– Да-да, понимаю…
Анатолий Николаевич занес деньги домой, спрятал в привычное место. Николаши не было. Возвращаться в библиотеку не имело смысла. Сидеть в одиночестве тоже не хотелось. Немного подумав, он отправился к Валентине. Взялся одолеть пешком некоторое расстояние на поверхности Земли.
Валентина гладила белье. Засмущалась, увидев Анатолия Николаевича. Ее старенькая мать сидела рядом.
– Я белье стирала. Воспользовалась выходными. Теперь вот глажу. Мама, это наш кандидат, Анатолий Николаевич.
– А у тебя же начальник цеха был Анатолий Николаевич.
– Так это он и есть, – улыбка Валентины была смущенной. – Он пошел на выборы. Сейчас – кандидат.
– Очень приятно. – Мать приветливо кивала.
Она была красивой в прежние годы. Быть может, красивее дочери. Анатолий Николаевич ощутил неловкость – о чем говорить? Но в ту же секунду услышал:
– На улице холодно?
– Не очень, – с готовностью ответил он.
– Я не выходила ни вчера, ни сегодня. Валя, поставь чай. Что же ты?
Валентина бросилась из комнаты, лицо у нее по-прежнему было смущенное. Потом они пили чай.
– Что-то ты поспешила, – добродушно ворчала мать. – Аромату надежного нет. Чай уважения требует. И внимательности.
Анатолий Николаевич тихо улыбался.
– А мы вчера в штабе гуляли, – поведал он. – Вечером. Я зашел выяснить, как дела. А там столпотворение. Там теперь всё время уйма народу. Хорошие люди. Нам помогают. – Он вспомнил вчерашнюю девушку. Очаровашку. И смутился. – Малость выпили. Виктор Петрович организовал. В общем, нормально отдохнули.
– Молодцы. – Валентина смотрела на него искрящимися глазами.
Она казалась ему славной, привлекательной, пусть и не такой юной, свежей, как вчерашняя Настя. Хотелось делать что-то объединяющее их.
– Идем в кино.
– Сейчас?!
– Да.
– Нам рано вставать.
– Ну и пусть. Ездим, ездим. Хочется еще чего-то.
– Хорошо…
Она быстро оделась. Комната выпустила их. Произошло перемещение во внешнюю среду. Здесь и в самом деле было не так уж холодно.
– Зачем ты пришел к нам? – прозвучало в темноте вечера.
– Тебя хотел увидеть.
– Что теперь подумает мама?
– То, что я не случайно появился у вас. А что страшного? Пусть знает, что у нас с тобой отношения. Мы – взрослые люди. В конце концов, мы любим друг друга, – спокойно проговорил Анатолий Николаевич.
35
Город светил вечерними окнами. Это было его развлечением. Действом. Оформлением времени суток. Теплое сияние радовало глаз. Грело душу.
– Давай сходим в кино. – Григорий повернул голову к Наталье Михайловне. – Оттянемся.
– Не уверена, что сейчас можно посмотреть что-нибудь хорошее.
– А что бы ты хотела?
– Ничего. Американский ширпотреб меня не интересует. Наши новые фильмы тоже не хочу смотреть. Они грубы и примитивны.
– Ладно, давай купим кассету с каким-нибудь хорошим фильмом. Видак у тебя есть.
– Я его не смотрю. – Она улыбнулась, легко, непринужденно. – Ты меня упорно втягиваешь в другую жизнь.
– Это плохо?
– Я к этому не готова.
– По-моему, это хорошо. Ты – творческая личность. Тебе нужны яркие эмоции, новые впечатления. Пошли.
«Я чересчур много времени трачу на эту женщину, – думал он. – Пусть. В конце концов, главное по выборам сделано. Теперь надо лишь подправлять процесс. Реагировать, если что стрясется. И не более».
Прилавок подсунул им обилие кинопродукции. Глаза выхватывали названия, имена. И тут мелодия полезла из кармана. Кто-то намеревался передать Григорию некие сведения или получить от него определенную информацию.
Звонила Маша. Она будто чувствовала, что он с другой женщиной.
– Когда приедешь?
– Не сейчас. Горячая пора.
– И когда она кончится, горячая пора?
– После выборов. – Он косила глаза – не слишком ли заинтересовалась его разговором Наталья Михайловна?
Пауза.
– Давай я к тебе приеду.
– Бросишь работу? – телефонный диалог начинал раздражать его.
– Брошу. Я так соскучилась. Говорю с тобой, а там мокро.
– Причина серьезная. – Он вновь косил глаза на свою спутницу. – Постараюсь изыскать возможность решить ее.
– Ты опять не один?
– К сожалению.
– Опять совещание?
– Да.
Пауза.
– Я перезвоню.
Телефон вернулся в карман. Только ему не хотелось пребывать там. Воспроизведя мелодию, он снова добился того, чтобы оказаться в руках.
– Григорий Матвеевич? Это вам из Москвы звонят, исполком «Единой России». Я вот по какому поводу. Вы должны проследить за подсчетом голосов по партиям в день выборов.
– Что значит, должен?! – взвился Григорий.
– У нас вы числитесь ответственным за работу наблюдателей по округу. Мы вам выслали по электронной почте формы отчетности. В день выборов будете их заполнять каждый час и присылать нам. Инструкция приложена.
Григорий хотел произнести заветные русские слова, но передумал – пожалуются наверх. Из-за подопечного приходилось терпеть. Черт бы их побрал! Сволочи!
