем жили трудящиеся. Коммунист должен вести за собой не только словами, но и своим личным примером. Мы должны вернуться к Ленину. Коммунисты должны брать пример с Владимира Ильича. Только так мы вернем себе доверие народа». Это походило на его мысли, изложенные очень складно, красиво.
«Такие слова убеждают, – удовлетворенно решил Анатолий Николаевич. – Надо еще выпить чаю».
20
– Такие слова убеждают. – Григорий лениво засмеялся. – Хорошо, мы дадим вам тридцать тысяч.
– Долларов? – игриво спросила Наталья Михайловна.
– Рублей.
– И на том спасибо. На них можно купить немало одежды, обуви для нуждающихся детей.
– Только у меня к вам просьба. Официально вы не говорите, что эти деньги дал Мельниченко. Закон запрещает. Выборы. Он – кандидат. Деньги поступят от лица, не являющегося кандидатом, не связанного с Мельниченко явным образом. В случае чего никто не подкопается. Но когда вы будете вручать вещи, поясняйте, кто помогает нуждающимся. Договорились?
– Договорились. – Голубые глаза смотрели весело.
«Она ничего, – подумал он. – Красивая. Хотя и старая. Лет под сорок… Ну… тридцать пять».
– Хочу посмотреть картины.
Он вышел в зал. Экспозиция предстала перед ним. Большинство картин были слабые, но две понравились. Цена устраивала.
«Взять, чтобы повесить в кабинете? – размышлял он. – А что, они там будут неплохо смотреться. Рядом с книжными шкафами».
– Как идет торговля, – живо поинтересовался он. – Неужели здесь много покупателей картин?
– Покупателей немного. Но удается некоторое количество продавать. Бизнесмены берут. Для дома, для офиса. Официальные организации. Недавно городская дума приобрела три картины. Так что свожу концы с концами.
– Эти две кто написал?
– Наш местный художник. Наталья Елинская.
– Неплохо. Очень даже неплохо.
– Разделяю ваше мнение.
– Знаете что, придержите их. Обе. Хочу примериться. Может быть, возьму.
– Хорошо, придержим.
– А с чего это вы, предприниматель, занялись благотворительностью?
Она задумалась, потом глянула на него с тихой, светлой улыбкой.
– Конечно, хлопот с галереей хватает. Но… – Она как-то по-детски пожала плечами. – Надо же делать что-то доброе. Вот мы и создали благотворительный фонд. Я и еще несколько предпринимательниц.
Она ему нравилась. Хотя он не обращал внимания на женщин старше тридцати. «Не замужем, – заключил он. – Хотя и ухоженная. Следит за собой».
Ему захотелось овладеть этой женщиной. Он знал, что постарается сделать это. И добьется своего. Но в данном случае нельзя было действовать наскоком.
В штабе Григория ждали многие дела. Просматривая бумаги, он вновь и вновь звонил в Москву, в Государственную Думу. Ответы были уклончивые.
«Что они там крутят? – раздраженно спрашивал он себя. – Почему не дают четкого ответа? Похоже, кто-то вмешался. Надо лететь. Срочно».
Он вышел в приемную.
– Оля, закажи билет в Москву. На последний рейс.
Утром он появился Думе. Нужный кабинет поглотил его. Нужный человек был на месте.
– Что-то изменилось? – набросился на него Григорий. – Ты прямо скажи. Изменилось?
– Нет.
– А чего прячешься от меня?
– Не прячусь. Дел много.
– Что, Демина пропихивают?
– Давно пытаются. Но я держусь. Я-то держусь.
– Кто гадит?
– Есть такой человек. Не в нашей фракции. Думаю, ты знаешь его. Проблему надо решать не здесь, не в этом здании.
– На Старой?
– Там.
Григорий оперативно перебрался на Старую площадь. Потребовалось полчаса, чтобы дождаться, когда покинут кабинет другие ходоки. Состоялось его появление. Владелец кабинета был удивлен.
– Какими судьбами?
– Да вот, прилетел. Захотелось показать тебе данные последнего опроса. – Григорий положил на стол несколько листков. – Можешь убедиться, Квасов лидирует. Мельниченко второй с небольшим отрывом. Остальные – в жопе. Как видишь, Демин шансов не имеет.
– Еще два месяца впереди.
– Кроме того, у нас договоренность с «Единой Россией».
– А у нас важное голосование в Думе. И надо всем угодить.
– Фактически ты помогаешь Квасову. Представляешь, что скажут наверху, когда узнают, по какой причине в этом округе победил коммунист? Ноутбук хорошо работает? – напомнил он про весьма дорогой подарок, полученный хозяином кабинета месяц назад.
Его собеседник помрачнел, нахмурился.
– Нечего на меня давить… Потерпи до конца недели. Пусть пройдет голосование. Потом отыграем назад.
Это устраивало Григория. Такими словами он был доволен.
– Пообедаем в каком-нибудь приличном ресторане?
– Старик, не могу. Нет времени. Через сорок минут совещание у президента. Мне докладывать. Надо еще бумаги посмотреть.
