«Я полагаю, что "интеллектуальные автономные агенты" – это подкоп под сферу ответственности человека, – сказал Шнейдерман. – Я могу продемонстрировать кучу статей в массовой прессе, где компьютер представлен как активная и ответственная сторона. Мы должны разъяснить, что причиной ошибок являются программисты и операторы»{148}.
Маес подошла к ответу прагматически. Исследование Шнейдермана в традиции Энгельбарта было нацелено на создание сложных систем, дающих пользователям огромные возможности, но требующих серьезной подготовки. «На мой взгляд, есть пределы тому, что можно сделать с помощью визуализации и непосредственного управления в компьютерной среде, которая все усложняется, – отвечала она. – Нельзя просто добавлять и добавлять всплывающие окна и кнопки. Есть и другие ограничения, поскольку пользователи – не специалисты по компьютерам. Я считаю, что необходимо частично или полностью передавать определенные задачи агентам, которые будут действовать от нашего имени или как минимум предлагать нам решения»{149}.
Пожалуй, самым веским аргументом Маес было то, что люди не обязательно хотят контролировать и отвечать за все на свете. «Уверена, пользователи иногда не прочь прибегнуть к помощи агента, который предложит им фильм, и не перебирать 4000 всплывающих окон в поисках того, что захочется посмотреть», – возражала она. Спор не принес явной победы никому, но Джонатан Грудин, который сидел в зале, оценил смелость Пэтти Маес, которая решилась на дебаты во время конференции «Взаимодействие людей и компьютеров», т. е. на территории Шнейдермана. Это событие произошло за полтора десятилетия до того, как Apple представила программу Siri и таким образом успешно привнесла элемент искусственного интеллекта во взаимодействие человека и компьютера. Годы спустя Шнейдерман признал, что в некоторых случаях использование синтезатора и распознавания речи может быть уместно. Вместе с тем он остался критиком основополагающей идеи программных агентов и не упускал случая подчеркнуть, что попытки внедрить распознавание речи в системы управления самолетом на протяжении многих десятилетий так и не увенчались успехом.
Когда в 2010 г. появилась Siri, шумиха вокруг «интернета вещей» приближалась к своему пику. Поначалу это была следующая после PC прорывная идея Xerox PARC. В конце 1980-х гг. Марк Вейзер из PARC предсказал, что по мере уменьшения стоимости, размера и энергопотребления микропроцессоров компьютерный интеллект можно будет встраивать в предметы повседневного пользования. Он назвал это UbiComp – «вездесущей компьютеризацией». По его словам, компьютеры растворятся в окружающих нас предметах подобно электродвигателям, шкивам и ремням, которые сейчас «невидимы». У входа в офис Вейзера красовалась надпись «UBICOMP СТАНОВИТСЯ ВСЕ РЕАЛЬНЕЕ». (Популярное определение слова «вездесущий» – «заметный только в случае отсутствия».)
Кто сумел в очередной раз успешнее других использовать результаты исследований PARC, так это Стив Джобс. В 1980-е гг. он заимствовал у PARC идею настольного компьютера и сделал Lisa, а затем Macintosh, а чуть больше десятилетия спустя первым успешно довел концепцию вездесущей компьютеризации до широкой потребительской аудитории. Представленный в октябре 2001 г. iPod был аудиоплеером, переосмысленным в ключе вездесущей компьютеризации, а iPhone – цифровым преображением телефона. Джобс также понял, что, в отличие от глухих Clippy и Bob в настольных компьютерах, помощник в мобильном телефоне должен слышать пользователя.
Так или иначе Шнейдерман продолжал считать, что он победил в дебатах и что с программными агентами покончено.
Глава 6Сотрудничество
Гуманоид в отреставрированном кирпичном здании в Бостоне повернул голову. Робот представлял собой лишь сооружение из пластмассовых деталей, двигателей и проводов, увенчанное подвижным жидкокристаллическим экраном с карикатурными глазами и бровями. Но его реакция была узнаваемой и вызывала небольшой шок у каждого, кто приближался к нему. Наш разум обладает удивительной способностью находить человеческие качества даже в куче электронных блоков, датчиков и проводов.
Робот Baxter, созданный для работы бок о бок с людьми, был с помпой представлен публике осенью 2012 г. Baxter довольно громоздок и не особенно ловок. У него нет ни колес, ни ног, он стоит на жестком неподвижном основании. Его руки – захваты, способные аккуратно взять и положить предмет. Кроме этого Baxter мало что может, но тем не менее он открывает новую главу в развитии робототехники. Это один из первых примеров реализации идеи Энди Рубина, в соответствии с которой персональные компьютеры должны получить ноги и начать двигаться. Baxter – дитя Родни Брукса, путь которого к созданию робота-помощника начинается у истоков разработок в сфере искусственного интеллекта.
