– Расскажи мне все, о чем умолчал твой отец.
Джерилин сворачивалась и извивалась среди одеял, ее груди покачивались, глаза горели, и Шэду хотелось упасть на нее. Он отступил на шаг.
– Не пойму, – сказала она. – О чем, например?
– О том, что здесь происходит.
– Он рассказал тебе правду… Ну, за исключением того, что змеи вытянули отраву из ноги прапрадедушки Сола. Это не так. Он несколько дней был заперт в шахте и съел змей. Его ногу раздробило и оторвало, так что он и ее съел. Если ты считаешь того, кто поедает куски собственного тела каннибалом, то он был одним из таких.
– Проклятье.
Она перевернулась, розовый свет лампы коснулся ее кожи, и Шэд снова начал потеть.
– Но папа был прав, змеи действительно помогли Солу спастись. Во всяком случае, от голода и жажды.
Шэд больше не мог сдерживаться. Он подошел к Джерилин, она притянула его на кровать и обхватила руками спину, когда он поцеловал ее. Через минуту он стал намного грубее, а ее смех сделался резким и одурманивающим.
– Боже, какой вы настойчивый, мистер Дженкинс, – произнесла она. – Не думала, что у вас хватит сил на еще один заход, учитывая, какой вам выпал денек.
Глубоко в груди Шэда что-то сломалось, и у него вырвался тихий стон. Шэд быстро его проглотил, боясь, что если не остановится, то завоет. Он подчинил Джерилин своей воле, зарылся лицом в ее шею, неудержимый пульс девушки яростно щелкал на его языке.
Снаружи бесновались колючие кустарники – царапали стекла, точно безумные дети, жаждавшие ворваться в дом. Ливень хлестал по окну. Струи воды сливались в призрачные лица, которые смотрели со всех сторон злобно и насмешливо. Глядели на Шэда. Испытующе. С ненавистью.
Когда Шэд снова проснулся, он опять был на ногах, а сквозь мокрые ветви, обрамленные солнечными лучами, медленно пробивался рассвет. Обнаженная Реби подползла на четвереньках ближе.
Она приподнялась, точно гремучая змея, прижав руки к бокам, и коснулась губами его живота. Затем взглянула из-под опахала темных волос, упавших ей на глаза, и поцеловала его крепче, впилась зубами. Выражение ее лица оставалось таким же, каким было в их первую встречу. Нахальным, капризным. Сейчас Шэд не особенно возражал, поскольку за этим своенравием пряталась хитрость.
Дождь перешел в морось. Реби потянулась и схватила Шэда за запястья, держа их так же небрежно, как змей накануне. Она кусала его, пытаясь пустить кровь, но пока ей этого не удавалось.
Теперь комнату наполнял мрачный синий свет от лампы, на которую девушка накинула свою юбку. Реби взглянула на Шэда, разжала зубы и спросила:
– Так ты у нас лунатик?
– Да.
Невозможно искренне изображать застенчивость, когда с болтающимися причиндалами бродишь по чужому дому.
– Чую на тебе запах моей сестры. Ты ее поимел?
– Мы были вместе. Где она?
– Не здесь. Я знала, что она быстро придет. Все в порядке. Ты не он, но можешь заполучить и меня, если хочешь.
Живой огонь ярости пронес Шэда через всю комнату и снова вернул к Реби, та покачнулась в его объятиях. Он крепче прижимал ее к себе, пока девушка не издала жаркий стон.
– Кого? Кого, черт возьми, вы, девчонки, ждете?
– Ты делаешь мне больно.
– Возможно.
– Делай. Если хочешь. Сделай мне больно, все в порядке.
– Назови его имя.
– У него нет имени, которое имело бы значение. Или которое стоило бы произносить. Здесь только мы с тобой, и я хочу тебя прямо сейчас.
Самообладание могло оберегать его лишь до поры до времени. Еще минута, и Шэду станет не до разговоров.
– Я хочу узнать о нем. О том, почему он такой особенный. О том, почему ты не произносишь его имени.
– Какое это имеет к тебе отношение? Почему тебя это так волнует?
– Это может быть как-то связано с моей сестрой, – сказал он, чувствуя, что как никогда далек от Мег.
– Как такое возможно? – спросила Реби. – Ты точно не в своем уме.
– Ты ему тоже пишешь?
– Нет, в отличие от Джерилин я не так хорошо владею пером. К тому же мне достаточно поговорить с южным ветром, и меня услышат.
Шэд издевательски усмехнулся.
– И ты считаешь, что это я спятил?
– Рискну предположить, что больше, чем другие. Но всё в порядке. Я на время заберу часть твоей боли. – Она скользнула по его обнаженной плоти, прижалась грудью, провела ногтями по коже.
– Какого черта тебе от меня нужно?
Она вскинулась, словно Шэд ударил ее тыльной стороной ладони по носу.
– Я думала, что это чертовски ясно.
– Нет, – ответил он. – Не ясно.
– Ты страдаешь? У меня тоже свои печали.
Шэд осмотрел углы комнаты, отыскивая умершую мать или утраченную сестру. Печально осознавать, что и шага ступить не можешь без того, чтобы мертвецы указали тебе путь.
Мрачный синий свет, пробивавшийся сквозь ткань, лишь придавал Реби жизни, наполнял ее облик зловещим очарованием. Шэд посмотрел на пол и заметил следы в пыли у дальней стороны кровати. Он туда не наступал.
Схватившись за спинку, Шэд отодвинул кровать в сторону.
Тело Джерилин лежало на полу, как будто она всего лишь уснула. На ее губах была легкая улыбка.
