– Она улыбалась? – спросил Шэд.
От этих слов Дейв как будто нахмурился.
– Чего?
Может, дело было в дикции Шэда. Он постоянно повторялся, так что, возможно, говорил не вполне четко. Сейчас язык казался слишком большим и острым для его рта. Слова приходилось произносить медленно и осторожно, как Шэд обычно заставлял делать Таши Клайна.
– Она… она… улыбалась?
– Ты о Меган?
– Я хочу ее видеть.
– Шэд Дженкинс, ее похоронили за…
– Не будь смешон. Я хочу увидеть фотографию. Вы, копы, наверняка делаете много снимков, даже когда в смерти виноват несчастный случай. Мне нужно знать, улыбалась ли она.
Дейв Фокс развернулся и заковылял к двери.
– Ты можешь жить и без подобных знаний. Я собираюсь засвидетельствовать свое почтение Меган и твоей маме. Вернусь через несколько минут. Используй это время, чтобы поразмыслить о том, как ты хочешь, чтобы все это закончилось.
– Конечно.
Шэд поднялся и наблюдал, как Дейв шел по дороге и поднимался на холм к могилам. Незаконченное надгробие Меган лежало где-то на заднем дворе, где па вкладывал в каждый удар стамески боль, страхи и одиночество. Если вырезать свое горе и страдание на чем-то взятом из земли, она заберет их? Или это просто заразит мир человеческой слабостью?
Возможно, случится и то и другое.
Шэд прошел в свою старую спальню, сел на кровать, готовый растянуться на ней, и услышал под простынями странное шуршание. У него перехватило дыхание.
Он откинул одеяло. На подушке лежал листок в линейку.
Шэд узнал почерк Меган, и внезапно на его лице выступил пот.
Я люблю тебя, но не могу быть с тобой. Я не отдам это письмо ни ветру, ни воде. Ты его не получишь. Я заберу его домой и спрячу там, где ты никогда не найдешь. Если ты уведешь меня во тьму, я все равно буду любить тебя, но ты знаешь, что заплатишь за это. Это письмо – мое сердце, и мое сердце останется моим, что бы ни случилось дальше.
«Ох, Мег».
Его трясло так сильно, что листок разорвался посередине.
«Господи Иисусе, она оставила его для меня на моей собственной кровати, а я даже не проверил».
Это все, чего она хотела от него с тех пор, как Шэд вернулся домой. Просто заглянуть в свою комнату.
Ему пришлось сложить две половинки письма.
Мы не те, кем хотим быть, Дэвид. Мы избранные. Ты Богом, а я тобой.
Дэвид.
Ох.
Только погляди, он был здесь все это время.
Разумеется, был. И сейчас он у тебя за спиной. Его дыхание холоднее плоти твоей мертвой сестры, а дробовик остался в другой комнате.
У Шэда не осталось даже того крошечного шанса, на который он рассчитывал. Можно было бы развернуться и вложить остатки сил в единственный удар, целясь в челюсть Дейва. А тот оказался бы на шаг впереди, наблюдал бы, как медленно – слишком медленно – приближается кулак, затем поймал бы запястье Шэда своей огромной ладонью, притянул ближе к сгибу мощной руки и сжимал бы горло в тисках, пока кровь из глаз не брызнула бы. Шэд не собирался так поступать, но ничего другого не осталось.
– Даже не пытайся, – опередив его, тихо произнес Дейв.
Шэд обернулся и увидел помощника шерифа, глядевшего на записку. Вот он, долгожданный последний акт, который разыгрывался вовсе не так, как надеялся Шэд. Он выпустил из рук половинки листка, и те, кружась, полетели на пол.
Постоянно на милю позади. Шэд уставился на грудь Дейва и представил Меган в его объятиях, как она тянется поцеловать помощника шерифа в губы и прижимается щекой к изогнутому краю значка.
Вот откуда взялась царапина.
– Что произошло, Дейв? – Ярость улетучилась именно тогда, когда была нужна ему больше всего. Голос превратился в скулеж. Шэду пришлось опереться на стойку кровати, чтобы не упасть. – Почему ты убил мою младшую сестру?
– Я этого не делал. Но спасти ее не смог, – небрежно признался Дейв. – Горы иногда используют мое тело, чтобы забрать то, что хотят.
– Но если ты ни при чем, Дейв, то почему выглядишь таким виноватым?
Помощник шерифа вовсе не выглядел виноватым и знал об этом.
– Я сопротивляюсь, но проигрываю. Это то, что я есть. Передо мной поставлена цель. Я был избран.
– Кем?
– Не знаю.
Колени Шэда готовы были подломиться, ему пришлось сильнее опереться на идеально зашкуренное изголовье кровати, которую сделал его отец. Дерево было настолько гладким, что Шэду казалось, он может провалиться в него как в туман.
– И ты избрал Мег. Почему?
Дейв выпрямился во весь рост, скрестил руки на широкой груди и словно заполнил всю комнату своей силой и праведностью. Шэду было трудно разглядеть его сквозь слезы. Все равно что смотреть на солнце.
– Потому что она была особенной, – сказал Дейв. – Ее нужно было вернуть в землю. Она скоро возвратится снова. Они все возвратятся.
– Они все? – спросил Шэд. – Сколько же их было?
Но помощник шерифа не ответил.
– Так это значит, призрак – это ты? Тот, что выходит из ущелья и играет с маленькими девочками, а затем кусает их.