– Вы поняли? – тыкали в него вопросом. – Поняли?
– Да! – со злобой выпалил он.
Телефону все-таки пришлось занять место в кармане куртки.
– Ты нарасхват.
– Есть такое. – Григорий заставил себя успокоиться. – Что выбрала?.. – Взгляд на цветастый картонный футляр. – Ты – эстет.
– Не любишь Гринуэя?
– Почему? Он занятный. Но слишком заумный.
Фасады зданий поплыли мимо. Старых и не очень.
Здания взирали на снующих людей снисходительно.
– Мы – продукт своего времени, – задумчиво говорила Наталья Михайловна. – Истина банальная. Но многие ли понимают, сколь они привязаны к данному времени, в какой степени они – его дети. Мы отличаемся от тех, кто жил сто, двести, тысячу лет назад, а те, кто будут жить через двести, триста лет, будут отличаться от нас. По этой причине каждое поколение ищет ответы на старые вопросы, хотя они давно уже найдены.
– Чепуха. Миром правят те же страсти, что и десять тысяч лет назад – алчность, зависть, жажда власти, славы, богатства. Ничего не изменилось.
– Побудительные мотивы не изменились. Но люди стали другими. Скажем, сейчас западное общество исключило Бога из своего рационального мировосприятия. Сто лет назад было по-другому.
– Что-что?! Рациональное мировосприятие? Господи. Ты меня пугаешь. Женщина не должна быть такой умной.
Наталья Михайловна глянула на него с ехидной усмешкой.
– Поскольку я меняться не собираюсь…
Он не дал ей договорить:
– Предлагаешь найти дуру? Нет уж… Ладно, признаюсь: я предпочитаю умных женщин. Хотя и побаиваюсь их.
Дуру не надо было искать. Дура наличествовала и собиралась приехать. Его беспокоило, что Мария вполне могла сделать это. Правда, она не знала, где располагается штаб, где живет Григорий. Все равно ее неожиданное появление грозило проблемами.
– Поехали в Москву, – предложил он. – Поехали. На день или два. Сходим в Большой театр. Посмотрим интересные драматические постановки. Самые горячие. Билеты я достану. Заглянем на какие-нибудь выставки. Потусуемся. Подышим московским воздухом.
Он готов был отправиться немедленно – мчаться на машине или сесть в поезд. Ее глаза смотрели как всегда спокойно.
– Давай закончим начатое дело.
– Какое?
– Посмотрим фильм.
Конечно, он потащил ее в постель, едва они оказались в квартире. Эта женщина всё так же влекла его.
А потом они смотрели Гринуэя. Фильм захватил Григория. Он вынужден был признать, что недооценивал этого режиссера.
Утром она опять поднялась раньше Григория. Проснувшись, он разыскал ее в мастерской. Она работала.
– Привет, – сказал он и отправился принимать душ.
Завтракал он в одиночестве. Наталья Михайловна продолжала творческий процесс, а Григорий не проявил недовольства по данному поводу. Траектория последующего движения завернула в мастерскую. Он подошел к ней сзади, обнял, прижал к себе, стал целовать в шею.
– Ты мне мешаешь, – медленно проговорила она.
– Я тебе помогаю. По-моему, так работать гораздо легче. – Он положил руки на ее груди, принялся их ласкать. – Я не прав?
– Прав. Ты всегда прав.
– Иронизируешь?.. Жаль, что надо ехать. Всё, убегаю.
Позже, пребывая внутри машины, он вспомнил про вчерашний партийный звонок. И разозлился. Появление в штабе родило вопрос, обращенный к Ольге:
– Что там прислали из Москвы по электронной почте? – голос у него был мрачный, недовольный. – Есть что-нибудь от этих мудаков? От «Единой России».
– От них пришли документы. – В голубых глазах застряло веселье.
– Пусть размножат к совещанию с наблюдателями в субботу.
Теперь его волновало одно – предстоящие телевизионные дебаты. Надо было готовить к ним подопечного. Григорий размышлял над тем, как это делать. Ход мысли был прерван появлением Андрея, тащившего озабоченное выражение на своем худощавом лице.
– Информация подтвердилась, – выпустил наружу нетерпеливые слова Андрей. – Кириченко собирал вчера директоров и требовал, чтобы они строили всех под Квасова. Грозил карами. Губернатор на встрече отсутствовал. Он будто бы в стороне. Только я не поверю, что он не знал, что его заместитель собирал такую уйму начальников.
Андрей был местным предпринимателем, занимался поставками лекарств. Толковый, энергичный парень. Всех знал, со всеми поддерживал приятельские отношения. Григорий давно уговаривал его поработать в штабе. Андрей все раздумывал, а недавно дал согласие. Просил только, чтобы не слишком афишировали его участие.
– Успокойся. – Григорий демонстрировал невозмутимость.
– Что значит, успокойся? Ты разве не знаешь, насколько привыкли слушаться начальников сельские жители?
– Знаю. Давай думать, что мы противопоставим этому.
– Сообщи в Кремль, пусть на губернатора надавят.
– Он будет всё отрицать. – Не мог же Григорий поведать Андрею о том, что в Кремле победу в их округе пообещали коммунистам. И что команда, поддерживающая Мельниченко, действует вопреки Кремлю. Это могло деморализовать всю команду. – Он будет отрицать. У тебя есть видеозапись или свидетельские показания?