И виза, шенгенская… Париж, Мадрид, Монако… До Ниццы – пешком по пьяни. А патрулю говоришь: не туда забрел. Никаких такси.
А пришлось есть красную икру ложками. В Петропавловске-Камчатском. Никогда не прощу! И этих крабов… пауки морские с лапами, толщиной в руку. По два звонких советских рубля покупали еще живых у краболовов. Правда, и водка тогда 2,87 стоила…
Сволочи. Долгосрочная аренда действовала до двадцать второго года. Не заплатили. И как их любить?
Из истории Вильфранш-сюр-Мер. Вильфранш-сюр-Мер вытянулся вдоль бухты, лежащей между горой Борон (Mont Boron) и мысом Кап Ферра (Сар Ferrat). Эта бухта глубиной до 65 м считается одной из самых красивых и безопасных на Средиземноморье. (Боже, какие названия для пенсионного дела!) 5 км от Ниццы.
Город основал в конце ХШ в. граф Прованса Карл II Анжуйский. Даровав городу право свободной торговли, он назвал его Виллан-Франком, т. е. «вольным городом». В XVI в. город укрепил савойский герцог Эммануил Филиберт, построив две крепости – в порту и на холме Альбан. В XVIII в. русская эскадра под командованием графа Алексея Орлова облюбовала бухту Вильфранша как место постоянной дислокации на Средиземном море. Отсюда корабли эскадры ушли на знаменитое Чесменское сражение. После неудачной Крымской войны, когда русский флот оказался без черноморских баз, Россия вновь взяла курс на освоение Средиземноморья. Началом этому в 1856 г. послужил визит в Вильфранш вдовствующей императрицы Александры Федоровны. В 1857 г. после заключения договора с Сардинией в порту Вильфранша построили дебаркадер и лазарет для моряков. Правительство Франции, к которой в 1860 г. отошел город, признало Русско-сардинский договор действительным. Русская морская база просуществовала в Вильфранше до 1880 г. Император Александр II и другие члены семьи Романовых неоднократно посещали Вильфранш. Последний официальный визит члена русской императорской фамилии состоялся в апреле 1901 г., когда на борту известного всем крейсера «Аврора» Великий князь Борис Владимирович принимал французского президента Э. Любе. После Второй мировой войны в бухте Вильфранша базировался 6-й флот США.
Вот сюжет, связанный с устранением еще одного белого пятна в истории отечественного флота, на этот раз за рубежом.
Все мы со школьных лет знаем, какой подвиг совершили русские воины в Чесменском сражении. Это была воистину уникальная победа российского оружия, прежде всего по соотношению потерь. На одиннадцать тысяч погибших турок – одиннадцать российских моряков и 56 утопленных и плененных кораблей врага на одно судно, потерянное Россией. Но почему-то у нас в советское время не принято было говорить о роли Орловых, в том числе графа Алексея, ставшего после этого боя Чесменским. Нам показалось это неправильным, и мы решили восстановить справедливость.
Каким образом? Установили бюсты Алексея и Федора Орловых и адмирала Ушакова в бухте на Средиземном море. Эту бухту братья Орловы, посланные Екатериной II на поиски места для стоянки Российского флота в Средиземноморье, купили на собственные средства, а потом передали в казну. Там в течение 58 лет была военно-морская база России, затем переделанная в стационар, где заправлялись топливом наши корабли, а еще позднее – научная станция по изучению Средиземного моря. (И в Мессину корабли, на спасение жителей, отсюда шли. – Прим, авт.)
Много десятилетий это место было для России потеряно – до тех пор, пока уже мы не поставили там, в нынешнем городке Вильфранш-сюр-Мер, договорившись с французскими властями, бронзовые бюсты наших героев и не придали этому месту статус экстерриториальности. (Н.В. Орлов, председатель морского собрания Санкт-Петербурга.)
Вильфранш-сюр-Мер – самое русское место во Франции, здесь стояли суда царского российского флота, в память об этих временах здесь установлены бюсты русским военачальникам, а дорога Ницца – Вильфранш-сюр-Мер называется бульваром императрицы Александры Федоровны.
И как здесь не плакать? И база на Средиземноморье, валюта, понимаешь, и дома-рубли. Эх… Одним и утешаться: не за деньги служили. А здесь можно было и за деньги. А представьте, на ком бы мы женились. Это тебе не Томка из гарнизона. Это какая-нибудь Этель, Клодин, Женевьева, Николь, Катрин. Заголовки в газетах: «Русские заполонили Европу и мигрируют в Америку!» А мы могем! Чем их, женщин, больше, тем нам слаще! И никакой «холодной войны» в итоге. Одна любовь. И русские мальчишки-девчонки по всему миру…
Знаю, особый отдел помешал. А зря…
Оттуда все пошло. От прогнившего царизма и считающего копейку большевизма. А нас, моряков, обидели. Кинули, можно сказать…
И американцев ненавижу с 46-го года. Еще не родившись, получается. А не фиг служить в исконно русских местах!
Когда мы были счастливы. Общая беседа за столом
Понятно, счастливы мы были, когда были молоды. Сейчас не о том. Как бы сказать… Самое главное, для всего мира мы были… особенными. И именно это мы утеряли. Гордость. Единственность. Избранность, черт возьми. Уверенность.
