– А что, если нам немного отдохнуть? – игриво предложил майор.
– Лично я не против. – Анатолий Николаевич довольно улыбался.
Получив от майора деньги, посланцы направились в магазин. Тем временем Анатолий Николаевич продолжил свое общение с милым созданием.
– Чем вы занимаетесь?
– Учусь. На экономиста. – Как свеж, звонок был ее голос.
– А здесь вы по какой причине?
Она так славно смутилась.
– Денег хотела заработать… Стипендия такая маленькая.
Он вовсе не осуждал ее. За идею можно работать, когда есть, что покушать и во что одеться. Он всё понимал. Ему так хотелось объяснить ей самое важное.
– Настоящий коммунист – это не только приверженность коммунистическим идеалам. Это способ жизни. Настоящий коммунист должен являть собой пример честности, порядочности, доступности. Вспомните, каким был Владимир Ильич Ленин. Как скромно он жил, как общался с людьми. Никогда не отрывался от того, чем жили трудящиеся. Настоящий коммунист должен вести за собой не только словами, но и личным примером. По этой причине мы должны вернуться к Ленину. Надо брать пример с Владимира Ильича. Только так мы вернем себе доверие народа. Вот говорят, что Ленин был жестоким, требовал расстрелов. А время было такое. Тогда нельзя было иначе. И священников он требовал преследовать, потому что они выступили против новой власти. Не поняли, что коммунистические идеи созвучны религиозным. Христианским.
Он готов был выступать беспрерывно. Как она слушала. Как смотрела. Но тут вернулись ходоки, принялись выгружать выпивку, закуску. Все сбилось. Шумная кампания настроилась на выпивку.
Анатолий Николаевич приблизился к той, чьи глаза и носик были так хороши.
– Как вас зовут?
– Настя.
– Вам идет это имя.
– Спасибо.
Ему хотелось занять место рядом с ней, но его посадили во главе стола. Оставалось смотреть на ее лицо, ловить ее взгляды.
Получилась веселая гулянка. Пили за победу Анатолия Николаевича, за торжество коммунистической идеи, за процветание России, за тех, кто взялся помогать штабу, и за множество других вещей. Анатолий Николаевич быстро запьянел. Весь мир казался ему прекрасным. Он с удовольствием слушал майора, скользнувшего в прошлое.
– Меня когда из училища выпустили, я попал служить в Прибалтику, под Ригу. Теперь это заграница. Теперь они в НАТО залезли. А тогда была часть Советского Союза. Там тогда полк Ил двадцать восьмых стоял. Такие двухмоторные бомбардировщики, реактивные. Три человека экипаж. Штурман впереди сидит, за ним – пилот, а в хвосте – стрелок-радист. И я, лейтенантик, получил такой самолет. И вот у нас такая история приключилась. Полеты. Летаем, и вдруг туман. Срочно приказали возвращаться. Я кое-как сел, и другие сели. А пилот, который последним шел, капитан Осадчий, уже земли не видел. И промахнулся. Взлетная полоса оказалась ближе, чем он думал. Передняя стойка надломилась, самолет носом в бетон, перевернулся, и вверх колесами протащило его по полосе. Передняя кабина всмятку, штурман Семенов насмерть, Осадчий с тяжелыми повреждениями в больницу, а стрелка-радиста старшины Гоменюка нет. Ищут – нигде не могут найти. Ни в задней кабине, где он должен быть, ни поблизости от самолета. Как в воду канул. Утром как ни в чем не бывало приходит в часть. Все кидаются к нему: что случилось? Куда ты вчера пропал? А он только удивляется: ничего не случилось. И никуда я не пропадал. После полетов домой отправился. Все подумали, что помешался мужик. «Ты что?! – говорят ему. – Вчера авария произошла. С твоим самолетом. А ты говоришь, ничего не случилось. Штурман погиб, пилот в тяжелом состоянии в больнице. А тебя не нашли». Теперь уж он удивился. «Авария?! Штурман погиб?! Не было ничего такого». Дурдом. Срочно разыскали его жену. Спрашивают: когда он вчера пришел? Она говорит: как обычно в день полетов. Разве что выпивший был. Срочно его везут в больницу, берут анализ – никакого алкоголя в крови. Стали обследовать, нашли. Короче говоря, он во время аварии стукнулся головой и получил сотрясение мозга. И в этом состоянии выбрался из самолета, пришел в раздевалку, переоделся и пошел домой на автопилоте. А поскольку все кинулись к месту аварии, его никто не заметил. Вот такая история. Наверно, Бог тоже есть. Или высший разум. Летели в одном самолете, а три такие разные судьбы. – Майор всё еще удивлялся, хотя прошла уйма лет. – Опять же в отношении меня. Тоже ведь по-разному могло сложиться. Хорошо, что перевели из Прибалтики сюда. Здесь и на пенсию меня выгнали. А мои знакомые, которые там остались, теперь оккупанты. Гражданства им не дают. Притесняют. Мол, в Россию уезжайте. А куда им ехать? Жилья здесь не получишь. Вон сколько бывших военнослужащих мается, которые здесь служили. И те, которые служат, тоже без жилья… – Досада вылепила на его лице соответствующее выражение. – Всё развалилось. Современных вооружений нет. Техника старая, да и на ней летают раз в год. Такую армию разрушили. Сами. Вредительство это. Я так думаю – вредительство. – Он шумно вздохнул, помолчал, глядя перед собой, потом перевел глаза на Кузьмина. Довольная улыбка преобразила его лицо. – Вот. И голову отключили. Голова тоже обязана отдыхать. Как ей без отдыха?