– Господи, нет, – простонал Шэд.
Он опустился на колени и коснулся ее шеи. Того места, куда всего несколько часов назад утыкался лицом. Он настолько замерз, что на мгновение Джерилин показалась ему гораздо теплее его самого. Там, где Шэд к ней прикоснулся, ледяная голубая плоть стала жутковато-красной.
– Это ты сделал? – с животным возбуждением прошептала Реби. Ни печали, ни страха, только учащенное дыхание. – Ты убил ее?
– Нет.
– Наверняка ты.
– Говорю тебе, нет, – удивленно и отчаянно произнес он.
– Ты уверен в этом, Шэд Дженкинс? – Реби прижалась губами к его уху и лизнула.
– Ради Христа, Реби, заткнись.
– Не указывай мне. Я не слушаю чушь от убийц.
Шэд оттащил кровать еще дальше в сторону, заметив в пыли и другие следы. Это оказались слова:
БЕГИ
НЕМЕДЛЯ
– Это от него? – спросил Шэд. – От того, кого ты ждала?
– Не знаю. Мне он никогда не пишет. Хотя, похоже, это для тебя. Может, ты сам написал.
Шэд проверил, не испачканы ли его пальцы. Но не смог определить в тусклом свете. Даже после того, как сорвал с лампы юбку и вытянул руки вперед.
Реби придвинулась, провела тыльной стороной пальцев по его голой заднице. Шэд чуть в стену не врезался. Девушка снова попыталась прижаться к нему губами. Он схватил ее за плечи и оттолкнул, но Реби лишь продолжала тянуть его к себе.
– Хочу тебя, – произнесла она.
– О Господи Иисусе.
Он должен был взять себя в руки, сосредоточиться. Восстановить в себе блок «С». Собраться с духом, пока не заблевал весь пол. Шэд заставил себя успокоиться. Нужно решать по одной проблеме зараз.
Как будто ты не мог позволить двум шикарным девушкам желать тебя в любой другой чертов день. Нет, обязательно вот так – с покрытым твоей засохшей слюной трупом под кроватью.
Ярость придала сил, всколыхнулась внутри, двигая его вперед. Шэд схватил Реби и швырнул ее поперек кровати. Девушка издала резкий смешок – шутливо, уступчиво, извиваясь и пытаясь затащить Шэда на себя.
Учишься обращать внимание на дыхание мертвеца на твоей шее.
Шэд схватил штаны и начал одеваться. Он услышал, как в доме распахнулись двери, и внезапно понял, что его жизнь в опасности. Мило, что горы с ним так играли.
Он схватил сапоги. Хотел убедиться, что если придется бежать, то хотя бы не босиком. Отпер и открыл окно, думая: «Да, это действительно кульминация». Коммивояжер поимел дочек фермера и вынужден прыгать со спущенными штанами в окно. Только вот деревянная рама с годами рассохлась и до конца не поднималась.
– Кто-то идет, – сказала Реби. – Тебе лучше выпрыгнуть.
В комнату ворвался Лукас Габриэль в одних белых кальсонах и толстых хлопчатобумажных носках, выглядевший так, словно за ночь не уснул ни на минуту. Он едва взглянул на труп Джерилин. Его рука покоилась на рукояти старого армейского револьвера 45-го калибра, который вонял как задницы в Дананге.
– Я не был уверен, он ты или нет, – сказал Габриэль. – Просто с другим лицом.
– Что это значит? – спросил Шэд. – Что за ерунда про лица?
– Но ты же не он, да?
– Я говорил вам, кто я, мистер Габриэль.
– Ты просто очередной городской ублюдок, перевозчик виски, травящий наших людей!
Шэд не понимал, почему эти слова так сильно его задели. Он начал было сыпать ругательствами, но передумал. У этого человека убили дочь, хотя в данный момент, казалось, ему все равно.
Странная ситуация, которая становилась все хуже и хуже и порождала все более и более странные вещи.
Габриэль сгорбился, словно собираясь броситься вперед, выставил шишковатый безволосый череп. Он выпускал на волю сжатую внутри силу, и та не собиралась униматься, пока не прольется кровь. Горло Габриэля, не спрятанное больше под воротничком и галстуком, тоже оказалось покрыто шрамами от змеиных укусов.
Блеклые глаза цвета песка и камней смотрели на Шэда с недоумением и болью.
– Я ничего не сделал, мистер Габриэль.
– Сделал. Ты и сам не знаешь, что натворил.
– Позвоните в офис шерифа. Вызовите сюда Инкриса Уинтела или Дейва Фокса. Нам нужно тут разобраться.
– Я их не знаю, и нам не нужны чужаки из Лощины. Сам с этим разберусь.
Прозвучало с оттенком угрозы, но за ней не стояла сила. Шэд подумал, что сможет преодолеть расстояние между ними, прежде чем Габриэль успеет выхватить пистолет, но тот, казалось, и не собирался этого делать.
Даже в комнате с открытой дверью и приоткрытым окном можно оказаться загнанным в угол. Шэд не мог разрядить обстановку. Или хотя бы попытаться. Ведь тут были обе дочери Габриэля – одна на кровати, другая под кроватью.
Глаза Габриэля сузились, он пошевелил губами, глядя на обнаженную Реби на перепачканных простынях. Та потянулась за блузкой и оделась. Подошла, встала рядом с Шэдом и сделала вид, что прислонилась к его плечу. Ее кожа по-прежнему горела. Кого она дразнила – Шэда или своего старика? И ради чего?