– Не давите… Председатель – это слишком. Я готов говорить лишь о заместителе председателя.
– Зато я не готов.
– Коллеги, – замучено вмешался представитель Старой площади, – больше конструктива. Мне нужен результат. Можно, в конце концов, подписать соглашение. Пусть Мельниченко обязуется, в случае победы, вступить во фракцию партии.
– В ответ на обещание предоставить место председателя комитета, – вставил Григорий.
– Не давите. У меня, в конце концов, не двадцать комитетов… И где Мельниченко? Я хочу говорить с ним.
– Законное требование, – охотно согласился Григорий. – Сейчас попросим его прилететь.
Он вытащил телефон, набрал номер, сообщил в микрофон. – Это я. В данный момент нахожусь в Москве, в Государственной Думе. В кабинете лидера одной из партий. Вам необходимо срочно прибыть в Москву. Вас хотят видеть в Думе… Да. Очень серьезно… Хорошо. Выясню. – Григорий глянул на хозяина кабинета. – Во сколько вы нас ждете завтра?
– Завтра? В двенадцать…
Едва они с Лёней вышли в коридор, тот негромко проговорил:
– Ты вот что, слишком поддержкой «Единой России» не козыряй. Чтобы мне тут потом коммунисты претензий не выдвигали.
– Хорошо, – с легкостью вылетело из Григория.
– И еще. Дальше вы тут без меня. Сами договаривайтесь.
– Договоримся, – заверил его Григорий.
Коли вырвался в Москву, следовало доставить себе какое-то удовольствие. Григорий вызвонил Машу, сказал, что они едут в театр. На модный спектакль. Билеты он купил у входа – пока существуют спекулянты, с этим никаких проблем. И не дорого. Пятьдесят долларов за хорошее место – сущий пустяк.
Он не прогадал. Спектакль был прекрасный – живой, озорной, умный. Не какой-нибудь ширпотреб. Наслаждение для знатоков. Григорий относил себя к их числу. После театра они отправились в ресторан. Хороший ужин стал достойным дополнением. Потом поехали в Маше.
– Опять рано утром исчезнешь? – насмешливо спросила она.
– Не исчезну.
– Что случилось?
– Ничего. Остались дела на завтра.
То, что последовало в ее квартире, могло потешить мужское самолюбие. Но он почему-то вспомнил Наталью Михайловну. Ему хотелось проделать то же самое с ней.
Утро получилось семейным – давно знакомая женщина, завтрак, приготовленный заботливыми руками, предупредительность во всем.
«Интересно, – размышлял Григорий, – если бы я женился на ней, надолго бы ее хватило?» Старая истина – люди надоедают друг другу. Он удивлялся тому, как это родители умудрились прожить всю жизнь вместе. Он бы так не смог.
Встреча с подопечным состоялась около Государственной Думы. Они сидели в машине. Оставалось полчаса.
– Комитет реально получить от этой партии, – объяснял Григорий. – А на выборах, насколько это возможно, будем прикрываться «Единой Россией». Соответственно, задача в том, чтобы усидеть на этих двух стульях одной жопой.
– Ясно.
– Хотя за место председателя комитета придется… помочь партии.
– Сколько? – В сероватых глазах мелькнула тоска.
– Пока не знаю.
Мельниченко нахмурился. Даже слишком. Требовалось что-то сказать.
– Комитет – это сверх депутатства. Можно отказаться. Но председатель комитета – это не рядовой депутат. Это очень серьезно.
Подействовало. Успокоенный взгляд уперся в часы.
– Нам пора. – Тон был примирительный.
Вскоре вчерашний кабинет принял Григория и его подопечного. Настороженный хозяин, расположившись по другую сторону длинного стола, приглядывался к новому гостю. Потом бурно заговорил:
– Наша партия – самая лучшая в России. Не то, что эта рыхлая «Единая Россия». Да наша партия – лучшая в мире. В ее рядах самые достойные. А некоторые хотят идти на выборы от «Единой России».
– Господин Мельниченко к ним не относится, – успел вставить Григорий.
Хозяин кабинета пристально посмотрел на главного гостя.
– Как идет ваша предвыборная кампания?
– Нормально, – бойким голосом отвечал Мельниченко. – Всё, что надо делать, делаем.
– Что показывают результаты опросов?
– Шансы хорошие. – Последовала небольшая пауза. – Я готов после выборов прийти в вашу фракцию. Но сейчас мне важно действовать под маркой «Единой России».
– Где гарантии, что вы придете?
– Где гарантии, что я получу комитет?
– Вы не верите слову лидера партии?!
– Время, сами знаете, какое…
Помолчав с недовольным видом, хозяин кабинета выдавил:
– Хорошо, давайте подпишем соглашение.
– Я согласен.
– Но дело в том, что комитет… это ответственно. Это в высшей степени ответственно. Так сказать, обязывает. Это лицо партии.
Мельниченко был готов к такому повороту
– Я готов помочь партии. Сколько?
– Пять, – деловито сообщил хозяин кабинета, мельком глянув на Григория.
Мельниченко примерился к означенной сумме.
– Чересчур много. Три.
– Не тот случай, когда можно торговаться.
– Три с половиной.
– Очень серьезный вопрос…
– Четыре.
Хозяин кабинета поморщился.
– Поймите, вопрос очень серьезный…
Помолчав, Мельниченко выдавил через силу:
– Хорошо… пять.
– Рад, что мы договорились.
Новые размышления подопечного породили следующие слова:
– Но сначала я должен попасть в Думу.
– Разумеется.
Взаимопонимание было достигнуто. Никаких договоров на бумаге не потребовалось. Дежурное рукопожатие завершило встречу.