Анатолий Николаевич смотрел на него благодарными глазами и молчал. Потом его засунули в машину, и он отбыл в сопровождении майора, оставив добрую кампанию, которая вовсе не собиралась сворачивать веселье.
34
И вновь Анатолий Николаевич проснулся поздно. Второй и последний день отдыха успел отсчитать половину из тех часов, которыми располагал. Быстро поглотив некоторое количество пищи, Анатолий Николаевич спешно отправился в библиотеку. По пути он вспоминал вчерашнюю девушку с удивительными глазами и носиком. Как было бы славно, если бы она стала его женой, делила с ним радости и печали. Нет, печалей не надо. Пусть будут одни радости. Он заслужил.
«Чепуха, – сказал он самому себе. – Так не бывает, чтобы одни радости. И потом… надо еще победить».
Библиотека вновь приютила его. Теперь Анатолий Николаевич оказался третьим в читальном зале. Книжная хозяйка улыбалась ему как давнему знакомому. Получив книги, он принялся охватывать мыслью сочинения великого человека. Идея о том, что все это – лишь основа, которую надо развивать, приспосабливать к действительности, жила в нем.
Ему определенно нравилось такое существование – стол, книги, неспешные размышления. Хотя он понимал – это пауза, не более. Утром возобновится гонка, и он будет делать то, что следует делать, ехать туда, куда необходимо ехать, говорить то, что люди хотят услышать.
Слова отрывались от страниц, уходили в него, складываясь в предложения, охотно раскрывавшие свой смысл.
Мелодия мобильного зазвучала в тишине. Как давно телефон не напоминал о себе. Оказавшись извлеченным из кармана, заговорил голосом Юрия Ивановича:
– Как ваши дела?
– Нормально, – стараясь произносить слова как можно тише, ответил Анатолий Николаевич. – Работаю.
– Надо встретиться. Вы где-то в районе?
– Сейчас я в городе. Готов встретиться. Там, где обычно?
– Да. Через полчаса.
И вновь «Макдональдс». Вновь яркий, суетливый мир. Анатолий Николаевич чувствовал себя здесь как завсегдатай.
– Что вам принести? – спросил он Григория.
– Попить. Я не голоден.
Возвращение Анатолия Николаевича положило начало разговору:
– Я вас поздравляю. Вам удалось выйти на третье место.
– Спасибо.
– Для вас это – прекрасный результат.
– Не более, чем промежуточный.
– В каком смысле? – живо поинтересовался Григорий.
– Я должен выйти на первое место.
– Навряд ли это получится. Но вы практически решили задачу не пропустить Квасова в Думу. Его опередил Мельниченко.
– Вы хотите, чтобы этот представитель криминала победил?
Григорий мрачно усмехнулся – еще и этому коммунистическому ортодоксу объяснять, что к чему.
– Никто не может назвать человека преступником, кроме суда. Мельниченко не был осужден. Это юридическая сторона дела. Вы посмотрите на другую, человеческую. На принадлежащем ему заводе ситуация наиболее благоприятная в городе, зарплата самая высокая и выплачивается в срок. Он заботится о людях. По-вашему, это признак принадлежности к криминалу?
– Почему вы его так защищаете?
– Я за справедливость.
Анатолий Николаевич помолчал, потом добавил мощный довод.
– За ним нечистые деньги.
«А у тебя какие деньги?» – едва не вырвалось у Григория, но он сдержался, дал возможность прозвучать другим словам:
– У кого в наше время чистые деньги? Важно то, что делает с ними человек. Каков конечный результат.
– Может и так… Я должен победить. – Сколь упрямо прозвучали эти слова. – Это надо людям.
«Пусть дерзает, – глядя на него, спокойно думал Григорий. – Квасова он не опередит, но может всерьез к нему приблизиться. Так будет для нас надежнее».
– Побеждайте. Собственно говоря, я не против. Даже наоборот. – Григорий сунул руку в портфель, достал сверток, протянул Анатолию Николаевичу. – Вот, берите.
Анатолий Николаевич весьма спокойно принял сверток, положил рядом с собой.
– Вы аккуратнее. – Григорий показал глазами на завернутые в бумагу деньги.
– Да-да, конечно… Юрий Иванович, скажите, разве можно всерьез рассчитывать на дружбу с Америкой? Мы ведь им нужны только как сырьевой придаток.
Этого не хватало – говорить с ним про США!
– Они заинтересованы, чтобы Россия была экономически сильным государством.
– Разве Соединенным штатам нужен сильный конкурент?
– Но если у нас будет нестабильность, если власть будет шататься, возникнет опасность, что ядерное оружие попадет в руки террористов.
– Значит, всё дело в ядерном оружии?
– Ну… не только это. Я бы не отбрасывал и другие факторы. Если в ситуации мощного подъема Китая Россия развалится, США останутся один на один с Китаем. Для США стратегически выгоднее, чтобы рядом с Китаем оставалась достаточно сильная Россия со своими собственными интересами… Вы простите, я спешу. Дела.