– Все не так. Я часть потока, такая же, как и остальные в Лощине. Просто я отличаюсь, – Он понизил голос и посмотрел на Шэда убийственным взглядом. – Даже от тебя.
– Ты знал, что я поеду по Евангельской тропе. Ты был там, когда я встретил Габриэлей?
– Да.
– Ты – тот, кого они ждали.
– Да.
– Тот, кому Джерилин отправляла по ручью письма.
– Так я могу их прочесть. Я был в лесу, наблюдал лов змей.
– Зачем?
– Думал, что смогу тебе помочь, – сказал Дейв.
– Помочь мне в чем? Я хотел лишь найти убийцу моей сестры!
Снова вопросы. Пытаешься найти путь из одного конца горькой неразберихи в другой. Шэд ненавидел себя уже за то, что заговорил. Он должен был драться, сбегать за дробовиком. Получить еще одну пулю в спину, если придется, но он должен был что-то сделать.
– Помочь тебе закончить путь. – Дейв сделал паузу, подбирая верные слова, будто разговаривал с больным ребенком. – Ты уже не такой, каким был, когда только вернулся в город, Шэд. И должен это понимать. Мы все находимся в состоянии… незавершенности. Каждый из нас, кроме мертвецов.
Что ж, теперь речь шла о воскрешении.
– Почему ты не позволил Веггам убить меня? Если все дело в том, чтобы пожертвовать нашими жизнями ради Лощины.
– Не всем. Только избранным, и в определенное время. Если бы я позволил им пришить тебя, это было бы убийством, а зачем мне идти на такую глупость? Ты мой друг.
Шэд издал короткий злобный смешок.
– На кого еще ты положил глаз? Кто следующий особенный человек?
– Тебе нужно перестать задавать вопросы, если не хочешь слышать ответы. Не спеши судить. И у тебя теперь руки в крови.
– Считаешь, это одно и то же? – закричал Шэд. – Убивать девочек-подростков и прибить типа, который идет на тебя с дробовиком? – При мысли о горле Хауэлла Вегга Шэду стало еще хуже. Огонь, пылавший в его голове, исчез, когда был так нужен. – Я должен был догадаться. Ты же говорил мне, что встречался кое с кем из змеиной общины.
– Да.
– Я называл твое имя Лукасу Габриэлю. Попросил его позвонить в офис шерифа и вызвать тебя и Инкриса Уинтела. Я упоминал твое имя. Габриэль сказал, что ему не нужны чужаки из Лунной Лощины. Сказал, что не знает тебя.
– Он и не знает. Не в этом обличье.
– Я имею в виду, что тогда и должен был понять.
Выражение лица Дейва стало еще более разочарованным.
– Из тебя отвратительный детектив, знаешь об этом, Шэд Дженкинс? Я говорил, что время от времени сталкивался с кем-то из змеиных проповедников. Но никогда не говорил, что встречался с Лукасом Габриэлем. Тебе не поймать меня на лжи. Я не лгу.
Шэд поморщился и застонал. Ладно, он уже понял, что не создан для этого дерьма с частным сыском.
– В тот день ты обыскал комнату Меган в своих маленьких латексных перчатках. Ты ведь это письмо искал?
– Да, – ответил Дейв. – Она не отправила его мне, но прочитала вслух. Я ее слышал.
В каком-то смысле Шэд чувствовал облегчение: приятно знать, что ты не единственный псих в комнате.
– Ты осмотрел все вокруг и не проверил мою комнату?
– Это было упущение.
Итак, Дейв Фокс совершал ошибки. У него имелись слабости. Он не был непогрешим.
– Я не вру, Шэд. Как только примешь это, начнешь принимать и правду о себе.
– Ты запугал Лукаса Габриэля. Он на самом деле хотел, чтобы ты взял его дочерей.
– И поэтому я взял одну. Но я его не запугивал. Он любил меня. И все еще любит. Так же как любит гремучих змей. Я приполз к нему сквозь терновники в обличье змеи.
– О господи.
– Ведь змея – такая же часть Эдема и человеческой натуры, как и все остальное. Благодаря нашей боли и терпению мы становимся ближе к раю.
Это заставило Шэда зарычать от бессилия. Сколько людей осталось бы в живых, проведи он ту, первую ночь в собственной постели? Шэд насчитал троих, но кто знает, сколько еще лежало в лесу?
– Как ты их убиваешь? Зажимаешь рукой лица? Душишь? Прижимаешься ртом к их ртам, не давая дышать?
– В конце концов ты поймешь.
– Поэтому их губы всегда изогнуты в улыбке, и на них не остается ни единого следа?
– Они улыбаются, потому что счастливы. Завершены.
– Ты украл Джерилин прямо из-под меня.
– Нет, Шэд. – В голосе Дейва Фокса было столько искренности, сколько от одного человека не услышишь. – Ты позволил мне забрать ее.
– Что?
– Ты помог мне. А потом написал себе записку в пыли.
– Неправда.
– Правда. Ты, вероятно, писал себе и другие послания, а думал, что они от кого-то другого. Лощина пользуется и твоим телом, чтобы дать им все, что они хотят.
– Черта с два!
Но невозможно спорить, когда уже начинаешь верить. Все это было не безумней чем говорить с мертвой матерью или видеть повсюду руку убитой сестры. Болтать с дьяволом, одетым в лучший костюм и шелковый галстук начальника тюрьмы. Находить старые пивные бутылки с написанными для тебя посланиями. Даже в такой момент нельзя быть настолько лицемерным.