По пути к машине Мельниченко долго и сумрачно молчал. Едва вышли на улицу, глянул на Григория, зло проворчал:
– Б… дь, раскрутил меня на пять миллионов баксов.
– Я же не для себя. Это вы станете председателем комитета.
– Стану… Сначала победить надо.
Обратно летели вместе. Григорий поучал своего подопечного:
– Ругайте власть. За наплевательское отношение к людям. За развал экономики, замерзшие дома. За бесконечные пожары и катастрофы. Ругайте. Только четко отделяйте: вы ругаете исполнительную власть, правительство, губернаторов, мэров. Но не трогаете президента. Ни в коем случае. Вот ваша линия. – Вялый кивок был ответом. – Когда ругаете, избегайте фамилий. Губернаторы вообще, правительство в целом, некие чиновники. Чтобы никого не восстанавливать против себя.
– А я никого не боюсь.
– Все равно, не стоит. Вы упущения критикуйте, неверные шаги.
– Конкретных виновников тоже надо критиковать.
– Тогда критикуйте премьер-министра. Он слишком высоко. А губернатора не стоит. Он близко. Не надо злить его лишний раз. И еще. Вы должны быть готовы к неприятным вопросам. Для вас неприятным. Уверен, что недоброжелатели постараются, чтобы они звучали как можно чаще.
– Ты мне уже говорил об этом.
Григорий охотно кивнул.
– Говорил. И еще раз скажу. Вы должны быть готовы к неприятным вопросам. Должны сохранять спокойствие, что бы ни прозвучало. Никто не должен заметить, что вас что-то задевает.
Ни слова не прозвучало в ответ. Лишь раздражение проступило на лице Мельниченко. Тем временем самолет, которому надоело висеть на большой высоте, начал снижаться. Высветившаяся надпись запретила курить, хотя и так никто не курил. Стюардесса принялась проверять, все ли пристегнуты. Она была хорошенькой. Григорий не стал пристегиваться, чтобы она обратила внимание. Желаемое было достигнуто.
– Пристегнитесь, пожалуйста, – милый голосок звучал требовательно.
– Думаете, поможет?
– Думаю. – Ноль кокетства. Девушка не собиралась с ним любезничать.
– Ну, если вы просите…
– Не заставляйте меня ждать.
Вздохнув, он выполнил требование, проводил ее насмешливым взглядом.
– Что, не вышло закадрить? – прозвучал рядом довольный голос.
– Не очень-то и хотелось…
Из аэропорта Григорий прямиком направился в штаб. Следовало убедиться, что все на месте, трудятся в поте лица. Как и положено трудиться. Ибо сказано в Библии: будешь зарабатывать хлеб свой в поте лица своего.
Команда работала. Все-таки, он вышколил своих людей. Оставалось выяснить содержательную сторону дела. Его не устраивало обычное просиживание штанов.
27
Утро было отмечено важным событием – «Жигуленок» увез Анатолия Николаевича, Сергея и Валентину за пределы города. Началась пора выступлений. Встреч с избирателями. Теми, кто мог и должен был решить судьбу кандидатов, соискателей депутатского звания.
Дорога убегала вверх, а справа и слева тянули к небу свои пологие бока холмы. Замерзшие пашни ждали снега. Стоявший вдалеке лес выглядел серым, совсем скучным. Через несколько секунд машина взлетела на макушку холма, и открылась неохватная ширь, веселящая глаз, радующая душу. Хотелось жить, хотелось лететь над этой благодатной землей. А дорога пошла уже вниз, чтобы, миновав лощину, опять устремиться к небу.
– Ты, главное, не волнуйся, – наставляла его Валентина, сидевшая сзади.
– Я не волнуюсь.
– Ты умеешь хорошо говорить. Я-то знаю. Главное, чтобы ты не волновался. Потому что, когда ты волнуешься, ты… хуже начинаешь говорить. Поэтому… не волнуйся.
– Хорошо.
Вскоре по обе стороны дороги показались старые одноэтажные дома, погруженные в осенние садики. Поселок пропустил их в свое нутро. Народу на улице не было вовсе. Клуб они отыскали без проблем – так мог выглядеть только он: старое, облезлое здание, чуть побольше окружающих домов, какое-то неприкаянное, окруженное вытоптанной землей.
Одиннадцать человек ожидали встречи с ним. Анатолий Николаевич рассчитывал на большее. Но что делать?
Конечно же, он волновался. Еще как волновался. Что-то ходило ходуном в груди. Голос звучал дырявой жестянкой.
– КПРФ плохо отстаивает коммунистические идеалы. Партия давно потеряла инициативу, тянется в хвосте событий. Но есть еще одна проблема, гораздо более серьезная: моральный облик руководителей КПРФ. Многие из них давно превратились в капиталистов. Живут в роскошных домах, владеют банками, фирмами, акционерными обществами. Квасов – яркий тому пример… – Он видел обращенные к нему лица, на которых жило внимание, интерес. Ему хотелось удержать это внимание, не дать угаснуть интересу. Он заставил себя говорить с выражением. Голос зазвучал ровнее, легче. – Вы должны избрать депутата, который будет работать для вас. Квасов будет? Нет. У него свои делишки. Ему второй коттедж с озером надо строить. Мельниченко будет работать? Тоже не будет. Вы прекрасно знаете, чем он занят. У остальных кандидатов свои личные интересы. А я хочу отстаивать интересы простых людей, таких как вы. Я знаю, как вы живете. Я живу точно так же, не в хоромах, а в коммунальной квартире. И зарплата у меня небольшая. Отстаивая ваши права, я буду отстаивать и свои… Вот почему от меня будет больше толку, чем от Квасова… Прошу вас поддержать меня, – с некоторым смущением закончил он. – Если есть вопросы, готов ответить.