я и обольстителя российского театра второго полстолетия. Встреча с Зиновием Паперным и с его пьесой о Михаиле Светлове «Человек, похожий на самого себя» пришлась на ту пору, когда Петя только коснулся заветной своей мечты – заводить театральное дело, собирать театр-семью. Я свидетель его первых затей – в 1962–1963-м на Таганке до Любимова и в 1964–1967-м при Любимове. То, что и как он репетировал с нами, было чудом взаимности детей и папаши, но при Любимове развод был фатален. Последующие появления Петра Наумовича в ЦДТ, в Театре Ленсовета и в Маяковке оборачивались сразу – шедеврами и изгнаниями. Поразительно, как ему удалось задержаться в Театре на Ленгорах целых два с половиной года! (Это грустная шутка.) Но факт налицо: Паперный как автор и собеседник полюбился Петру Наумовичу и «сосватал» режиссера с командой студентов-обожателей. Подробно об этой постановке вам расскажет Сережа Никитин в этом сборнике.
Я же хочу напомнить о другой пьесе Паперного – «Жалобная книга». Пьеса была коллажем, вполне в таганском стиле, из рассказов и записных книжек Чехова. Ее поставил на малой сцене Таганки очень славный, культурный и интеллигентный режиссер Ефим Кучер, который давно уже живет в Израиле. Сценография была классно придумана великим художником-постановщиком Давидом Боровским. На полу были реальные железнодорожные рельсы. Актеры сидели между зрителей на чемоданах в ожидании поезда, который вот-вот должен был прибыть, но мы его так и не дождались. Типичный Чехов: еще одно ружье, которое не выстреливает.
А теперь я предлагаю читателям заглянуть в мои дневниковые заметки 70-х годов. Фрагменты эти я выбирал, исходя из:
а) мест, где действующим лицом был Зяма Паперный;
б) возможного интереса читателя к событиям, где З. С. П., как и я, был свидетелем или соучастником. По большей части это касалось встреч в Театре на Таганке, дома у меня или у Лили Брик.
(NB: в скобках – сегодняшние разъяснения.)
1973 год
17 апреля
С Ленкой (моя старшая дочь) в 14.50 – в ее школе, в физ. кабинете, забитом 8-миклассницами – глядели кино о Маяковском от З. Паперного. «Необычайное Приключение» – sehr талантливо и нежданно. Плюс фильм о Светлове с много, много радостей. Друг и Учитель Семен Богуславский, его дочка Олечка. А рядом с Ленкой сидела ее почти подружка (судя по улыбкам и перемигиваниям) – Лиля Брик с В. А. Катаняном…
1974 год
Февраль
Позвонил после «Галилея» Зиновий Паперный. Очень смачно похвалил. Давно я о себе хорошего не слыхал. Соскучился я по охалпению, по зазнайству нечастому…
Март
После показа моего телеспектакля «Фредерик Моро», по «Воспитанию чувств» Густава Флобера… что приятно – звонил-хвалил Паперный! «Записки на кулисах» в журнале «Юность», вышли к 10-летию Таганки. Я необъективно рад, хотя бы не грущу. Сильно хвалят – Паперный, Волькенштейн, Аникст, Свободин. Изысканно-сарказо-лирические беседы с Зямой Паперным. Как надо элегантно переносить даты встреч с Л. Ю. Брик: образно говоря, лассо закидывать, не затягивая петли, мелкими перебежками-перезвонами навещать Лилю и как бы не вдруг – уговорить перенести с понедельника на субботу, а оттуда – на воскресенье!