В 1962 г. пути Маккарти и Мински разошлись, и Стэнфордская лаборатория искусственного интеллекта, где обосновался Маккарти, с ее разношерстной командой программистов-фанатиков стала зеркальным отображением Лаборатории искусственного интеллекта Массачусетского технологического института, оставшейся под руководством Мински. В 1969 г. эти лаборатории были связаны через электронную сеть ARPAnet, предшественницу современного интернета, которая упрощала обмен информацией между исследователями. Все это происходило в разгар войны во Вьетнаме, и разработки в сфере искусственного интеллекта и робототехники в значительной мере финансировались военными, но по своему духу Стэнфорд был ближе к контркультуре концертного зала Fillmore Auditorium в Сан-Франциско, чем к Пентагону на реке Потомак.
Эксцентричный молодой аспирант Ханс Моравек жил в мансарде SAIL и работал над Стэнфордской тележкой, четырехколесным мобильным роботом. В цокольном этаже находилась сауна, а по вечерам в лаборатории проходили сеансы групповой психотерапии. На расположенных там компьютерных терминалах отображалось сообщение «Возьми меня, я твой». В связанном с мейнфреймом торговом автомате под названием «Скачущий пони» (по аналогии с гостиницей для странников во «Властелине колец» Толкиена), можно было купить что-нибудь съестное. Посетителей встречали в небольшом вестибюле с плакатом на стене, где красовалась надпись «Вы здесь» и воспроизводилась известная обложка журнала New Yorker Лео Штейнберга с релятивистским образом самого важного места в Соединенных Штатах. Карта SAIL когда-то была простым планом лаборатории и кампуса Стэнфорда, но со временем ее разукрасили разными дополнениями – от фигурки посетителя в центре человеческого мозга до точки расположения лаборатории у неизвестной звезды в рукаве спиральной галактики среднего размера.
Это буквально очаровало Родни Брукса, еще одного аспиранта Стэнфорда. Чрезвычайно одаренный математик из Аделаиды, Австралия, выходец из семьи рабочих, Брукс был очень далек от культуры американских программистов с их девизом «Мы можем всё». В 1969 г. он вместе с миллионами других людей по всему миру посмотрел фильм «Космическая одиссея 2001» Стэнли Кубрика, однако, как и Джерри Каплан, не увлекся карьерой астронавта. Его заинтриговал HAL, параноидальный (или, возможно, оправданно подозрительный) искусственный интеллект.
У Брукса возникла идея создать собственный искусственный интеллект, и после поступления в колледж такая возможность у него появилась. По воскресеньям, пользуясь неограниченным доступом к мейнфрейму школы, он занимался своим ориентированным на искусственный интеллект языком программирования и созданием интерактивного интерфейса для дисплея{150}. Затем Брукс перешел к доказательству теорем, иначе говоря, сам того не подозревая, работал в формальной традиции искусственного интеллекта Маккарти. Он решил посвятить свою жизнь созданию искусственного интеллекта.
Посмотрев на карту США, Брукс пришел к заключению, что Стэнфорд – ближайший к Австралии университет, где есть отделение искусственного интеллекта, и подал заявление. Хотя он особо не рассчитывал на успех, его приняли. К осени 1977 г., когда он приехал в университет, бурлящий мир антивоенных выступлений и контркультуры в районе залива Сан-Франциско стал успокаиваться. Группа Энгельбарта с системой NLS отделилась от SRI и создала свою компанию. Но персональные компьютеры только-только начали вызывать интерес и распространяться в районе средней части полуострова Сан-Франциско. Это было золотое время клуба компьютерщиков-энтузиастов Homebrew Computer Club, который провел первую встречу в марте 1975 г. на той же неделе, когда открылось новое здание Xerox PARC. В своем обычном духе Маккарти предложил участникам клуба собираться в его стэнфордской лаборатории, но по-прежнему скептически относился к идее «персональных компьютеров». Маккарти был пионером коллективного использования мейнфреймов и считал расточительностью наличие в собственности маломощного компьютера, который простаивает большую часть времени. Его идея работы в режиме разделения времени возникла как результат желания более эффективно использовать вычислительные системы в исследованиях, связанных с искусственным интеллектом. Возможно, в насмешку он поместил объявление во втором информационном бюллетене Homebrew с предложением создать «Клуб домашних терминалов» для совместного использования мейнфрейма VAX компании Digital Equipment Corp. На его взгляд, $75 в месяц без учета стоимости терминала и услуг связи были приемлемой ценой. Позднее он называл опытный образец Alto/Dynabook PARC, прототип всех будущих персональных компьютеров, не иначе как «ересью Xerox».
Алан Кей, один из главных будущих еретиков, прошел через SAIL в период своего недолгого преподавания в Стэнфорде. Он уже тогда таскал с собой «промежуточный» Dynabook и с удовольствием демонстрировал его: устройство, опередившее лэптопы более чем на десятилетие. Кей ненавидел время, проведенное в лаборатории Маккарти. У него было совсем другое представление о роли компьютеров, и во время работы в SAIL он чувствовал себя так, словно находился в стане врага.