Подрастает индиговая флотская молодежь! Мыслит-то как нестандартно.
Следующим президентом России будет наш, флотский. Я даже его фамилию знаю, но не скажу.
А индиго, оно всегда неплохо, особенно на простынях с легким морским окрасом…
С Украиной сложнее. Но не теряем надежды.
И закончим никчемный спор, кто круче. Кстати, мужики, и померяться можем. По Фрейду. Ой, проиграют, кто усомнился… Как «индиго» говорю!
Обнажать, что ли? Или на слово поверите?
Бог целовал его в макушку
А вот есть везунчики на свете! Со здоровым авантюризмом и бешеной активностью и закалкой. Нет, не завидую – восхищаюсь!
Алексей, назовем его так, служил в ОВС-АСС. Спасатели, короче.
А если вы не знаете, при подъеме с аварийной ПЛ в спасательном колоколе экипаж лодки всегда брал «заложника». Из числа спасателей. По-разному бывало, но в этот раз зам на лодку пошел. Отдали его подводникам. Не потому, что не жалко. Напротив, самого ценного офицера направили в помощь, сердце скрепя. Да и «морской» на него выпал. И спасательной операцией командующий флотом руководил. Значит, заложник должен быть из первых лиц, соответствовать, так сказать.
У кого из штабных такая бредовая идея возникла – теорию практикой поверить, до сих пор не выяснено. Вот у нас на Камчатке только теоретически объясняли, как в колоколе всплывать. А СФ, он круче. Практикой занялся. И Кома в авантюру втянули как руководителя. Флотоводцы, ети их… Ну, расскажу основное. Доки подплава пусть простят и сделают скидку за неточности в деталях.
Спустился Василий в лодку, все нормально. Погрузились, колокол на корпус правильно сел. Присосался. Перешли в колокол. Начали подъем. А тросы-то и запутались. Воздуха минут на двадцать, на работу водолазов по распутыванию – часа два. Наверху паника и маты. Но действий никаких. Ком решает главный вопрос: докладывать в Москву или нет. А везде уже записано: «Руководитель безобразия – командующий флотом». И доложено куда надо. Подводники удавить готовы «заложника». Но не душат. Да и чего душить, скоро сам задохнется.
Писец машет хвостиком и зовет в небытие… А Леша – везунчик. И сам это знает. И не может допустить, чтоб кончик хвоста «писеца» и его коснулся. Зря он, что ли, с пяти лет живицу собирал с сосен по 15 копеек килограмм? Или лыко щипал – килограмм 5 копеек? А представьте себе килограмм этого лыка. Пол-телеги! И в школу ходил за 8 километров. И офицером стал не с кондачка, а тут какой-то писец. Что ж, все зря?
– Товарищ командующий, прошу рубить тросы. Метод свободного всплытия…
Командующий:
– Ты что, охренел, зам?
– А деваться некуда. Зачем флоту столько трупов?
И сработало! Перерезали их быстро. И из-под воды, взлетев метров на десять, вырвался колокол! Вторым солнцем изнутри освещенный жизненной энергией всплывших! А потом рухнул вниз с перламутровыми брызгами! Да и хрен с ними, с синяками и поломанными ребрами! Зато все живы! Молодец, Васька!
Ком, правда, себе приписал «решение». Сказал, что так сначала задумано было. И по всем отчетам так прошло. Типа неадекватного мышления. Но оно только у Леши было. Мы-то знаем.
У Алексея даже «Запорожец» от коллектора отапливался, не от печки безумной, когда кажется, что машина горит. Технически подкован был. А когда он уволился, машины гонять начал в Украину из Германии. Пупок от автомата, за поясом заткнутым, проржавел. Года три отмывал. Не деньги. Пупок. Жив остался. Начал другое дело.
И вот едет он в Италию через Польшу, а очередь на таможне километров пять. Ну кто из нас на таможне не стоял? А ему к Папе Римскому по времени успеть надо. А времени по штурманской, знакомой не понаслышке раскладке в запасе часа два. А очередь часа на четыре…
Чего в Италию?
А Алексей костел построил на свободные деньги. Не «мерседес» купил. Хотя мог.
Душа у него болит. Не замаливал грехи, а просто село родное, забитое. Церкви и школы никогда не было. Он бы лучше школу построил, но учеников нет. Одни старики. Пришлось на костеле остановиться. А Папа узнал и пригласил.
Кто еще похвастается? А у Леши денег на поездку нет. Все на костел ушли.
А тут письмо, по факсу: «To-се, встреча украинских и итальянских бизнесменов. Направьте свои данные для оценки принимающей стороной…»
Сказал Леша секретарше, бухгалтеру и мойщице машин в одном лице:
– Скинь наши данные. Хотя и лажа все это. Не верю. Развод какой-то.
А ему ответ, официальный: «Вас выбрали. Поездка за счет принимающей фирмы». И даты совпадают, бизнес-форума и приглашения в Ватикан…
Ну, не везение?
И едет Алексей вдоль автомобильного стада на таможню, а сам думает: «Назад не вернутся. Надо пройти таможню. А письма-то от Папы нет, звонок только телефонный. Таможенники – реалисты, не поверят. И кто знает, мусульмане или православные? Где католика искать?
А денег не дам. Я-то знаю, как их зарабатывать. А тут на чистом месте рубят».
И зло его взяло… А сам бумаги в барсетке перебирает. Ну нет письма. И хрен с ним. Зато есть пропуск в «Приватбанк», с фотографией и «трезубом» на обратной стороне пластика. Зажал в руке, окно открыл, пропуск наружу «трезубом» высунул… По свободной левой полосе подъехал к пропускному пункту. Водители «справа» ждут, когда наглеца в хвост очереди погонят. Задним ходом. Злорадствуют. Не знают, что везунчик едет…
Как Леша потом рассказывал, никогда он больше так не потел. Комары дохли на лету… И таможенники морщились о запаха, но терпели – начальство… Правда, пара из них в обморок упала. Слабаки против квумпаря. А чего начальство? А он так представился: «Генеральная прокуратура Украины».