В квартире Л.Ю. Брик и В.А. Катаняна. На заднем плане портрет Лили Брик Давида Штеренберга. Фото В. Паперного, 1970-е
31 марта
Дивное солнце, свист птиц, Москва хором на улице. Вечером – с Паперным, который неделю ухохачивает меня по телефону («зря так ставите вопрос, Вениамин Борисыч – на моем месте каждый поступил бы точно так же…») – дома у Л. Ю. Брик и В. А. Катаняна плюс гости Богуславские! Читаю мои рассказики. Чудесный настрой. Зямполит Паперный особым, псевдосмущенным тоном лица величайшей эрудиции, вооруженной великолепным юмором, – держит всех на уровне. Лиля – царица… За чаем опять лидирует Паперный – блестящим «исследованием о Смехе». (Фрейд впадал во фрейдизм, Бергсон в бергсонианство, а мы все – в Каспийское море.) Ухохотал Зямочка и портретами дураков-ученых Институт мировой литературы им. Горького, где Паперного «понизили» из отдела Советской литературы – до отдела Русской прозы! Чеховед Зяма!
16 апреля
Ура. Пехом сквозь центр – на Чисто-прудовый вечер открытия нового здания «Современника»… Чудо Гердт, блестящий, но (обидно) недопринятый Паперный (я крутился в антракте меж двух Зям – на счастье, зяметим)… Зяма Паперный: «Ну, ты пересовременил “Современник”!»
23 апреля
Таганке 10 лет! З. Паперный – охрипло, но чудесно прохохмил. Я у микрофона с тостами за ушедших… Такие дела… Все страшно задвигали стульями, вставая. Наутро на юбилейной афише вычитал и выписал на память самые дорогие мне надписи. Друзья-актеры, писатели и т. д. Веселый почерк остроумнейшего из мудрейших: «Веньчик! Да здравствует все то, благодаря чему мы, несмотря ни на что! Амо! Зямо! Паперный».
17 июля
Звонок в ночи – З. Паперный: «Разобрался в квартире, и сразу – чтобы стало хорошо – звоню вам». Я: «Ага, иду на поперный!» Наговорились! Очищенный, обеспыленный экстракт юмориста – профессора нешуточных дел. «Вот, не слышу вас и несколько месяцев перестал оттачивать слова. Говорю простым скучным языком»… Еще из Зямычательного: «Из жизни милиционера: не мог он ямба от хорея, как мы НИ БИЛИ, отличить». И еще: «Жизнь – это единственный выход из создавшегося положения». И еще: «Пушкин о советском сатирике: Ему и больно, и смешно, а мать грозит ему в окно».
Зиновий Гердт и Зиновий Паперный, 60-летие Ю.П. Любимова 30 сентября 1977. Фото А. Стернина
Ноябрь
Вечером, покормив детей и уже полаявшись из-за опоздания – к Лиле Юрьевне Брик. Меж кресл, подносов, лампов и пиросман – обнимка с З. Паперным и вечным Львом Александровичем Гринкругом, которому 85 лет, но не вздумайте это показать.
Потом добрейше-умнейшая Лера Озерова, жена Зямы. А на столе ах – угри, икры («Угря стоит свеч» – разминка Зямы. Я отвечаю учителю: «Кричали женщины “угря!” и в воздух чепчики бросали»)… Потом прочел Зяма выступления детей и учителей на диспуте (где он – в президиуме): «Делу Ленина и партии верны!» Громко и не-по-детски пафосно – о Светлове. Идиотство и маразм. Лицейский возраст убивают зубрежкой, чтобы потом, из этой гнилости, сильнейшие… кому повезет, вырасти… хоть к 40 годам… выйти на свободу собственного духа. Зяма – о разгрузке капусты Институтом мировой литературы… Доктор наук в резиновых сапогах мнет шинковку, а вылезти попи́сать не смог, соскользнул… 10 докторов наук! и – 10 овощных вагонов! A это – гордая норма одного рабочего… и два дня отгула профессорам – так сколько стоит эта халтура народному хозяйству? Потом читали День Поэзии. Я зачел Николая Глазкова (Лиля очень радовалась), Слуцкого (переживали), Левитанского (одобрили), ну и агитпроп-дуэт с Паперным за Дэзика Самойлова. И то, что нам так мило в нем – верность пушкинскому следу, неизменность слога и души… А она, с другого краю, выразилась словом «старье»… Паперный подарил нам две книжки. Составляется «Паперниада». Шутили, пили, Зяма мягко рубанул по К. Симонову, в котором Лиля непреклонно отстаивает отстаивателя выставки «20 лет работы». Зяма, Гринкруг и я – горячо за! 1 час ночи. Недоловив такси – в метро – на Ногина разошлись… Зяма: «Веньчик, Лиля Брик великая женщина: она всю свою жизнь посвятила своей личной жизни». Точка.
