– О, «Огонек», прекрасное имя! Как вы там, сладенькие? – Рори живо представил, как капитан Мур с игривой улыбкой произносит эти слова.
– Отлично, капитан Мур, все системы в норме, спуск на воду прошел без заминок и эксцессов – бодро отрапортовал Ламфада.
«Вот уж не сказал бы» – подумал Рори, вспоминая их жуткий полет, и те мгновения, когда ему казалось, что спасательный бот вообще не вынырнет на поверхность, а в нарушение всех законов физики будет спускаться и спускаться, до самого морского дна.
– Принято. Связь будет доступна еще миль тридцать-сорок, так что в случае чего – сразу сигнальте.
– Так точно, капитан Мур.
– Ив, пожалуйста, помни, что тебе сказал Слане, – это уже, конечно, капитан МакНамара. – Будь осторожна и береги себя!
– Буду-буду, – недовольно отмахнулась Ив.
– Счастливого плавания, сладенькие! Отбой. – рация смолкла, и от этого Рори стало еще более тоскливо.
В общей сложности в шлюпке насчитывалось шесть иллюминаторов, по два круглых с обоих боков и два прямоугольных в передней и задней части. Рори не поленился заглянуть в каждый и убедиться, что они со всех сторон окружены ненавистным туманом. Их план с каждым часом казался Рори всё бо́льшим безумием, несмотря на то, что путешествие только началось.
– На самом деле, в тумане нет ничего необычного или страшного, – Ив заметила его тщетные попытки разглядеть что-то за толстыми бронированными стеклами шлюпки. – Утром так это вообще обычное дело, скоро рассеется.
– Я, когда мелким был, тоже тумана побаивался, – неожиданно разоткровенничался Ламфада, – а Маэл любил повторять, что в тумане сокрыты дороги, которые только предстоит найти, как явились из тумана пять дорог к Темре в ночь рождения Конна.
– Это опять сказка какая-то, да?
– Сказка, легенда, старина мест, зови как хочешь, – ответил Ламфада, но в пояснения углубляться не стал, а с головой ушел в изучение показаний бортового оборудования.
– Я тебе расскажу обязательно, когда время будет, – пообещала Ив. Она вообще оказалась знатоком огромного количества разных древних историй, и при случае посвящала Рори в превратности жизни героев со странными именами и не менее причудливыми подвигами, типа похищения быков, разрезания свиней, убийства чужих псов, поворачивания домов и прочих увеселительных мероприятий подобного рода.
Как и ожидал Рори, оптимизм Ив и Ламфады не оправдался, и чем дальше они отходили от буровой, тем плотнее и необычнее становился туман. Последний сеанс связи с «Энбарр» постоянно прерывался и почти ничего нельзя было расслышать из-за помех.
– Наверное, мы уже вышли из зоны покрытия вышки, – предположил технарь.
Они пару раз поднимались на смотровую площадку, оборудованную на крыше, пытались высветить туман прожектором, но он не особенно поддавался, смыкаясь перед носом судна как вязкий темный кисель.
– Там как будто что-то посвистывает, – заметил Рори во время вечерней вылазки. Хотя за целый день в море он так перенервничал и издергался, что и сам не доверял своим чувствам, в том числе и слуху. Например, ему уже несколько раз казалось, что кто-то скребет снаружи по обшивке днища, и он представлял, как под ними проплывают купола и башни затонувших городов или они задевают спины морских чудовищ.
– Свист угрей, крики чаек и вой ветра… – процитировала Ив. – Это из сказки про то, как Гилла на Грекин добыл котел изобилия у короля Лохлина.
– Не думаю, что угрям есть чем свистеть, – меланхолично откликнулся Ламфада, чьи уверенность и отстраненное спокойствие помогали Рори не удариться в панику, когда его кошмары будто сбывались наяву.
К счастью, от мрачных мыслей немного отвлекала музыка. Ламфада извлек из своих распиханных по двум здоровенным сумкам запасов колонку, и соединил её с очередным гаджетом собственного изобретения. Это был гибрид небольшого плеера, почти такого же как у Ив, с твердотелым накопителем, снятым с какого-то древнего компа.
Плейлист у Ламфады состоял в основном из залихватских песен про то, что каких-то там солдат надо гнать с острова, освобождать родную землю, стоять до последнего и прочее в агрессивно-духоподъемном ключе. Но потом Ламф решил подобрать что-то боле подходящее случаю, и включил песни, которые называл «шанти».
– Это песни настоящих моряков! – с гордостью в голосе комментировал Ламфада, – Слышишь, какой ритм? Это потому что командующий гребцами поет первую фразу, а они ему как бы отвечают, и сами налегают на весла или еще какую работу делают.
– Но что налегают? – не понял Рори.
– Ну, это такие плоские палки с широкими концами, их к старинным лодкам и кораблям приделывали, чтобы грести куда надо без мотора. Вот как руками гребешь, когда плывешь, – и технарь сделал несколько неловких размашистых движений своими чересчур длинными конечностями.
