ния, равные по важности, и «истинность» – единственная, которую ритор мог бы более убедительно продемонстрировать. Применительно к медицине это могло бы звучать так – вызвано ли это заболевание проклятием или недостатком в окружении? питании? За каждое мнение нужно высказать аргументы, ничто не истинно само по себе, и выиграет тот, чьи аргументы будут наиболее убедительны.
Гиппократ считается отцом медицины не потому, что он сделал множество открытий, и не потому, что множество открытий, сделанных в его время объединили его именем, он отец медицины потому, что она возникла как наука гдето рядом с ним. Случайный отчим в общем-то. Считается, что он проповедовал её отделение от религии. А ещё он был софистом. Вдохновленный и воспитанный софистическими принципами, где нужно наблюдать, делать выводы, он был одним из первых, кто учил, что заболевания возникают вследствие природных причин, отвергая существовавшие суеверия о вмешательстве богов. В произведениях Корпуса присутствуют одни из первых прообразов «историй болезни» – описаний течения заболеваний. Учение Гиппократа состояло в том, что заболевание является не наказанием богов, а последствием природных факторов, нарушения питания, привычек и характера жизни человека. В сборнике Гиппократа нет ни одного упоминания о мистическом характере происхождения болезней. Конечно же множество предпосылок было ошибочными, гумористическое учение, физиология, ну если честно, ошибок было очень много, прямо вот много. И для них были свои причины. К примеру, в Древней Греции времён Гиппократа существовал запрет на вскрытие человеческого тела. В связи с этим табу знания об анатомии собирались из случайных сведений, наблюдения повреждений и вскрытия животных. Это не так страшно, как звучит, ведь при отсутствии микроскопии общее понимание на уровне хотя бы наличия и разнообразия органов можно получить, и разделывая поросенка или курицу. Основываясь на этом, вылечить вас от чего-то серьезного не удастся, но хотя бы мы больше не гадали по печени, мы её внимательно рассматривали, изучали. Пусть и не свою, а свиную. Наш homo стал curiosum (любопытный), и теперь он сомневался в простых ответах. Заложенное сомнение должно было толкать на переосмысление нашей системы координат. Но быстро это сделать было невозможно.
Вивисекция или аутопсия?
Введение вскрытий – одно из самых потрясающих моментов в истории медицины. Звучит не очень, знаю. Но это было и до сих пор необходимо для самого разного рода причин. В Античности же у нас есть единственный пример-головоломка. Я сейчас про эксперименты Герофила из Халкидона, современника Эвклида в Александрии, начало III в. до н. э. До Герофила был Эрасистрат и… всё… Никогда до и тысячу лет после – никто больше этим не занимался, не пробовал, не исследовал и не изучал.
Эксперименты по вскрытию человека возобновились только в XIV веке. Казалось бы, если это необходимо для изучения патогенов, их воздействия, банальных знаний об анатомии, чтобы избежать тех ошибок, которые мы будем расхлебывать, рассуждая столетиями о блуждающих органах и темпераментах, то почему же, черт возьми, этого не сделать? Вот сразу же?
Прежде чем ответить на эти вопросы, давайте посмотрим на то, что удалось достичь, проигнорировав предубеждения. Практически любое резюме обширных анатомических и физиологических открытий, сделанных Герофилом и Эрасистратом, было бы карикатурно несостоятельным из-за своей неполноты. Эти двое как будто заглянули за кулисы, приоткрыв сам занавес, в то время как все остальные были просто зрителями.
Герофилу удалось различить желудочки мозга (отделы, заполненные спинномозговой жидкостью). Большинство из нас, обывателей, и сегодня понятия не имеет, что в мозге есть 4 желудочка с ликвором и зачем они нужны. А Герофил смог определить примерное назначение четвертого. Вообще все они нужны для производства и перемещения спинномозговой жидкости и создают защитный барьер между ней и питающей мозг кровью. Не имея основных инструментов, он смог открыть и описать по крайней мере семь пар черепных нервов, разделив сенсорные и двигательные, различил и описал не менее четырех слоев или мембран глаза, подарив нам термины «роговица» (латинский перевод термина keratoeides Герофила), «сетчатка» (латинский перевод термина Герофила diktyo-eiles) и «сосудистая оболочка». Он открыл сердечные клапаны, которые более подробно исследовал Эрасистрат. Он описал их функции, как кровь течет через клапаны, описал камеры, и первым сравнил сердце с механическим насосом или мехами, описал отличия между венами (флебами) и артериями. Эти двое описали почти все найденные органы, в том числе и репродуктивные, опровергнув теорию отца медицины Гиппократа о том, что матка блуждает по телу и может вызывать истерики и удушье.