Бог с ним. А вот Григорий нашел время для благого дела, отправился в ресторан, расположенный поблизости – хотелось отвести душу.
Качество блюд радовало. Здесь знали толк в горячих закусках, прекрасно готовили первые блюда, а уж вторые – тем более. Интерьер ублажал глаз. Выучка персонала радовала. Маленький праздник состоялся.
После этого он заскочил к родителям.
– Ты в Москве? – удивилась мать.
– Прилетел на день. – Он поставил на пол пакет с купленными по пути фруктами. – Надо было решить одну проблему.
– Решил?
– Разумеется, – довольно проговорил он.
Она глянула на него с тревогой.
– Ты здоров?
– Да. Как ты себя чувствуешь?
– Нормально. Давление не скачет.
– Как папа?
– Тоже нормально. Папа на работе. К семи будет. Дождешься его?
– Не смогу.
– А как твои дела?
– Работаю. Всё хорошо.
– Денег хватает?
– Хватает. – Он усмехнулся. – Если вам нужно, я дам.
– Не надо, пока мы справляемся. Ты голоден?
– Нет. Недавно пообедал.
– Чаю хочешь?
– Давай. – Григорий понимал, что матери необходимо дать возможность хоть немного поухаживать за ним.
Он прошел в гостиную. В шкафах, где обычно демонстрируют свою красоту сервизы, тесными рядами стояли книги. Так было и раньше, когда Григорий жил с родителями.
На исходе советской власти к ним приехали родственники отца, бежавшие из Баку. В гостиной поселилось пять человек – сестра отца, ее муж, мать мужа, двое детей. В Азербайджане в ту пору убивали армян. Погромы начались в Сумгаите, прокатились по всей республике. Тысячи зверски убитых. Вырезали целыми семьями, не жалея стариков и детей. Евреи, которых в столице Азербайджана было много еще со времен Российской империи, не стали ждать, когда очередь дойдет до них. Взяли то, что можно было увезти с собой, остальное продали за бесценок. И кто куда. Полгода их гостиная оставалась общежитием, потом родственники уехали в США. Классический вариант – поселились в Нью-Йорке, на Брайтон бич. Устроились нормально. Борис Семенович, муж тетки сдавал экзамен для того, чтобы работать врачом. Бухгалтерские навыки сестре отца не понадобились – зарплаты врача хватало на вполне достойное существование. Но это произошло позже, а тогда, в восемьдесят девятом они заполнили гостиную, какие-то пуганные, неприкаянные, и Григорий впервые задумался над тем, почему разрушился тот порядок, который с двадцатых годов неплохо поддерживался советской властью, почему одни люди принялись убивать других, долгие годы живших рядом? Он размышлял о власти, о том, к чему приводят ошибки политиков, совершаемые по недомыслию. Наивен был. Теперь-το он не верил в благие намерения. Все делается только из желания получить собственную выгоду. Лишь это он видел вокруг. Какие ошибки? Во всем только расчет. И не более. Уступки – следствие нажима, а не доброй воли. Жизнь – жесткая штука.
Три года назад он был в Америке в деловой поездке. Вашингтон, Сан-Франциско, Чикаго. Перед возвращением Григорий специально заехал в Нью-Йорк, чтобы навестить родню. Встретили его радушно. Долго расспрашивали про житье в России. Потом тетя Флора вспоминала детские годы, проведенные в Москве, то, как они с отцом ругались, как он водил ее в школу, как защищал от соседских мальчишек, и то, как она, будучи студенткой института, познакомилась с Борисом Семеновичем, своим будущим мужем, с которым позже уехала в Баку. И чем все это закончилось. «Мы довольны, – говорила она. – У нас все хорошо. Боря получает нормальные деньги. Сам видишь, как живем. Дети совсем стали американцами. Но знаешь, Гриша, если бы не случилось того, что случилось, мы бы остались в Баку. А еще я тоскую по Москве. Это моя родина. Я там выросла». «Приезжайте». «Я бы приехала. Но у вас там такая преступность. Я боюсь». Григорий засмеялся тогда. «Преступность везде есть. И у вас в Америке. Но люди живут. Приезжайте. Все будет нормально». Тетя Флора послушалась его, приехала некоторое время спустя. Но он тогда был вне Москвы, на очередных выборах.
– Я налила, – услышал он голос матери.
Потом он поехал к Марии.
– Ты надолго? – ехидно спросила она.
– До утра.
– Переночевать приехал?
– Не только. – Григорий обнял ее, принялся целовать в лицо, в шею.
– Может быть, мы ляжем?.. – глухо прозвучал ее голос.
– Ляжем, если тебе хочется.
– Не то слово…
Он оказался на высоте. Ему приятно было сознавать, что он не позорит сильный пол в мужском деле. Когда желаемое произошло, она поинтересовалась:
– Зачем ты прилетел?
– Из-за тебя. Разве ты не хотела, чтобы я тебе засунул?
– Хотела. Но я тебе не верю. Не из-за этого ты появился в Москве.
– Не веришь? Зря…
Мария смотрела на него насмешливыми глазами.
– Что там с твоими выборами?
Григорий выстроил нечто пренебрежительное на лице.