До чего же противно, что Рори не знает даже каких-то совершенно элементарных вещей! Хотя тогда, вернувшись домой в последний раз, он попробовал найти хоть какую-то информацию о кладбище кораблей, о том какие бывают суда и всё такое прочее, но оказалось, что в BADB раздел с освоением океана вообще отсутствует. Статья про Старый порт тоже пропала, хотя кое-где в описании улиц и городских маршрутов остались «битые» ссылки на неё.
Моряцкие песни Рори понравились. Кроме мощного, накатывающего как волны на борт ритма, в них звучало чувство очень близкое и понятно Рори – тоска по дому. С каждым новым днем, проведенным у корабельщиков, он начинал всё более остро ощущать, насколько далеко он сейчас от отца, матери, Шэй с Кудряшкой, от школы, своего дома и Города.
Ведь каким бы ужасным ни был Город, для Рори он всегда оставался продолжением дома. Вот ты вышел за порог, а вокруг всё еще твое, хорошо знакомое, родное пространство: здания, улицы, магазины, торговые центры и правительственные учреждения, которые ты видел каждый день с самого детства. Они казались надежными и постоянными, как невидимая опека отца, которую он всегда ощущал, как что-то само собой разумеющееся.
А теперь он заперт внутри оранжевой скорлупки спасательного суденышка, ничтожно маленькой по сравнению с огромным неприютным или даже враждебным ему океаном. Казалось, стальным водам нет конца, а они сами словно проглочены гигантской рыбой и обречены болтаться по морю в её темном чреве.
Когда окончательно стемнело, ребята соорудили себе подобие спальных мест, положив на пол в проходе прихваченные со станции «пенки» и спальные мешки. Ламфада вызвался первым следить за приборами и устроился в полулежащем положении в капитанском кресле, вытянув ноги на короб с каким-то инвентарем.
– Ив, расскажи что-нибудь. Под хорошую историю и засыпается лучше, – попросил технарь, выключая главное освещение.
Рори сначала удивлялся, почему все на «Темре» жить не могут без сказок и историй, но потом сам втянулся, и даже привык слушать по вечерам то рассказы Ив, то песни филидов в кают-компании. А иногда слово брал кто-нибудь из стариков, и скрипучим голосом повествовал о «славных былых временах», когда мир был совсем другим.
Рори не всё понимал, а во многое просто не мог поверить. Например, миссис Дуф, пожилая дама с большущей самодельной бисерной брошкой в виде черной птицы (как он потом узнал от Ив, дрозда) утверждала, что до войны она занималась тем, что придумывала названия для красок. То есть это была самая настоящая работа в компании, производящей жидкие красители, и ей за это даже платили деньги!
Правда, с этим понятием Рори тоже не разобрался до конца, вроде это были такие бумажки, на которых написана их стоимость, и их меняли на товары, как эмобаллы, но были ещё какие-то монеты, потом карточки, а в каждой стране вообще свои названия для денег, и все они стоили по-разному, а почему, никто не знал. В общем, опять полная неразбериха, как со всем в допотопном мире.
А эта старушка, ну то есть тогда она была еще не старушка, а вроде как просто женщина, целыми днями сидела, смотрела на цвета и выдавала что-то типа «абрикос в молоке», «домашнее безе», «испуганная каракатица», «новорожденный цыпленок», и так потом маркировались банки с краской! Рори не был уверен, не шутка ли это. Принять на веру, что люди специально себя так запутывали, вместо того, чтобы просто выставить значения по RGB, CMYK или какой-нибудь другой цветовой модели, он не мог.
Тихо гудели приборы, шлюпка лежала на выбранном курсе и мерно покачивалась на волнах, а приглушенный свет аварийной лампочки делал всё вокруг красноватым, словно они и впрямь плыли в пасти кита.
– Король Финген, сын Лухта полюбил женщину из сидов по имени Ротниам, – начала Ив, – И каждую ночь на Самайн она приходила к нему, чтобы поведать о чудесах, произошедших в ночь рождения Конна. Одно из них – появление пяти главных дорог острова, ведущих к Темре…
Рори с головой ушел в историю, а шелест и глухое шлепанье волн сливались с тихим вкрадчивым девичьим голосом, выписывающим узоры из слов, тут же оживающих в мыслях слушателей.
Он закрыл глаза и увидел, как пятеро всадников с разных сторон несутся сквозь туман, приближаясь к мерцающему в центре картины огоньку. Они спасаются от разбойников или от более страшных темных сил, появляющихся в мире в ночь на Самайн. Рори видел, как под копытами возникает дорога, там, где прежде была лишь бесформенная вязкость болот и густой бурелом.
Он почувствовал смятение и страх, а еще отчаянную надежду успеть, вырваться, выбраться из этого текучего безвременья волшебной ночи. Он хотел оказаться там, где в теплых отблесках огней накрыт праздничный пир, и людской радостный гомон заставляет отступить полночные ужасы.
Он испуганно фаркал и то и дело шарахался от выступающих из темноты теней, а всадник продолжал то понукать, то ласково его успокаивать. Резкий запах прелой гнили ударил Рори в нос. Всё его мощное мускулистое тело ныло от долгой скачки, шесть слиплась от пота, казалось, он уже целую вечность пробирается через этот проклятый туман. Тут откуда ни возьмись его лицо стали хлестать колючие ветки с черными кожистыми листьями, или это были крылья?