- Больше, чем эта.
Он насмешливо смотрит сверху вниз.
- Будешь должен так делать, если провалишься в Ордене. Будешь тогда у нас, как все.
Я не хочу быть как все. Хочу сказать, что буду драться когтями за то место, которое у меня сейчас, не на коленях - рядом. Тут же понимаю, что они, во всяком случае, старая гвардия, этого не потерпят, мне с ними не справиться, и он не будет обижать их ради меня, когда я стану бесполезен. Они не считают меня ровней, потому что Лорд так и не поставил мне метку, сказал, что это слишком опасно, Дамблдор может учуять. Но им все равно, почему, я - не ближний круг, и точка. Каждому по труду. Кажется, эту фразу я слышал от кого-то из них, и не в самом лучшем смысле. Кажется, от Долохова - это первый в Организации, кто узнал обо мне, именно он готовит операции, именно ему я теперь рассказываю, что узнал, а он корректирует мне задачи на будущее. Главного секрета - как именно я получаю информацию - он не знает. Постепенно ко мне получают доступ многие из верхушки. Сначала они презрительно кривятся, глядя на меня, но то, что я могу узнать практически все, о чем меня ни попросят, заставляет постепенно убрать усмешки. Впрочем, иллюзий я не питаю, они видят во мне переносчика информации, осторожного и успешного пока, но еще - предателя. Я знаю, насколько они небрезгливы в самой грязной работе, но ко мне никто не приближается и не прикасается, и это почему-то задевает.
Свои и чужие. Почему я называю нашими одних, а работаю на других? Запах победителей и запах побежденных. Или это не запах, а манера двигаться? Я обращаю внимание на вещи, которые, кажется, обычные люди не видят и не придают им значения. Лорд становится все более порывистым, энергичным, Дамблдор - все более рассеянным, как будто погруженным в воду, настолько его движения потеряли резкость, раньше он таким не был. Нет, все-таки запах, его вкус одинаков для всех живых существ, для крыс и людей - точно. Но от крысы-победителя пахнет кровью: чужой и чуть-чуть - своей, потому что даже победитель всегда до крови искусан. Волшебники так пахнуть не могут, почему я его чувствую? Ведь заклинания бескровны, даже смертельное. Впрочем, слышал обрывки истории о том, почему Снейпа взяли, не дав даже окончить школу - он принес Лорду новое убийственное заклинание, очень кровавое как раз. Лорд сказал, что это - слишком по-маггловски, но ради такого простит происхождение. Может быть, Пожиратели Смерти теперь пользуются им?
* * *
Один из подслушанных разговоров заставляет меня испытать почти панический ужас.
- Ты что, не видишь, Альбус, у нас завелась крыса. Слишком много смертей.
Крыса в этот момент прячется под шкафом, и думает только о том, чтобы выбраться отсюда.
Дамблдор отвечает что-то успокаивающее, мое сердце мечется по грудной клетке и оглушительно, как мне кажется, стучит. Я уже не надеюсь выбраться живым. Сейчас Моуди уйдет - и конец. Иллюзий насчет доброго дедушки я больше не питаю. Одного предателя Дамблдор уже вычислил, ему было предложено не утруждать товарищей и выпить яд самому. Согласился. Никто, кроме меня, не узнал об этом, самое смешное, что исчезновение Диборна тоже считается последствием предательства. Выдыхаю. Прошла всего неделя с этого исчезновения, Дамблдор будет думать, что крысу уже убрал, но теперь мне до смерти хочется убрать слишком близко подобравшегося к правде аврора.
- Он тебе как будто на хвост наступил, - говорит Лорд и разворачивает меня спиной, чтобы рассмотреть несуществующий сейчас хвост. - Нереально, он положит мне кучу людей, если ты не придумаешь чего-нибудь особенного.
Я дергаюсь, услышав слово «хвост». Так называют меня школьные друзья.
- Не нравится? - Лорд всегда ловит такие вещи, я знаю, что моя реакция взята на заметку.
- У нас всех были хвосты.
* * *
Как ни странно, первой со мной заговаривает о пророчестве Беллатрикс Лестрейнж, только само это слово она не произносит. В это время я уже бываю на некоторых нерабочих мероприятиях, на этот раз - поздний ужин после одной из операций. Мы сидим рядом, и ее вопрос выглядел бы попыткой поддержать светскую беседу, если бы здесь вообще такое водилось.
- Говорят, орденские вовсю рожают детишек? Думают, война настолько затянется, что понадобится пополнять ряды таким образом? Много у вас младенцев?
Вслед за этим странным вопросом устанавливается напряженная тишина. Мой ответ так интересен всем? Смотрю на Лорда, но его лицо непроницаемо.
- Есть несколько: штук пять у Уизли и двое совсем мелких у Поттеров и Лонгботтомов родились в один день, но…
- Тридцать первого июля, думаю, - прерывает Долохов затянувшуюся паузу, - я прав?
Не знаю, что и ответить - я помню даты рождений своих друзей, отмечая их много лет подряд, но не их детей, естественно. Где-то в середине лета, что двое в один день, запомнилось, какое было число - нет.
- Узнай поточнее, Питер, не привлекая к этому никакого внимания, совсем никакого, никаких прямых вопросов. Интересующие нас даты впереди, просто отнесись внимательно к этой информации, важно не только то, когда будут праздновать, но и когда дети родились на самом деле.
Приказы Лорда не обсуждают, их выполняют.
