– А следить надо было…
Ишь, сочувствия ищет, а вокруг люди суровые, самостоятельные, пенсионеры военные.
Путем опроса должностных и не должностных лиц, посторонних и просто прохожих, удалось установить: хотя отъезд был назначен на 10.00, дедушка сидел в холле уже с восьми утра. В 08.10 убывала казахская делегация. И он в автобус прошел с ними. Самолет уже в воздухе. Казахи улетали по списку. Старичок прошел незамеченным. Просочился в самолет. Может, он в спецназе раньше служил, или во фронтовой разведке?
Крымчанин рвал волосы и вызванивал консулу.
– Улетел. Без денег. 92 года. Писатель. Задумчивый. Помогите вернуть. Его ж в Казахстан не впустят, а на обратный билет денег нет…
Вздохнул облегченно, видно, пообещали старичка найти и отправить в родной Крым.
– Может, мне здесь остаться? – это Саня, его пример с дедушкой пугает. – Вот было раньше у меня удостоверение личности. Никогда не терял. А этот паспорт, у-у, изобретение гражданское…
– А сходи еще раз к администратору, хотя и глупо надеяться.
Саня понуро пошел. Последняя надежда. Даже не надежда, проформа…
Есть! Есть! В ящике стола уже третий день лежит! До этого она, администратор, только на стеллаже смотрела! Есть, сучий документ, нашелся!
Все было просто: мы так быстро начали радоваться встрече в первый день, что Саня его просто не забрал, сдав для оформления в гостиницу. А потом было просто некогда вспомнить о такой безделице. Подумаешь, паспорт! Здесь друзья!
Пьем весело. Администраторше – вино и конфеты на радостях. Обнялись, расстались. Видно, судьба давно спланировала случай с проживанием в зоне таможни и весело крутила свою рулетку. Нам с Саней повезло, а вот на дедушке шарик замер…
Опаньки, новые заморочки. В аэропорту через зону контроля не пускают нашего руководителя. У него сумочка через плечо, кладь ручная, с надписью: «Такая-то конференция ветеранов-подводников Северного флота». Багажа другого нет.
Белорусы ему подарили гвоздь. Мы с ними вчера гуляли. Сантиметров сорок длиной, в диаметре сантиметра три, никелированный, с надписью: «Пусть живет в веках братская дружба славянских народов!» Хоть гвоздь и сувенирный, но настоящий. Его даже писать нужно, как «ГВОЗДЬ».
Таможня классифицирует изделие как холодное оружие. Наш руководитель сдавать гвоздь категорически отказывается. Таможня вызывает наряд пограничников, руководителя уводят. В волнении ждем разрешения инцидента. Вот не везет нам, то ножик перочинный, теперь гвоздь.
Уже объявили посадку на наш рейс. Руководителя все нет. Идет, наконец-то с группой сопровождения! Очки на кончике носа, в руке – гвоздь! И таможенники, и пограничники посмеиваются. Отпустили шефа. Руками вслед машут. Видя нашу неподдельную радость и удивление, прячет усмешку в усы.
– Расскажу в самолете. Давайте на посадку.
Места наши рядом, слушаем былинный рассказ.
– Увели меня пограничники. Половина таможни тоже в кабинете топчется. Я с гвоздем в руках, как живое пособие по терроризму. Гвоздь не отдаю, хотя уговаривают. Уже хмуриться начинают. Настроены серьезно. Погранцы затворы калашей дергают.
– Будьте добры, положите предмет в лоток, – это старший смены таможенной.
– Не положу.
– Тогда позвольте мне его взять.
– Не могу позволить! Это средство гигиены! Как щетка зубная. Тем более я им уже пользовался. Недавно.
– ?!
Глаза у всех круглые, застыл народ, осмысливает натужно.
И тут я их добиваю:
– Дело в том, что у нас, подводников бывших, часто бывают неполадки с пищеварением.
Короче говоря, я без этого гвоздя по «большому» в гальюн сходить не могу!
Пауза, а потом громовой хохот до колик и всхлипов. Начальник смены отсмеялся, руки платочком вытер: он же гвоздь отнять хотел. Провожали меня до самой стойки регистрации. Да вы все сами видели.
Да, не зря он наш «шеф» на поездку, ой, не зря.
И тогда ножик перочинный в Борисполе мы у таможни забрали. Гвоздь смелости придал. Группа тоже должна совершать героические поступки, вдохновляясь примером командира.
Да, люблю я эти конференции…
Кстати, консул слово сдержал, дедушку нашли и домой отправили.
Будьте внимательнее, друзья, раз и с дедушкой у судьбы сорвалось, значит, рулетка все еще крутится, шарик поскакивает…
Разговор в День флота в приднепровском кафе
– Присаживайся, брат. Что, и с твоего выпуска никого нет? И мои ленивые стали, редко приходят. Мальчик, два пива, плииз… Пиво-то пьешь? Правильно… Я офицера сразу вижу. Ну что, квумпарь, какого года? Не смеши, 2001-го. Это уже не КВВМПУ было. Ну, да ладно. А чем занимаешься? Бизнесмен… Что ж, достойное занятие для офицера. Я попроще, так, коммерсант… Слушай, а ты Волгу видел? Нет?
А что, Волгоград неплохой город, только пыльный. И Волга не впечатляет. В Самаре больше и шире. Или в Саратове? А, не важно. А в Волгограде, так, типа нашего киевского Днепра.
Как я туда попал? Это длинная история.
