И лишь один раз, уже забурев, обучившись и проникшись, он пришел к командиру и сказал:
– Поворачивайте, Александр Иванович…
Это когда у них «полетели» оба гирокомпаса, «Альбатрос» и вся гидроакустика и левый дизель. Боевая задача называлась: «Поиск АПЛ вероятного противника в Охотском море».
Не потому, что шибко принципиальный. А потому, что ему в академию уезжать надо было, а тут такая бодяга до снятия с должности. А «Авача», судно до Петропавловска, пришло сегодня и уйдет завтра. Придет через неделю.
И сменщик на борту. Новый зам. И на лодке полное двоевластие. И нового никто не слушает. И все на старого валят. И старому жалуются, а новый в печали…
Надеюсь, никто не подумал, что зам, используя свое влияние и любовь к себе личного состава, решил за счет боевой задачи осуществить свои личные интересы? А вот вам интрига и роль замполита!
Высказывайтесь!
Вот командир правильно определился.
Выматерившись, он сказал: «Зам, тебе сам черт помогает…» Видать, тяжело переживал расставание. Развернулся и пошел курсом на базу. И за ночь флагмана все сделали. И лодка ушла на БС с новым замом.
А Вовчик уехал в академию. Успел на «Авачу».
А командир чуть позже – в ГШ ВМФ.
Спасибо мудрым старшим товарищам-командирам, искренне.
Офицеры сильнее насекомых!
Человеку многое мешает в жизни. Курсы валют, недобросовестные партнеры, плохая погода, полоса невезения, упущения по службе и вызванные ими наказания, проверки, просто плохое настроение, болезнь, иногда и венерическая…
Этот список может быть бесконечным!
Но если на часть огорчений можно повлиять или исправить, то с теми, о которых я хочу рассказать, можно только смириться.
«Хоть и очень он велик, едят его мошки…» Бессмертные строки.
Северян ела мошка. Дальневосточников – клещи. И на тысячу нормальных один – энцефалитный. Это как в «русской рулетке». Поди, знай, когда выстрел прогремит.
А Приморье – это вам не Север скудный со своей морошкой, грибами и валунами.
Когда Бог создавал Землю, он засевал материки разными растениями и селил животных. А когда первый раз что-то делаешь, всегда понемножку от всего остается. Крутнул глобус, а там пятно черное, голое. Приморье. Пропустил Бог, увлекшись. Вот Он все, что осталось, туда и высыпал-высадил. И то, чему применения и места найти не мог: женьшень, элеутерококк, барбарис, лимонник. Тиграми разбавил… Потом глянул, а Приморье на одной параллели с Сочи. Вот он и в нем субтропики бабахнул не мудрствуя – устал очень… Видно, из-за усталости и горсть клещей просыпал или потому, что не может быть красота и рай земной идеальными. А они расплодились и начали жить своей жизнью, некрасивой, охотничьей, разбухшей.
Когда энцефалитный клещ впивается в человека, пуская яд в кровь, человек поджимает коленки к подбородку и принимает позу зародыша. Потом болеет воспалением мозга, как при менингите, а потом, если выжил, остается «восхищенным» от укуса на всю жизнь. Особенно клещи страшны в Приморье в мае-июне.
Помнится, на курсантской практике во Владивостоке и выезде на дикую природу Вовчику клещ в мошонку впился. А не занимайся любовью в лесу! Пошли они с другом Славиком в баню, а в мошонке клещ сидит неизвестно какой. А Вовчик-то последствия знает. Славик сочувствует, а помочь не может, стесняется… Был у Вовчика знаменитый нож «Белочка», многие его помнят. Раскрыл Вова нож, и, плача заранее, клеща вырезал. (Иначе тот вылезать не хотел.) Капустный хруст разрезаемого и рвущегося мяса ему до сих пор помнится. Но шрамы мужчину украшают, даже «там». И многие спрашивали, что это за пулевое ранение, в месте самом нежном, и нежно гладили…
Опыт будущих замполитов был даже спецназом обобщен и внедрен. «Если на тебе или в тебе что-то лишнее (пуля, обломок ножа, клещ) – вырежи…» И человек сильнее кровососущего гада. Да вот вам пример.
Сдав экзамены в академию и имея пару дней в запасе до даты прибытия в часть, мы уехали на Шамору. Тихоокеанцы знают эту бухту. Дюны, как в Прибалтике, песчаный пляж, турбаза. Понятно, уехали не вдвоем. Мы жарили шашлыки, подкрепляя каждое брошенное в мангал полено рюмкой водки. А клещи, планируя с деревьев, впивались нам в руки… Потом, яростно соснув крови и пытаясь заразить нас энцефалитом, дергали ножками и падали в огонь в полном «отрубе». И чем больше крови они пили, тем хуже им было. Но все больше клещей падало с деревьев, это был дождь, ливень, нашествие. Это была битва нервов, здоровья и ненависти друг к другу. Клещи, как соловьи-разбойники, давили популяцией. Мы открывали бутылки водки, как цинки с патронами. Костер чадил горелыми панцирями. Вовчик с другом, борясь, проливали кровь литрами, алкоголем отравленную.
Человек победил. Печень человеческая выжила.
Говорят, после нашего отдыха на Шаморе ни один человек энцефалитом не заражался еще года три…
И пусть той ночью Вовчику сказали, пощупав в нужном месте: «Ты что, меня совсем уже не любишь?»
