Мы ехали по автостраде на юг.
– А что с движением – где все? – Я осознал, что все три полосы почти пусты.
– Лучше вернуться… Джеймс!
– Еще нет, все только начинается…
Пока мы ехали по вспомогательной дороге, где Воэн пытался убить меня несколько дней назад, я думал об опустевшем городе с техникой, оставленной без присмотра. На свалке за поломанной оградой в белесом свете ждали брошенные машины. В темной пещере под мостом мы с Воэном обнимались среди бетонных колонн под шум движения наверху. Кэтрин глазела на церковные своды моста, напоминающие ряд пустых отсеков подлодки. Я остановил машину и повернулся к Кэтрин, без раздумий приняв позу, в которой занимался сексом с Воэном. Представились ягодицы Воэна, прижатые к моим ногам, вспомнился липкий анус. Почему-то наш половой акт был лишен всякой сексуальности.
Весь вечер мы катались по скоростным автострадам. Бесконечные системы магистралей таили в себе формулу бесконечного сексуального блаженства. Я смотрел, как съезжают с эстакады автомобили – каждый уносил на крыше частичку солнца.
– Ты ищешь Воэна? – спросила Кэтрин.
– В каком-то смысле.
– Ты больше не боишься его.
– А ты?
– Он хочет покончить с собой.
– Я понял это после гибели Сигрейва.
Она смотрела на машины, спускающиеся с эстакады, пока мы ждали у выезда на Вестерн-авеню. Думая о длинных царапинах, изуродовавших бок машины Кэтрин, я хотел показать их Воэну, провоцируя его снова овладеть Кэтрин.
Мы увидели Веру Сигрейв, беседующую у бензоколонки с заправщицей. Я свернул на площадку. Тело с крепкими бедрами, накачанными грудями и ягодицами было укутано в тяжелую кожаную куртку, словно Вера отправлялась в арктическую экспедицию.
Сначала она не узнала меня и уставилась сквозь меня на элегантную фигуру Кэтрин, чья поза нога на ногу в открытой спортивной машине с разодранным боком, видимо, вызывала подозрения.
– Уезжаете? – Я показал на чемоданы на заднем сиденье машины Веры. – Я пытаюсь найти Воэна.
Вера дала заправщице последние указания по поводу детского кресла для сына и, все еще глядя на Кэтрин, села в машину.
– Он преследует свою киноактрису. А его разыскивает полиция – на Нортхолтской эстакаде убили американского военного.
Я положил ладонь на лобовое стекло, но Вера включила дворники и чуть не порезала мне косточку на запястье.
И чтобы все объяснить, сказала:
– Я была с ним в машине.
Я не успел ее остановить – она выехала с заправки и влилась в быстрый поток вечернего движения.
На следующее утро Кэтрин позвонила мне с работы: Воэн преследовал ее до аэропорта. Слушая спокойный голос жены, я подошел с телефоном к окну. Глядя на машины, едущие по шоссе, я почувствовал, как напрягается член. Где-то внизу, среди тысяч автомобилей, ждал на перекрестке Воэн.
– Я видела его дважды – сегодня он поджидал меня у въезда на парковку.
– И что ты сказала?
– Ничего. Я позвоню в полицию.
– Нет, не надо.
Разговаривая с Кэтрин, я вдруг понял, что впадаю в привычные эротические грезы: я иногда расспрашивал Кэтрин о летном инструкторе, с которым она обедала, вытягивал одну за другой подробности кратких любовных встреч, эротических контактов. Я представлял, как Воэн поджидает Кэтрин на тихих перекрестках, следует за ней через автомойки и объезды, приближая мощное эротическое единение. Тусклые улицы освещены их телами во время продолжительного ритуала спаривания.
Не в силах дольше оставаться в квартире, я сел в машину и поехал к аэропорту. На крыше многоэтажной автостоянки рядом с грузовым терминалом я ждал появления Воэна. И действительно, Воэн поджидал Кэтрин у соединения эстакады и Вестерн-авеню. Он и не думал прятаться от нас, направив тяжелый автомобиль поперек движения. Явно не интересуясь ни мной, ни Кэтрин, левой ладонью Воэн барабанил по ободу руля, словно считывая в его дрожи азбуку Брейля. Тяжелое лицо превратилось в неподвижную маску, покрытые шрамами щеки застыли. Он несся по скоростной полосе, пока не поравняется с Кэтрин, потом отставал, позволяя другим машинам втиснуться между ними и занимая выжидательную позицию. Он пародировал манеру вождения Кэтрин, распрямив плечи и подняв подбородок, и постоянно жал на тормоз. Их стоп-сигналы вспыхивали синхронно – как разговор старой супружеской пары.
Я погнался за ними, разгоняя машины на пути миганием фар. Мы достигли въезда на эстакаду. Кэтрин пришлось притормозить за рядом бензовозов, а Воэн резко ускорился, свернув налево. Я бросился за ним, пролетая кольцевые дороги и перекрестки в тени эстакады. Мы проскочили несколько светофоров под носом у машин, едущих от аэропорта. Где-то над нашими головами Кэтрин двигалась по полотну эстакады.
Воэн притормозил у съезда, пропуская грохочущие бензовозы. Когда появилась спортивная машина Кэтрин, он рванул вперед.