Что я сказать хотел? А ну да… Ты пиво-то пей, бизнесмен…
Северяне по закалке, конечно, тофовцам уступают, но умны. Ты где служил? ЧФ? Ну, судить не берусь… Чтоб не обидеть ненароком.
Так вот… Косточкин был умен. И закален невзгодами. Увы, не он поделил с помощником НачПУ СФ по комсомолу членские взносы комсомольцев флота. Помнишь историю? Ну стартовый капитал для новой жизни? Или жизни в новых условиях?..
Ты пиво-то пей. Не слышал истории? Потом расскажу.
Косточкин по-другому начал. На выходное пособие три человека в шинелях, уволенные в запас, купили билет в Челябинск. Пособий на только «туда» хватило. А может, и задумка в этом заключалась. Типа не сделаешь – возвращаться незачем.
Бросили «морского». Косточкин, Юра, Серега…
Ехать выпало Сереге – «Малышу». В кавычках, потому что ростом под два метра и весом на 150 кг. «Малютка Джон» этакий, как у Робина Гуда соратник.
– Все деньги, если заработаем, бедным отдадим, – сказал Косточкин. На недоуменные взгляды товарищей пояснил: – А бедные – это мы, уволенные в запас офицеры.
Взгляды посветлели и даже загорелись надеждой.
Ну что, заплакал Серега, жену обнял, с детьми простился, поехал. В никуда. «Морской» ему выпал, а это серьезно… Обязывает.
А надо сказать, Челябинск не только руду плавит, но и почти всю корабельную пиротехнику делает.
А на Севере путина грядет, а в море без ракет и фальшфейеров – не моги, регистр не пускает. А купить негде. Вот Косточкин и рискнул со друзьями. Он тогда в эскадру североморскую с ТОФа после академии перебрался.
Серега имел при себе только адрес завода, с сигнальной ракеты содранный. Бумажка – сертификат.
Но ничего, добрался, потряс за хоботы охрану, узнал адрес директора. Ночью начал грохотать кулаками в железные ворота ограды дома.
Хозяин вышел.
– Ты кто?
– Офицер Северного флота. Видишь, пешком до вас добирался, – и показал в качестве доказательства дырявую подошву на ботинке.
Директор проникся, в дом пустил. Он тоже срочную на Севере тянул. Слово за слово… Уехал Серега из Челябинска, сопровождая три вагона пиротехники, за которые не заплатил ни копейки. И в новых ботинках рыжего цвета, купленных директором. Ну и что, что не в тон форме, зато «Саламандр». Серега в этих ботинках потом еще лет семь ходил. Говорят, даже ночью не снимал – счастливые. Хотя думаю, врут. С женой и в ботинках кувыркаться? Жена, может, и поймет, а кто другая вдруг окажется, пока супруга на материке? Нет, точно врут.
Пиротехника ушла «на ура», с заводом и директором за пиротехнику и обувь расплатились.
И началась взаимовыгодная карусель.
– Ты куда увольняешься? Ах, в Молдавию… А на тебе 400 долларов на открытие фирмы. Потом созвонимся.
– А ты куда? Ах, в Киев. И тебе 400.
Через год 46 фирм по всей стране, голова в Питере… и Молдавия, и Украина, и Прибалтика, и Белоруссия… Из таких, как мы, образовался, говоря современным языком, холдинг.
А рулили им Косточкин и Юра. Кто такой Юра? А оно тебе надо? Вот Косточкин… Занимались мы комплексным снабжением кораблей и судов. Все, что угодно просите, у нас есть. А нет – доставим за сутки. И просили.
Косточкин мне две фуры биноклей прислал для Речфлота. Таможня требовала провести их как высокоточную оптическую технику по ТВЭД, типа микроскопов. Но я ж офицер… Я провел как оконное стекло и детские игрушки, калейдоскопы. С тех пор и не люблю таможенников. Крови попили.
Деньга пошла. Причем у всех.
И начали мы собираться раз в полгода в разных местах. Хозяин принимает, мы опытом делимся и финансовые отчеты представляем. Все по-взрослому.
Настал черед Волгограда директоров принимать.
Звонит мне Севастополь: место в купе забронировано, добирайся до Дебальцево. Это потому, что из Севастополя есть прямой поезд в Волгоград, а из Киева – нет. Добрался. Сел в купе. Народ уже принял. Ароматы… Понятно, и мне налили.
Лезу на верхнюю полку – не помещаюсь. Что-то большое и длинное под матрасом лежит.
– Мужики, у меня под матрасом труп, что ли? Окоченевший уже, твердый? Наглый пассажир был, что ли, мое место занял?
Нервы у меня тогда крепкие были, необходимость понимал.
– Да нет, это мы РГБ в Волгоград везем. Ложись, спи…
Утром таможня.
– А что это за пустые коробки сверху? – таможенник спрашивает.
– Так это мусор, от прежних пассажиров, – вяло отбиваемся мы.
Буй давит в спину и заставляет вспомнить: «Статья УК такая-то. Контрабанда. От 8 до 11 лет».
Не правы они что-то. 11 слишком много. Может, таможенника убить? Срок тот же, зато какое удовольствие!
– Брат, а тебе не кажется, что улыбка Франклина так же загадочна, как улыбка Джоконды?
Таможенник ушел рассматривать банкноту ближе к свету, в коридор. Ценитель прекрасного. И исчез. Ф-фу…
В Волгограде нас встретили. Едем за Комсомольский, город-спутник, на турбазу.
Красиво. Домики, речушка, глубиной метра в полтора, огибает строения. Запах и краски осенних прелых листьев радуют глаз, пьянят голову и услаждают нюх. От соблазнов вдали… Хорошо!