– Все ведь к этому стремятся?
– Думаю, вы правы.
– Она состояла в Молодежном служении проповедника Дадлоу.
– Прекрасный человек. Я время от времени встречался с преподобным в городе и на некоторых палаточных собраниях, когда в гости приезжали странствующие проповедники.
– Мне было интересно, видели ли вы когда-нибудь мою сестру? Семнадцать лет, длинные светлые волосы. – Шэд не мог поверить, что лишь так и способен описать сестру. Он даже не был уверен, что волосы у нее по-прежнему были длинными. – Ее звали Меган.
– Нет, – ответил Габриэль. – У нас редко бывают гости, и я хорошо помню каждого. – Он оглядел сидевших за столом, и все покачали головами. Никто из них ее не встречал. – Мы могли что-нибудь для нее сделать?
– Не знаю. Меня какое-то время не было. Грустно говорить, но я уже не так хорошо ее знал.
Лукас Габриэль громко хмыкнул.
– Потеря члена семьи – одно из самых болезненных испытаний. А если остаются сожаления или неразрешенные моменты, все становится намного хуже.
Пришло время изменить ход разговора, позволить собеседнику высказаться. Шэд видел, что Габриэль начал слегка дергаться в ожидании развязки.
– У вашей секты есть название?
Проповедник зацепился за слово «секта», прозвучавшее очень похоже на «культ», и глаза его, казалось, вспыхнули.
– Нет, мы считаем, что поименование церквей и религий больше связано с человеческой гордыней, чем со служением Господу. Рассказать вам о нас? О нашей истории?
– Конечно.
– Вам знаком восемнадцатый стих шестнадцатой главы из Марка?
– Нет, – ответил Шэд, хотя и сообразил, что речь там, должно быть, шла о змеях. Что-нибудь про возложение рук. Если не можешь процитировать отрывок слово в слово, то нельзя говорить, что знаешь его. Так было заведено в библейском классе Бекки Дадлоу.
– Это основной пассаж, который стал ядром нашей веры. «Они будут брать в руки змей, и, если даже выпьют смертельную отраву, это не повредит им; они будут возлагать руки на больных, и те будут выздоравливать». От этого стиха пошла вера змеиных проповедников.
– У каждого должно быть свое благословение, – сказал Шэд. – Это позволяет чувствовать, что Бог уделяет тебе особое внимание.
– Что ж, я бы сказал, что по большей части вы правы. Мы хотим заслужить внимание. Мой прадед Сол был одним из основателей церкви Святости в Восточном Теннесси. Возил змей с собой в поселки и шахты.
– И как это воспринимали другие?
– Сначала не очень хорошо.
– Догадываюсь.
Остальные уже слышали этот рассказ, но в воздухе по-прежнему витали ожидание и любопытство, настроение менялось, как будто никто не знал окончания истории.
– В конце девятнадцатого века по Югу распространялись индустриализация и фабрики Молоха. Богатые хозяева стали поворачиваться спиной к Богу и восхвалять лишь серебро. Они вытеснили наше фермерство и изменили наш образ жизни. Грошовая оплата рабского труда, дорогая аренда жилья и антисанитария – все, что они могли дать рабочим. Людьми овладела злоба, они стали жестокими.
– Расскажи, что случилось, папа, – попросила Реби. Джерилин тихо фыркнула, и только Шэд ее расслышал.
– Змеи спасли нас, – сказал Габриэль. – Бог явил нам знамения своей силы. Мы последовали его воле. Мы стали свидетелями, боролись со змеями, и иногда нам удавалось ядом исцелять умирающих.
В тюрьме Шэд разговаривал с парочкой наркоторговцев, которые поднялись со дна. Их отцы работали старателями в этих самых горах. На воле наркоторговцы разъезжали на «мерседесах» и «порше», владели домами в Майами и все же по-прежнему баловались возней со змеями. На это их толкала не бедность, а примитивное желание испытать себя и поиграть с судьбой.
Стекла в окнах вибрировали мягким стаккато.
– Дело в том, что все они на самом деле боялись змей. – Лукас Габриэль заерзал в кресле, пока полностью не повернулся к Шэду. – И Сол больше остальных. Гремучие змеи пугали его. Его младший брат умер в колыбели после укуса одной такой. Эти люди не понаслышке знали, через какие муки придется пройти человеку. Все они видели, как погибали члены общины. Они ходили в церковь, их посещал дух Господень, и все же они не знали, выйдут ли оттуда живыми. Но, по крайней мере, они бы умерли во время службы.
Это звучало настолько старомодно и консервативно, насколько только можно было себе представить.
– А при чем тут каннибализм?
– В одно лето непросушенные балки шахты подломились, произошел обвал. Бо́льшую часть людей благополучно вытащили, но спасателям потребовалось семь дней, чтобы откопать Сола. Он был заперт в дальней выработке. Один – если не считать змей. Когда его вытащили, у Сола не оказалось половины левой ноги. Люди решили: он так проголодался, что на самом деле съел ее.
Настало время для еще более тонкой проверки. Шэд позволил себе подставиться и спросил:
– Он дошел до такой крайности всего за неделю?
– Нет. Конечно нет, но так рождаются легенды. Солу раздавило ногу, началась гангрена. Он, несомненно, умер бы от ран, но утверждал, что змеи питались его гниющей плотью и спасли ему жизнь.