Бросившись следом, я ждал, что Воэн столкнется с Кэтрин. Его машина шла к ней поперек разметки. Но в последний момент он отвернул и затерялся в потоке машин за разворотом на одностороннюю дорогу. Я следил за ним, догоняя Кэтрин, и заметил побитый передний бампер, когда Воэн мигнул треснувшими фарами наглому водителю грузовика.
Через полчаса в подземном гараже нашего дома я ощупывал ладонью на боку спортивного автомобиля Кэтрин отпечаток машины Воэна – знак репетиции смерти.
Эти репетиции союза между Воэном и Кэтрин продолжались несколько дней. Вера Сигрейв дважды звонила и спрашивала, не видел ли я Воэна. Я врал, что не выходил из квартиры. Она рассказала, что полицейские изъяли фотографии и оборудование Воэна из лаборатории в ее доме. Как ни странно, они, похоже, не могли поймать Воэна.
Кэтрин не упоминала о преследованиях Воэна. Мы оба хранили ироничное спокойствие – такую своеобразную любовь мы выказывали друг другу на вечеринках, где я или она выбирали себе постороннего любовника. Понимала ли она истинные мотивы Воэна? В то время даже мне было невдомек, что Кэтрин – всего лишь дублерша в сложных репетициях другой, более важной смерти.
День за днем Воэн преследовал Кэтрин по автострадам и дорогам вокруг аэропорта: иногда поджидал в сыром переулочке у нашей аллеи, иногда появлялся, подобно призраку, на скоростной полосе эстакады, и побитая машина приседала на левых рессорах. Я видел, как он караулит на разных перекрестках, явно прокручивая в мозгу возможные аварии: лобовое столкновение, удар в бок, в корму, переворот. В это время я ощущал растущую эйфорию, подчинялся неизбежной логике, которой прежде сопротивлялся – я как будто следил за началом любовного приключения собственной дочери.
Часто я стоял на траве обочины у западного спуска с эстакады, зная, что это любимое место Воэна, и видел, как он устремляется за Кэтрин, едущей мимо в вечерний час пик.
На машине Воэна появлялись новые вмятины, причем ржавые отметины ударов становились все белее и белее, словно обнажая скелет. Стоя позади него в пробке на Нортхолтском шоссе, я видел, что два задних окна разбиты. Правое заднее крыло отставало от корпуса, передний бампер свисал так, что чиркал по земле на крутых поворотах.
Скрытый пыльным лобовым стеклом, Воэн горбился за рулем, несясь по автостраде, не ведая о повреждениях машины, как не обращает внимания на нанесенные себе раны расстроенный ребенок.
Не зная точно, попытается ли Воэн врезаться в машину Кэтрин, я не пытался предупредить жену. Ее смерть стала бы примером моего беспокойства за всех жертв авиакатастроф и природных катаклизмов. Ночью я месил груди Кэтрин и представлял ее тело в контакте с разными частями салона «Линкольна». Предчувствуя будущее столкновение, Кэтрин послушно позволяла мне раскладывать ее в позы неизведанных половых актов.
Когда она засыпала, под нами по пустынному шоссе проезжала побитая машина. В предрассветном затишье опустевшего города, когда не взлетали самолеты, было слышно только постукивание глушителя. Из окна кухни мне было видно серое лицо Воэна в треснувшей поворотной форточке, отмеченное глубоким рубцом, яркой кожаной лентой пересекавшим лоб. На мгновение я почувствовал, что все самолеты, взлет которых он наблюдал в аэропорту, улетели. Когда не будет нас с Кэтрин, он останется совершенно один.
Я выждал полчаса, оделся и спустился на улицу. Машина Воэна была припаркована под деревьями на аллее. Рассвет слабо осветил пыльную краску. Сиденья были заляпаны маслом и грязью, сзади на грязной подушке валялся обрывок клетчатого пледа. По битым бутылкам и консервным банкам на полу я догадался, что Воэн живет в машине уже несколько дней. В порыве гнева он колотил по приборной доске, расквасив циферблаты и верхнюю губу приборного щитка. Оторванные пластиковые крышечки и хромированные накладки свисали над тумблерами.
Ключ зажигания торчал в замке. Я оглядел аллею, желая разобрать, не прячется ли Воэн за деревьями. Потом обошел машину, пытаясь поставить на место сломанные панели. Пока я работал, спустившее правое переднее колесо осело на землю.
Кэтрин вышла на улицу и наблюдала за мной. Постепенно светлело. Мы пошли к дверям. Когда мы пересекли гравийную дорожку, в гараже взревел мотор автомобиля, и на нас понеслась полированная серебристая машина – моя собственная. Кэтрин вскрикнула, запнулась, но прежде чем я успел подхватить ее под руку, машина обогнула нас и понеслась по шуршащему гравию к улице. Звук двигателя звенел в утреннем воздухе, как крик боли.
Глава 24
Больше я Воэна не видел. Через десять дней он погиб на эстакаде, когда пытался врезаться на моей машине в лимузин киноактрисы, за которой так долго гонялся. Запертое в машине, пробившей ограждение эстакады, его тело было так обезображено ударом об аэропортовский автобус, что полицейские поначалу решили, что водитель – я. Они звонили Кэтрин в то время, как я ехал домой из студии в Шеппертоне. Остановившись во дворе нашего дома, я увидел Кэтрин, шагающую в трансе вокруг ржавеющего «Линкольна» Воэна. Я взял ее за руку, и она посмотрела сквозь меня на темные ветви деревьев. На какое-то мгновение мне показалось, что она ожидала увидеть Воэна, приехавшего после моей смерти ее утешить.