– По своей воле нынешнее государство не поможет, – уверенно сказал Анатолий Николаевич. – Надо заставлять его помогать людям. И в это могут сделать честные депутаты. А потом надо менять государство. Мы должны вернуться на тот путь, с которого свернули в силу разных обстоятельств…
Когда ехали назад по центральной улице, обрамленной старыми одноэтажными зданиями, справа мелькнула вывеска «Кафе».
– Останови, – попросил Анатолий Николаевич водителя. – Давай здесь перекусим. – Эти слова предназначались Валентине. – Есть хочется.
Она была не против. Игорь дал задний ход.
– Пойдешь? – спросил его Анатолий Николаевич.
– Нет, спасибо. У меня еда с собой.
В прямоугольном пространстве с побеленными стенами и потолком стояли обычные столы, стулья. Ностальгический интерьер. Такие заведения были при советской власти. Правда, не столь чистенькие. Немолодая дородная женщина с приветливым лицом сидела за прилавком. Заказали борщ и котлеты с картошкой. А еще – по кружке пива.
Борщ оказался вкусным. Действуя ложкой, Анатолий Николаевич решил попутно рассказать Валентине о том, что волновало его.
– Последнее время я часто думаю о таких вещах, о которых раньше не думал, – говорил он как можно тише. – О смысле жизни, о судьбе… Насколько я понимаю, смысл жизни в том, чтобы выполнить свое предназначение. У каждого оно свое. Кажется, мое предназначение – приблизить светлое будущее человечества. Понимаешь? Я должен помочь этому… Звучит громко. Само собой, не только я. Другие – тоже. Я свой кирпичик положу. Но это будет важный кирпичик. Понимаешь?
– Да… – Она мечтательно вздохнула. – Интересно, в чем мое предназначение?
Анатолий Николаевич ни секунды не сомневался:
– В том, чтобы помочь мне выполнить мое предназначение. – И поспешно добавил. – Ты не думай, это не менее важно. Разве человек в одиночку что-нибудь серьезное сделает? Нет. Ему нужны соратники. Ты, Виктор Петрович, Егор, Сергей – мои соратники. А ты еще и жена. – Увидев грустную улыбку, продолжил. – Ты это брось. Не надо пессимизма. Сразу после выборов поженимся.
За окном, разрушая здешнюю тишину, проехал трактор. И опять ничто не нарушало покоя, кроме звуков, порождаемых им и Валентиной.
Женщина за прилавком неожиданно подала голос:
– Я вот всё смотрю, откуда я вас знаю? А теперь поняла. Вы – наш кандидат. Кузнецов.
– Кузьмин, – поправил Анатолий Николаевич.
– Простите, спутала фамилию. Кузьмин. Говорят, вы хорошо выступаете.
– Стараюсь, – скромно произнес он.
– Так вы за простых людей?
– Да!
– Сейчас мало кто за простых людей. Сейчас всё больше за богатых.
– А вы, значит, кафе открыли?
– Да. Надо как-то выжить. Совхоз развалился, работы нет. Зарабатываем с мужем понемногу. Он мне помогает. Сейчас пошел домой картошки принести. Местные к нам не заходят. Местные без денег. А проезжие заглядывают. Не так уж часто, но заглядывают. Тем и живем.
– Борщ у вас вкусный, – похвалил Анатолий Николаевич.
– Спасибо.
– А совхоз развалился?
– Да-а. – Женщина махнула рукой. – Раскрали. Директор всё раскрал.
– Распустили демократы людей.
– Да уж не знаю, кто распустил, а местное начальство что хочет, то и делает. – Понизив голос, будто ее кто-то мог подслушать в помещении, где никого кроме них троих не было, добавила. – Совесть совсем потеряли. – И улыбнулась широко. – А вы – молодец. Желаю вам удачи. Я соседкам расскажу, что разговаривала с вами.
В прекрасном настроении Анатолий Николаевич покидал поселок. Всё выстраивалось наилучшим образом. Разве он этого не заслужил?
«Что сейчас самое важное? – спрашивал он себя. – Листовки, агитаторов и все прочее Виктор Петрович организовал. А я должен на высоком уровне провести все оставшиеся встречи. Так, чтобы у людей крылья вырастали».
51
«Самая серьезная проблема на данный момент – наблюдатели», – думал Григорий. Не на каждом избирательном участке их по двое. Ненадежно. Отошел человек поссать, покурить, а тут вброс фальшивых бюллетеней. И всё насмарку. Выход? Звонить по районным штабам, требовать от начальников срочно заполнить вакансии, бросить всё и отыскать пригодных на то людей.
Человек, попытавшийся установить с ним контакт при помощи мобильного телефона, оказался социологом.
– Надо срочно встретиться, – сообщил соответствующий голос.
– Что стряслось?
– Есть, о чем поговорить.
– Я жду вас.
Появившийся минут через двадцать социолог выглядел крайне озабоченным.
– Кузьмин почти догнал Мельниченко, – сходу сообщил он. – Если учесть динамику, то к моменту выборов Кузьмин будет первым. У него динамика намного выше.
Григорий сохранил спокойствие.
– Насколько это надежный результат?
– Вполне надежный. Обычная репрезентативность. Ошибки тоже нет. Два раза перепроверял.
Вот так. Стоит расслабиться, жизнь подготовит какую-нибудь каверзу. Боролись против Квасова, боролись, и доборолись.