Сейчас мы как все. Бизнес, деньги, погоня за ними, чтоб выжить. Блеск и нищета. В зависимости от успешности бизнеса или нищеты пенсии.
Раньше у нас было Лицо. Сейчас… Нет, я в общем плане. Мы были первыми на планете Земля во всем. Правильными, справедливыми, единственными. И судьями. В нас была сила.
Ну, друзья по соцлагерю – младшие братья с забубонами. И высечь не грех. И каждый ощущал свою сопричастность к экзекуции. И экзекуция была правильной и справедливой, как розги для юноши. А не смей шкодить!
И служили мы, зная, что на пенсию в 250 рэ проживет вся семья. А еще мы будем ходить на собрания ветеранов и выращивать овощи на участке. И этому ничего не будет мешать. И мы будем чувствовать себя востребованными для будущих поколений, выступая в школах и видя эти восхищенные нами и нашими жизнями глаза. И готовностью строить свою жизнь по нам, героям. И пускай мы выращиваем нынче овощи для удовольствия ведь, не для пропитания. Да, многие к овощам пришли, только вот глаз детских тех уже нет…
И у нас была духовность и чувство долга. Именно поэтому шли в фонящий реакторный отсек, гоняли фрегаты и подводные лодки супостатов, выходили в торпедную атаку на вражеский ордер и успешно выполняли задачу по уничтожению главной цели или ракеты запускали. И занимались мы интересным делом. И жизнь была интересна.
И кто враг, было предельно понятно и ясно. И мы видели его воочию.
Кому-то эта жизнь «та», а кому-то до сих пор «эта». И был закон и порядок. И было признание того, что жизнь не зря. И твои звезды на погонах – это настоящие звезды, как в небе ночном, и ты сопричастен, особенно к МИРУ. А еще больше – к войне. И именно ты можешь эти звезды в небе погасить для всех. Ну и пусть, что и для себя тоже. Долг, честь, совесть, идеалы. Мощь.
И тогда мы были счастливы не властью, не званием. Не должностью – причастностью к великому, управлению судьбами мира. Пусть команды отдавались свыше, а чей пальчик на кнопке? Вот то-то…
А мудрецы придумали нам эпоху перемен. И вместо стран – осколки кривых зеркал. Трюмо разбитое было обычным, гладким.
И три жизни – одна на службе, другая на гражданке и третья на нищей пенсии. А мы ж не кошки. Зачем нам три? Дай одну, но достойную. Мы ж к этому шли. Эх…
И не нужен был нам берег турецкий, и Тунис, и Кипр. Нам вполне хватало Крыма и Сочи. И это было лучше.
Мы бороздили океан и на мир смотрели или с мостика, или в перископ. И не скажу, что это было так плохо. И отстаивались в земном раю – Сокотре. Турфирмам не снились эти красоты.
Командующий флотом не брал взяток.
Достоинство было больше, чем жизнь.
Приказ был приказом. И все было просто и ясно: мудаку – мудаково. Герою – героево.
И принадлежность к великому мужскому делу – службе.
И СПИД тогда еще не изобрели, и водка никогда не была паленой, потому что после нее мы пили спирт. Великим людям великой страны – большие градусы.
И девушки отдавались исключительно по любви…
Я люблю, тебя, жизнь! Та жизнь! Моя первая.
Научились, приспособились, перестроились.
Я тогда вырос. И часть меня всегда «там». С Присягой вместе.
Деньги, деньги… Туда, во мрак, голыми все уйдем. Но как? Раньше красиво и с достоинством под раскаты трех залпов. А нынче?
Ну кому-то и муэдзин – соловей.
К вере многие обратились. А я верую в Советский Союз, и себя в нем, пусть и в качестве винтика. И все ж вертелось? А куда без винтика!
Нет, тогда я был счастлив. И кто чего б не говорил и не мудрил, все мы из этого родника. И не надо дегустаторов изображать и морду кривить. Исток был чистым. Сами и загадили.
Ренегат
Города бывают большими и не очень. Приморский относился именно к таким – не очень. Тысяч 10–12 жителей, но он был по-своему уникален. Там не было райкома партии!
Роль райкома исполнял политотдел. Начпо был царем и наместником Бога на Земле. Исполком исполнял роль слабого придатка. Даже милиция подчинялась политотделу! Не говоря уже о ЖЭКе.
На политодел замыкался и судоремонтный завод в Сельдевой. Работа с активными зонами реактора, что не так интересно, ремонт кораблей, сварка нержавеющей стали. Последнее – важно.
Как и в любом маленьком феодальном государстве, был и свой палач, этакий Малюта Скуратов. Я о секретаре партийной комиссии. А вы о ком подумали?
Вот только палач страдал приступами сентиментальности. Ну, аморалыциков еще худо-бедно наказывал, а к пьяницам он относился с непонятным либерализмом. Скуратова, народившего четырех детей, прислали то ли с Балтики, то ли с ЧФ, чтоб выслуги на пенсию поднабрал, деньжат заработал. Дети все-таки… А может, избавиться хотели. Мы ж знаем: если дурак, то или в академию, или на классы – нечего остальных офицеров разлагать. Или служи, или учись, если ума не хватает. Для службы.
Ну вот.
В общем, великий политодел имел своего скелета в шкафу. Секретаря парткомисии – хронического алкоголика. Это портило не только статистику, это подрывало авторитет.