А уже темнеть начало. «Трезуб» видно четко, надписи и фото – смутно.
– Наших еще нет? Значит, я первый, с проверкой…
Забегала таможня: рыло-то в пуху, а тут «трезуб». И морда у «проверяющего» злая до невозможности. Комары Лешу кусают, те, что не сдохли.
Включила таможня зеленый свет. И «добро» дает так, что искры летят, в придорожных кустах тают посверкивая, затухая…
– Может, вам сопровождающего?
– До Италии дороговато будет для вас. Служите. Наши скоро будут.
И проехал. Аж в Италию!
А Папа заболел. Алексея встретил его заместитель, легат, кажись. Похвалил за костел. Ватикан показал. И не так, как туристы смотрят, а изнутри. Для избранных.
В Риме ж проходил бизнесменский форум. Леша узнал, что там одни бизнес-ляди собрались, и, вдохновленный Ватиканом, туда подался. И каждой ляди – по розе. На последние деньги. Контракты были подписаны только с ним. Все соискатели несолоно хлебавши вернулись. А ты розы купи! И женщин уважь! Эх, жлобы…
Машину он там продал. И выгодно. Назад решил вернуться поездом. Билет купил. А надо сказать, итальянские таксисты английского не знают, не то, что турки в Германии…
– Мне ту-ту. Вокзал.
– Мамма мия! Векзал? Танцы, что ли?
– «Вокзал», тупица! Рельсы, ту-ту, козел итальянский!
– Ту-ту? Самолет?
Пока за кадык не взял сына солнечной Италии, тот делал вид, что не понимает…
– О, русская мафия! Восхищаюсь! Коза ностра – младенцы по сравнению с вами! Вокзал! Поезд! Мчусь, сеньор!
Вот так. На поезд они успели.
Квумпарь, он и в аду выживет. Или черта в «стосс» обыграет за ставку в пять миллионов лет в котле или на вилы сыграет, лишив бедного беса орудия производства.
Везение – вот главное. И закалка. И стержень внутри. И позитив во взгляде на окружающее!
Пессимист: «Как все хреново…»
Оптимист: «Ура! Будет еще хуже! Поборемся!»
И сейчас, во время кризиса, Леша живицу на рынке страны собирает, лыко с конкурентов дерет. И успешно.
А причем здесь я? А я с ним работаю. Вдруг, часть его удачи и на меня перейдет?
Зараза
Моряк – существо долгоиграющее, как виниловая пластинка. Или, по крайней мере, должен быть таковым. А иначе зачем на него родина пять лет деньги тратила? Кормила, одевала-обувала, учила?
И моряк или здоровый должен быть, или мертвый. Тех, которые часто болеют, колесуют. Простите, оговорился, комиссуют. Хотя в принципе это одно и то же. Мичманов колесуют болезненно с их стороны, офицеров – навсегда. Количество любви начальства прямо зависит от степени здоровья молодого офицера. Хотя не факт. Вот Косточкин никогда не болел, а начальство его не любило. Аномалия какая-то. И Косточкиных мало. Вот я лично только его знаю, и этого, ну как его… химик? А Костровский, кажется, или Покровский… Ну не важно, какая разница…
Правда, иногда заболевших лечили. Командиров, старпомов, замполитов, механиков. Последних – от алкоголизма, но, как правило, безуспешно, так же как и штурманов. Но никогда не комиссовали.
Молодежи было хуже.
Молодым групманам, жалующимся на насморк и температуру, лекари радостно говорили: «А у вас и с почками что-то не так. Но перед тем как до почек добраться, давайте, мы вам, ну скажем, руку отрежем. Вы ж комиссуетесь, вам все равно. А у N.N. кандидатская горит. И что там рука, подумаешь, чик – и нету. Зато 100 %-е комиссование…»
Когда лейтенант, желающий служить, в ужасе кричал, что рука ему самому нужна, медик недоуменно пожимал плечами: «Да вас же со службы увольняют. Зачем гражданскому рука? В общем, вы подумайте, голубчик. Как не увольняют? А чего вы здесь тогда?»
Самыми гуманными были венерологи. Правда, они, скрепя сердце и забыв (каждый раз!) о клятве Гиппократа, по команде докладывали о заболевших. Командование докладывало дальше, до командующего. Но! Я не знаю ни одного военнослужащего, снятого с должности по причине «гусарского насморка» или зверушек-трихомонидюшек.
Все заканчивалось на уровне: «Чаще мойте себя и партнершу! Идите!»
Или начальники наши сами рыльце в пушку имели, или годы лейтенантские вспоминали. И прощали несчастных. А, не важно. Важен итог.
А каково «летехе» вместо веселого вечернего бритья в сходную смену, похлопывания ароматными ладонями «О-жена» по щекам, не прикидывать, куда бечь («Авача», «Вулкан», «Золтой Рог», «Волна», «Зеркальный», «Океан»… о, «Океан»!) а печально обнажать самого близкого друга и вопрошать: «Ну что, еще плачешь?» И ложиться спать в каюте, горькими слезами омывая единственную ошибку. Это он так думает, наивный… Плачь, лейтенант. Но знай, минеру хуже. Он лишь один раз ошибается. А у тебя еще поле непаханое, пусть и не минное. И не исключено, что ошибки будут и еще раз. А может, еще и не раз… И знай, есть болячки и похуже. Подумаешь, неделя лечения! Уколы – проверка, путевка в жизнь…