Он знал: есть более важные дела, чем любовь. Например, уничтожение популяции клещей (чтоб другие отдыхающие были здоровы). Служба еще, долг, автономка…
А перед девушкой он оправдался утром, и она поверила… А он уехал навсегда – ведь вечно любить не обещал. И девушка помнится смутно, а вот клещи – как на ладони и сегодня. Каждая озлобленная харя, щелкающая плотоядно челюстями, и, куснув, падающая в костер…
Холодная война. Или свадьба?
Посвящается А.Гайдулину. Другу.
Звонит мне друг:
– Андрей, чем занят?
– Готовлю речь к членам избирательной комиссии.
– С чего начал?
– С обычного: уважаемые единомошенники!
– Как-как? И это правильно. Но брось все. Я дочь замуж выдаю. В Англии, или Великобритании, хай им грец!
Мне басон капразовский нужен. Хочу на свадьбе в форме быть. (Басон – узорная плетеная тесьма, иногда с примесью металлических нитей, употребляемая для нашивок и обивки мебели.)
– Саня, только отцовский, если найду. У меня ж хоть и много басона, но узкого. (Выпускник любого другого училища искал бы галун. Дилетанты.)
– Ищи, выручай.
Я нашел в Севастополе. Часа через три.
– Саня, есть!
– Уже не надо.
– Что так?
– (Помолчав и грустно). Ни одно ателье за двадцать дней не в состоянии сшить форму офицера советского ВМФ. Говорят, эсклюзив, тариф тройной, минимум три месяца…
– Саня, забей. Едь по граждани, но фуражку с собой возьми, она ж у тебя шитая.
– Спасибо, друг…
Сегодня Саня отзвонился.
– Свадьба прошла на высшем уровне. Все хорошо. Но эти сволочи англичане сказали, что «холодную войну» Запад выиграл…
– Это как?
– А так. Если б русские выиграли, то не я б с ними по-аглицки разговаривал, а они со мной. На русском…
Что здесь скажешь? Пусть Саня и профессор, доктор наук, но где-то правы империалисты проклятые.
Взял я такси, приехал, и залили мы пожар этого поражения холодными, живительными и родными струями сорокоградусной.
Саня рыдал у меня на плече:
– Представляешь, итальянский стол. Масса мясных блюд, но все под вино… И сколько съешь, под вино-то? Водки нет. Шесть кусочков мяса на свадьбе дочери?
Спасибо американцу. Мы вместе ее заказывали, водку. Платили пополам, по его настоянию. Хоть один гурман и родной человек нашелся. Хороший парень, из Кентукки, но виски не пьет, только водку. Там у них, в агентстве новостей ВВС, народ разношерстный.
Когда вторую бутылку выпили, я и фуражку из кулька, что под столом держал, на голову напялил.
Дочь засмущалась, гости начали переговариваться тихонько, на меня поглядывая. А я такой как есть! Кадет УСВУ!
И запел я про усталую подлодку…
– И как, Саня? Ну это, восприняли?
– Как-как… Подпевать стали! Охрана прибежала, но ее успокоили – отец невесты поет. А они думали атомная тревога, судя по громкости сирены. Эвакуировать всех хотели.
А у Сани голос, как иерихонская труба, настоящий, командный. Ну, когда лодка швартуется, а он команды без мегафона отдает, маты на три километра слышно. Гарнизонные дамы даже комбригу жаловались.
Его любимым развлечением в училище было подойти к КПП, рявкнуть «смирно! Здравия желаю, товарищ адмирал!» Звук пробивал три помещения, на него выскакивали дежурный по училищу, дежурный по КПП и кто-нибудь из учебного отдела. И все лихорадочно искали адмирала-начальника, вошедшего «не с той стороны».
А Саня добросовестно подметал листья, хитро улыбаясь в усы…
Иногда, не найдя адмирала, дежурный по КПП кричал «ура-а-а!»
Саня рассказал, что пользовался успехом. Особенно, когда гармошку потребовал. Не нашли. Хорошо, вовремя вспомнил, что играть на ней не умеет, и тоже обрадовался.
– Ну, и?
– Часть Англии я переубедил. Типа, если один советский офицер-подводник такой, то что ж с ними делать, когда их много? Только сдаваться… Но они ж «законники». Палата лордов была готова сдаться, но только СССР. А его якобы не существует.
Мы докажем обратное. И придадим обратный ход истории.
В январе едем переубеждать по поводу холодной войны и побед в ней. Втроем. В фуражках. А что, эконом-класс до Лондона всего тысячу гривен стоит. А с проживанием… Да побомжуем. Народные массы Сохо обработаем. Жди, Грейтбритан, гостей… И Ирландия покажется вам детской игрой.
Нас будет трое. И в шитых севастопольских фуражках. И с басонами на рукавах пиджаков!
И не дай бог, нам у вас понравится!
Мы ж и остаться можем…
Сила печатного слова
В четверг у нас в гостях был друг из Калининграда. Банька, то-се… И напомнил. Раньше «Морской сборник» на 3-й странице обложки регулярно печатал портрет офицера. Детально описывая на последней страничке кто он, что он.
Когда спецкор такого уважаемого издания прибывает на флот, за ним закрепляют куратора. Со знанием литературного наследия желательно, со здоровой печенью обязательно.