«Скверные» традиции
При этом удивительно, что эти два грека вообще могли отважиться на что-то подобное, учитывая имеющиеся запреты и табу в обществе. Конечно, в более поздней Античности были внедрены некоторые инвазивные хирургические процедуры, такие как наложение швов на кишечнике, рассечение камней мочевого пузыря и успешное хирургическое вмешательство Галена на сердце во втором веке нашей эры. Но ничто из этого не имеет ни малейшего отношения к покойным. Все подобного рода операции выполнялись на живых, с их согласия и разрешения. Мертвые были табуированы во многих обществах, но у греков – особенно. Ведь даже просто делая надрез на мертвом, любой человек, член социума, выходит за рамки некоего культурного предела, вмешательство в тело покойного практически всегда считалось если не наказуемым осквернением, то как минимум нарушением культурно дозволенных границ. И не столько потому, что это вмешательство в дела покойного, или осквернение его родственников, сколько потому, что мертвое тело всегда считалось грязным, оскверненным. В отношении Древней Греции у нас есть множество свидетельств этому. Во многих древнегреческих священных законах каждый человеческий труп считается значительным источником загрязнения для всех, кто каким-либо образом вступает с ним в контакт или находится в родственных отношениях. Особенно распространена вера в то, что трупы влекут за собой религиозное и гражданское осквернение, и выражено через запрет на следующие действия на территории святилищ или храмов: смерть, оставление или закапывание трупа, роды, половой акт, мочеиспускание, дефекация и, в эллинистический период менструация.
Любопытно не столько то, что женщинам нельзя менструировать в храмах, сколько сама ассоциация, что женщина из-за этого может считаться грязной или связанной с чем-то нечистым. Эта мысль ещё не раз вернется в ученые, но сбитые с пути истины умы в темные годы Средневековья.
На первый взгляд может показаться парадоксальным, как заметил Роберт Паркер, «что наиболее естественные из всех переживаний – смерть, рождение, половой акт, мочеиспускание, испражнение» – также могут рассматриваться людьми, живущими рядом с природой, как что-то противоестественное или даже опасное. Причем в Древней Греции понимание того, что тело или его субстраты могут быть грязными, касалось всех. Даже богов. Самый известный случай можно найти в поэзии – это конфликт между Антигоной и Креонтом в трагедии Софокла «Антигона». В «Антигоне» хищные птицы уносят обрывки непогребенного тела Полиника к алтарям богов, и сам факт такого ужасного обмена настолько чудовищен, что прекращает по легенде вообще эту связь между людьми и богами. У Еврипида в «Ипполите» богиня Артемида бросает своего умирающего фаворита Ипполита со словами: «Взор небесный не должен видеть смерти, и глаза туманить нам холодное дыханье». Но еще более известный в древности был запрет на загрязнение трупами святости Делоса (остров такой священный и вполне реальный).
Греческие писатели, упоминавшие эту особенность, весьма многочисленны, это и историк Фукидид, I век до н. э., и географ Страбон, и александрийский поэт-ученый Каллимах (современник Герофила), и философ Телес, который противопоставляет греческое и египетское отношение к трупам, говоря: «Мы [греки] уклоняемся от взгляда и от прикосновения к трупам».
Сами ритуалы, которые нам знакомы до сих пор, имеют вполне определенные отголоски и в Греции. К примеру, дом, в котором находится труп, загрязняется в самый момент смерти. Чтобы это обозначить, на порог выставляется специальное судно с водой для использования родственниками, покидающими или входящими в дом, с одной стороны очищая, с другой – предупреждая тех, кто вообще не хочет подвергаться загрязнению, при этом воду привозят откуда-нибудь ещё, так как водопровод из дома мгновенно загрязняется присутствием трупа. Женщины в доме должны омыть тело, умаслить его и надеть венок, переодеть в белые одежды и положить на усыпанные оливковыми листьями и ветвями носилки. Рано утром, на третий день, до рассвета, чтобы защитить прохожих, тело выносится за черту города, прочь от гражданских лиц и общества, где оно, вдали от всех храмов и жилищ, будет погребено. Захоронение трупа только поворотный момент, и за ним следует очищение людей и вещей, загрязненных трупом. Даже сейчас в некоторых религиях действуют предписания для исключения скорбящих из всех святынь, то есть из жизненно важных центров и источников сообщества, на периоды от двух до 41 дня.
О чем вы думаете, когда слышите что-то подобное? Власть домыслов над наукой и жизнью? Или здесь есть обратный процесс, когда такое поведение вошло в религиозные догмы и мифологию, будучи оправданно чем-то более эмпирическим? Например, эпидемией? Может, это первые правила по борьбе с пандемией, а не дань богам подземного мира? Наш первый цинизм в борьбе за выживание?
Греческая кожа
Прежде чем ответить на этот вопрос, я хочу обратить ваше внимание на ещё один момент. Вернее, на орган. На такой замечательный наш орган, как кожа, и её сакральное значение в Греции. Что думали греки, когда сталкивались с кожей, и особенно с возможностью или необходимостью её прорезывания? Конечно, где-то, в каком-то учебнике по истории медицины, вы встретите просто описание греческой хирургии. Но из перечисления в 156 найденных мной фамилий врачей, хирургов и травников вы не найдете ничего хоть сколько-то полезного для понимания того, что это были за люди и о чем они думали, пытаясь исцелить своих пациентов. Беря в руки скальпель и обещая жизнь? Для кого-то они – отцы современных наук и западного прогресса. Но для меня, и я надеюсь, они бы со мной во многом согласились, они прежде всего – греки.