Прокручиваю в голове разговор и вижу только, что за ним стоит что-то важное, известное всем, кроме меня. Еще по некоторым нюансам видно, что Лорд занимается этим неохотно, но все считают чрезвычайно важным и настаивают, особенно Беллатрикс, чем-то тема детей в Ордене ее особенно беспокоит. Боится, что ей прикажут родить для паритета? Усмехаюсь, такое никому не придет в голову - она очень настойчиво завоевывала право быть наравне с мужчинами, взвивалась на дыбы от одного только намека на предположение, что ей можно сделать скидку на ее пол. Судя по разговорам после операций, она в ней и не нуждалась - вот уж у кого руки бывали по локоть в крови в самом прямом смысле.
Тогда что все это значит?
Лорд кривится, произносит неразборчиво какое-то ругательство.
- Сначала узнай, есть ли у вас позднеиюльские младенцы - потом будем думать.
И все же о пророчестве я узнаю от него - в Ордене об этом молчат до самого конца, пока не решают, что я им нужен.
* * *
Я выхожу от Поттеров в совершенно разобранном состоянии. Почему я, неужели они выбрали меня? Слова Джеймса растопили лед, но теперь я не знаю, что делать дальше.
- Ты будешь нашим хранителем, Питер, никто не будет знать, где мы, никто никогда не сможет нас найти.
Ни Дамблдор, ни Блэк?
Он снова терпеливо объясняет мне суть обряда. Их маленькая семья тоже может сделать свой дом ненаходимым, но им нужен хранитель. Почему я, почему, Джеймс? Я даже не решаюсь спросить прямо, но это греет и пугает одновременно. Я ошибся в нем, ошибся в его отношении.
Но когда я вскользь спрашиваю, не обидится ли Сириус, Поттер спокойно отвечает, что это его идея, ведь все будут думать, что хранитель - он. Значит, он не должен быть хранителем.
Итак, я выхожу от них и аппарирую домой, чтобы собраться с мыслями. Магия доверия на некоторое время лишает меня способности разложить все по полочкам, но я пытаюсь. Тот Питер, который только что закончил Хогвартс, плакал бы от счастья - он действительно друг. Питер, который прошел тренировки Дамблдора, учившего весь Орден думать о стратегии и тактике, спрашивает: и какой смысл в вашей суперсекретной комбинации, если Блэк знает, что хранитель - я? Пусть его поймали Упивающиеся, он либо выдает известный ему секрет, либо нет. Если он может выстоять, то сохранит и меня, и ваш дом с одинаковой вероятностью, если нет… Зачем вы ввязали в это дело двоих вместо одного? Под пытками ему будет весьма невесело, но комбинация хороша, если он промолчит, рядом с ним, по самым близким друзьям, вроде меня, искать уже не будут. И есть еще третий Питер, прошедший обучение у Темного Лорда. Первое, что он спрашивает - а не слишком ли дружественно самим сесть в ненаходимом убежище, а кого-то другого сделать мишенью поисков довольно враждебной и безжалостной организации? Поступают ли так с друзьями? Даже если мишень - не я, а Блэк. И к Блэку у меня есть вопрос: зачем ему понадобился этот план?
Ни один из Питеров в конце концов не верит в произошедшее до конца, ищет подвох, каждый со своей стороны. Питер в целом сидит в это время в крошечной квартире, доставшейся от маггловского дедушки, и смотрит на несколько изьеденный молью ковер на полу, на тени от трепещущих на ветру листьев, почему-то напоминающие журавликов, иногда ходит пить чай. Так проходит двое суток.
Третий Питер побеждает, двое других так и не смогли убедить его, что в выборе Джеймса есть то, что они хотели бы там видеть.
Я отправляюсь к Темному Лорду. Мы всегда встречаемся в одном и том же помещении, я могу попасть туда в любое время суток особыми крысиными ходами, бежать долго, но это - самое безопасное, а он знает, когда я появляюсь в комнате, и мне нужно только подождать. Но сегодня оказывается, что он сам ждет меня. Выбираюсь из лаза и вижу его сидящим в кресле с какими-то пергаментами.
Поднимаюсь, иду к нему в человеческом облике и вдруг понимаю, сколько сил отняли у меня эти два дня. Все, на что я сейчас способен - сесть прямо на пол у его ног и прижаться лбом к его колену.
- Я должен понимать твое отсутствие и эту позу, как сообщение о том, что тебя раскрыли и ушей в Ордене я лишился? - его рука скользит по плечу, на ощупь находит мой подбородок и тянет к себе, вверх.
- Я тоже об этом думал, мой Лорд, все возможно, - это не раз приходило мне приходило в голову, но не занимало мысли как версия. Может, зря? Это самое простое объяснение, вот только не верю я в способность Джеймса так сыграть, он бы не выдержал. Лорда мои слова настолько ставят в тупик, что он молчит несколько минут, и только потом приказывает.
- Возможно? Ты не знаешь? Рассказывай.
Рассказывая, что произошло, я так и сижу возле его ног, он задает вопросы и по нашему с Поттером разговору, и по самому ритуалу, чертит какие-то схемы на подвернувшемся пергаменте. Потом, как мне кажется, полностью погружается в свои расчеты, а я погружаюсь в свои мысли. Все не так просто. Мне приходилось смотреть в глаза людям, зная, что сегодня они умрут. Я делал это с разным чувством, но посмотреть так на Джеймса… Я вдруг понял, что не могу. Джеймс Поттер, вокруг которого я вращался, как Земля вокруг Солнца. А придется, возможно, не только смотреть… Джеймс Поттер, одобрительная улыбка которого была моей главной целью, ради нее я пытался угадывать, что ему может быть от меня нужно. Жаль, что нужен был, в основном, смех над его шутками. Или я не угадал? То, что для него было парой небрежных слов, становилось моим настроением на неделю, я должен был из этого вырваться - и вырвался. Но и анимагия, ступенька, без которой не было бы остального - тоже ег