18 ноября
Вчера ночью слушали радио «Юность». О Светлове – Паперный (!!!), Римма Казакова (4 с плюсом), чтец А. Кутепов прочел – как бы нам, но не снимая снисходительной руки с плеча поэта. Зяма звонил Лиле Юрьевне. Она тоже слушала передачу и аж – пустила слезу. На «Гренаде».
«Гамлет» – лажа. Соната для правой руки, но сыграна второпях – одной левой… Плюс – хромал Высоцкий (вывих ноги на «10 днях»). Опосля – у Шестаковых в Жигуле – домой. Вечер с ними и великим Паперным. Зяма о Лили: «А ей ты в “Гамлете” понравился?» И я поделился причудливым отзывом ЛЮБ: Пастернак ей, по соседству и по дружбе, дал прочитать свой свежий перевод. Позвонил: «Лиля, как тебе мой Гамлет?» А Лиля в ответ: «Боря, по-моему, ты перевел его на хороший немецкий язык!» Дуэтом вызвонились ей. Зямочка: и спектакль, и актеров похвалил.
9 декабря
Еду в ЦДЛ – в 19.30 вечер памяти остроумнейшего писателя А. Б. Раскина. Битковый малый зал… Б. Ласкин, Н. Богословский, Костюковский рыжеват и ведущ, Слободской грековиден, но явный турок, С. С. Смирнов как бывший приличный редактор «Литгазеты», С. Львов, Кукрыниксы и Н. Ильина, с которой мы и вошли под ручку в ЦДЛ, и, наконец, Зиновий Паперный, чудесно зачитавший про Раскина как явного претендента на возможную серию ЖПЛ (жизнь порядочных людей!)
1975 год
23 февраля
Вечер. Вызов такси. Переделкино. Опоздал, крадусь, встреченный Кларой Лозовской. Гостиная в даче Чуковского. Люша, внучка. Лунгины, дети и внуки. Зямочка Паперный – в центре компании, он сказывает всякости из 50-х годов: «Литературка», и Фадеев, и Ермилов, и много очень смешнейшего. Прогулка по дому. Крокодил, оксфордская одежда Корнея, книги, чудо-дерево, фоты, Солженицын, Маяковский… Поезд в Москву.
11 апреля
З. Паперный, девы с радио «Юность» в толпе хороших людей – показ кинофильма «Зеркало» А. Тарковского! Зырим в единственном кинозале Москвы. (Я: Что за чушь? Зяма: Но что за Чудо!!!) Весело расселись.
Август
А 23-го к 6-ти вечера – у Лили Брик, и – превосходно. Кома Иванов, жена Света, дочь Раисы Орловой, сама Рая и Лева Копелев, я шутю, всем хорошо, сытно, виски канадские, ужин с Паперным Зямою. Его стихи, наши хохмы. Лиля прекрасна, много о Параджанове, что-то о гаде Макарове, я напимши, ну, домой… (Параджанов – в тюрьме, Макаров – враг всех друзей Маяковского, директор музея на Лубянке.)
Октябрь, Ялта
Клубок профессуры: Строева, Шах-Азизова и – Зяма Паперник! Болтанье всласть: Эфрос с «Вишневым садом», Анджей Вайда… Глотнул я микроклимата лично приличного.