– А как по избирательным участкам?
– Если смотреть по участкам, больше всего у Кузьмина в городе, но в двух районах он тоже первый.
Это было весьма серьезно.
– Каков, на ваш взгляд, оптимальный выход? – Григорий испытующе смотрел на социолога.
– Я думал над этим. – Сколько важности было на его худощавом лице. – Лучший вариант: Кузьмин снимает свою кандидатуру и призывает всех, кто его поддерживает, не голосовать.
– И что мы получим?
– Некоторая часть голосов отойдет Квасову, но большинство его сторонников не пойдет голосовать. Наш кандидат гарантированно займет первое место.
Григорий помолчал некоторое время.
– А если он призовет портить бюллетени?
– Тогда мы рискуем получить признание выборов по нашему округу несостоявшимися.
– Пожалуй, так. Спасибо.
Оставшись в одиночестве, Григорий размышлял, как заставить этого homo commy снять свою кандидатуру? Перед ним лежала листовка, принесенная Андреем – лично сдирал со стенки. Что-то новенькое. «Кузьмин – это Ленин сегодня» – значилось в ней. Черт знает что! Засранец!
Нажатие соответствующих кнопок на мобильном телефоне привело к тому, что из динамика раздался голос Кузьмина:
– Слушаю.
– Вы сейчас где?
– Еду с одной встречи на другую.
– Надо срочно увидеться.
– Вечером. Около восьми. Там, где обычно?
– Приезжайте в тот ресторан, где мы с вами были в последний раз.
– Хорошо, – с легкостью ответил Кузьмин.
Григорий готовился к встрече, думал, как лучше вести разговор. К восьми он появился в оговоренном месте, занял столик, заказал себе пива.
Кузьмин опоздал на десять минут. Вошел быстрым, решительным шагом, снял куртку, повесил на спинку резного стула. В нем появилось нечто важное, самоуверенное. Подозвал официантку, заказал себе пива, еды.
– Видел вашу новую листовку, – начал издалека Григорий. – Весьма смело насчет того, кто Ленин сегодня. Весьма смело. Кто сподобился?
– Это майор придумал, – невозмутимо отвечал Кузьмин. – Виктор Петрович. Он штабом руководит.
– А вы не против?
– Пусть, если мои соратники так считают.
Григорий вдруг рассердился.
– Ленин! Он – видите ли, Ленин сегодня! – Сурово глянул на Кузьмина. – Я вам говорил, что это был за человек. Жестокий, злобный. Скольких по его требованию расстреляли. Вы об этом забыли?
– Это Сталин расстреливал.
– Не надо. При Ленине всё началось. Документы посмотрите. При Ленине духовенство уничтожали, дворянство. Крестьян, тех, которые умели работать, которые своим горбом поднимали свое хозяйство. – Григорий готов был проткнуть оппонента указательным пальцем. – Как на заре советской власти подавлялись крестьянские восстания? Не знаете? Пушками и газами. А концлагеря где изобрели? Нет, не в Германии. В Советском Союзе. И всё это было при вашем Ленине.
Он вышел из себя. Такое случалось редко. Черт знает что!
– Революция должна защищаться, – упрямо проговорил Кузьмин.
Это было возмутительно. Жалкий, нелепый вздор.
– А зачем она вообще нужна была, революция?! Зачем? Чтобы создать нежизнеспособную систему? Не помните, как мы жили до 1991 года? Уже забыли пустые прилавки? Очереди? Забыли? Как всего на свете боялись, тоже забыли?
– Это Сталин виноват. Он всё извратил. Если бы Ленин умер позже…
– Оставьте. Мы не на митинге. Не надо мне лапшу на уши вешать. Раньше или позже, ничего бы не изменилось. Ни-че-го. – Следовало переходить к главному. – Вы должны снять свою кандидатуру.
Кузьмин посмотрел на него шальными глазами.
– Что?!
– Вы должны снять свою кандидатуру, – жестко повторил Григорий. – И призвать своих сторонников не голосовать.
Человек, сидевший напротив, силился понять услышанное.
– Почему? Вы сами говорили, что я должен помешать Квасову. А теперь, когда я на самом деле могу ему помешать, вы хотите, чтобы я снял кандидатуру. Почему?
– Так надо. Обстоятельства требуют.
Новая пауза втиснулась в разговор.
– Я не стану снимать кандидатуру, – выпалил наконец homo com my.
– Вы что, на свои деньги ведете кампанию? На свои? – бесцеремонно допытывался Григорий.
Кузьмин мрачно молчал. Григорий решил применить самый серьезный довод.
– Вы обязаны выполнить требования того, кто дает вам деньги. Если не выполните, не получите обещанные десять тысяч. Зелеными, разумеется.
– Я стою гораздо больше ваших десяти тысяч.
– Правильно. И если вы снимите свою кандидатуру, получите пятнадцать тысяч. Долларов. – Григорий сделал особое ударение на последнем слове.
После небольшой паузы прозвучало:
– Нет.
– Хорошо. Обещаю добиться, чтобы вам дали двадцать тысяч.
И вновь раздалось:
– Нет.
– Вы что, помешались? Двадцать тысяч. Да за эти деньги здесь можно купить прекрасную квартиру. И еще останется.
– Нет, – твердо повторил Анатолий Николаевич. Теперь это было для него делом принципа – выстоять. Не прогнуться.