– Возможно, это правда.
– Может, и так. – Шэд понимал, что от него ждут улыбки, но не насмешки над чудесным поворотом событий, поэтому он улыбнулся. На миг Габриэль к нему присоединился. – После этого Сол приехал сюда со своей женой и сыновьями, среди которых был и мой дед, вместе они построили этот дом. А вокруг веры выросла деревушка.
Шэд собирался отломить еще кусок пирога, но посмотрел вниз и увидел, что его тарелку убрали вместе с остальными. За столом оставалось всего несколько человек, некоторые переговаривались и бо́льшую часть времени выглядели погруженными в беседу. Он слишком сосредоточился на Габриэле.
Снаружи было темно, на Шэда накатила усталость. Он не спал с рассвета и прошел не меньше пятнадцати миль по бездорожью. С одной стороны к нему прижималась плечом Джерилин, а с другой – Реби уткнулась в него носом. От обеих слегка пахло жасмином, чего он раньше не замечал.
Габриэль поджал губы и, казалось, обдумывал свои слова.
– Вы останетесь на ночь? Выглядите измотанным, и я сомневаюсь, что найдете в темноте обратную дорогу к хребту Ионы. Простите, что так говорю, но вы не похожи на опытного горного туриста.
– А я и не такой.
– Один неверный шаг по Фарисею – и вы встретитесь с Господом раньше, чем, как я полагаю, намереваетесь.
– Разве сегодня вечером службы не будет?
– Нет, она будет завтра днем. Лов и буря растревожили змей. Хочу дать им немного успокоиться.
Ладно, теперь это была уже не сказка, а начало скабрезного анекдота. Коммивояжер заночевал у двух юных и очаровательных дочек фермера. У подобных шуток так много концовок, что Шэд не мог выбрать одну.
– Значит, вы останетесь? – спросил Габриэль.
– Да, если вы не против.
Куда еще он мог пойти?
– Конечно, мы не против. Джерилин приготовит для вас одну из гостевых комнат. Хотя это своего рода центр общины, тут еще много свободного места. Если хотите, утром мы снова поговорим о вашей сестре.
Этот огромный дом предназначался только для семьи Габриэля и змей. Шэд слышал, как рептилии шуршат и стучат в контейнерах где-то в глубине дома.
– Спасибо.
Сестры смотрели на него, а он оглядывался по сторонам, гадая, как глубоко в преисподнюю успел спуститься и сколько еще ему осталось пройти.
Глава четырнадцатая
Посреди ночи Шэд проснулся. Он стоял голый возле кровати. Джерилин сидела рядом, положив ладонь на его гладкую спину. Комнату наполнял приглушенный розовый свет от маленькой прикроватной лампы, на которую девушка набросила свою комбинацию. Шэд задыхался, волосы на груди слиплись от пота.
Он чувствовал близость прекрасного тела Джерилин и узор высыхающей соли на ее животе и между грудями. Тонкая пленка пота все еще покрывала ее кожу. Пьянящий аромат жасмина разносился по комнате. Дыхание Шэда стало прерывистым. Он ощущал отголоски удовлетворения – нет, то была наполненность. Шэд силился вспомнить, как они занимались любовью, и не мог. Иногда твой собственный разум – злейший из обманщиков.
Джерилин улыбнулась, во мраке сверкнули ее зубы.
– Ты не он, но это ничего, нам все равно было весело вместе. – Она откинулась на подушки и растянулась на простынях. – Ты симпатичный парень. Мне нравится твое тело. И эти седые пряди.
Шэд так много пропустил из произошедшего, что чувствовал себя обворованным и изгнанным. Он должен был делать ей комплименты, ворковать нежности, но уже упустил подходящий момент.
– Кого ты ждешь? – спросил он.
– Не твоего ума дело.
Шэд попытался отыскать правду в глазах Джерилин, но увидел лишь мерцание любви, которая предназначалась другому.
– Ты действительно пишешь ему письма и отправляешь их по воде?
– Да.
– И тебя не расстраивает, что он не может их прочесть?
– Он их читает. И цитирует, когда приходит ко мне.
– Но ты же говорила, что думала, будто я – это он. Ты не знаешь, кто он?
Джерилин ответила поцелуем.
Снаружи завывала буря, порывистый ветер рвал доски и сбрасывал черепицу. Стропила яростно стонали и скрипели. Когда Таши Клайн перешел к чтению стихов, Шэду пришлось объяснять ему метафоры и символизм. Как то, что происходит в человеке, находит параллель на небесах. Что наверху, то и внизу.
Таши Клайн поразился этому и спросил: «Типа, уменьшение озонового слоя может быть символом душевного банкротства человека? Херня какая-то, разве нет?»
– Мег, – прошептал Шэд, оглядывая углы комнаты, – я тебя теряю.
– Кто эта Мег? – спросила Джерилин.
– Моя сестра.
– Ты теряешь ее? Сейчас? Но разве ты не говорил, что она умерла?
– Умерла.
– А как?
– Не знаю.
Джерилин уставилась на него в темноте, зашевелилась и подползла ближе. Взяла его за руку и попыталась притянуть к себе, но он не сдвинулся с места.
– Зачем ты здесь, Шэд Дженкинс?