«Ирландцы!»
Хорнблоуэр уселся на свою койку и попытался обдумать сложившуюся ситуацию. Деньги в тайнике могли бы сделать его богатым человеком. Списки заговорщиков и другая информация, содержащаяся в бумагах Мак-Кула, попади она в руки правительства, привела бы к беспрецедентному валу репрессий по всей Ирландии. Хорнблоуэру вдруг привиделись виселицы на каждой городской площади, и ему стало нехорошо. Он снова встал, решительно сложил обратно в сундук все содержимое и захлопнул крышку.
Так и не определив своего дальнейшего поведения, он решил заняться более подробным изучением механизма, открывающего тайник. Оказалось, что все действия следует выполнять в строго определенной последовательности. Если эта последовательность нарушалась, механизм не срабатывал. «И», например, упорно не желало вращаться, если «Б» не было вытянуто на полдюйма вверх. «Б» же поднималось лишь после приложения значительного усилия. Случайный человек, не знакомый с секретом, никогда не смог бы вытащить первую букву просто так, от нечего делать. Восемь букв несли в себе столько комбинаций, что без ключа нечего было и пытаться открыть потайное отделение. Зазор же в крышке был настолько незаметен и хорошо замаскирован, что его трудно было бы отыскать даже с лупой.
Хорнблоуэр вдруг подумал о том, что если он сообщит о своем открытии начальству, бедняге Пейну придется несладко. Ведь это он обыскивал сундук и доложил, что все в порядке. Над ним же вся эскадра смеяться будет. От такого позора и отставка не спасет.
Хорнблоуэр задвинул сундук обратно под койку и занялся обдумыванием возможных последствий своего открытия. Мак-Кул сказал правду, когда подписался под письмом «любящий и верный супруг». Теперь Хорнблоуэр прекрасно понимал двойной смысл этих слов. Не только жене клялся он в любви и верности, но и своему делу. До самой последней минуты жизни он думал об успехе того движения, одним из лидеров которого был. А ведь ему почти удалось обвести Хорнблоуэра вокруг пальца. Не переменись тогда ветер в Торбее с западного на северный, этот сундук мог бы быть в Дублине, а по всей Ирландии сейчас лилась бы кровь, и пылало пламя нового мятежа.
Мысли Хорнблоуэра перескочили на другой аспект вопроса — личный. За раскрытие столь широкого заговора он наверняка удостоится официальной благодарности, его имя появится в прессе и приобретет широкую известность, что, несомненно, должно будет способствовать карьере бедного безвестного лейтенанта, не имеющего ни громкого имени, ни хороших связей, чтобы рассчитывать на капитанский чин.
А тем временем в Ирландии для палачей прибавится работы. Хорнблоуэр вспомнил, как умер Мак-Кул, и почувствовал приступ тошноты. Сейчас в Ирландии было тихо. Громкие победы английского флота при Сан-Висенти, в устье Нила и при Кемпердауне неизмеримо подняли авторитет государства и положили конец агитации диссидентов и сторонников раскола. Теперь Англия могла позволить себе проявить милосердие к падшим. Почему же тогда и он, Хорнблоуэр, не может позволить себе того же? Вот только как быть с деньгами?!
Позже, когда Хорнблоуэр вспоминал об этом эпизоде, он всегда старался убедить себя, что поступил так, не желая связываться с бумажными деньгами, которые ничего не стоит проследить по их номерам, а также опасаясь, что все эти огромные средства — всего-навсего искусная подделка, санкционированная французским правительством.
На самом деле Хорнблоуэр ошибался. Его мотивы были куда проще, хотя сам он в этом ни за что не признался бы. Он просто-напросто страстно желал забыть о Мак-Куле и обо всем, что было связано с ним и его повешением. Он хотел навсегда развязаться с этим периодом в своей жизни и никогда больше к нему не возвращаться.
В долгие и томительные часы ночных вахт Хорнблоуэр отмерил не одну милю по палубе своими длинными журавлиными ногами, постоянно размышляя над решением возникшей проблемы. Прошло немало времени, прежде чем он достиг, наконец, как ему показалось, разумного компромисса, который удовлетворил бы все заинтересованные стороны. Он тщательно продумал все необходимые шаги, и когда пришло время действовать, больше не колебался.
В один из тихих вечеров, когда ему выпало нести первую ночную вахту, он претворил намеченный план в жизнь. Ночь сгустилась над Бискайским заливом. Форштевень[3] «Славы» бесшумно рассекал черно-маслянистые волны. Смит сражался в карты с хирургом и казначеем в кают-компании, а капитан и остальные старшие офицеры легли спать. Хорнблоуэр подозвал двоих самых тупых матросов из своей вахты и отдал приказ. Спустя несколько минут они вновь появились на палубе, таща тяжелый сундук, предусмотрительно завернутый накануне в парусину самим Хорнблоуэром. Тяжесть сундука не была случайной — помимо вещей покойного Мак-Кула в нем находились два двадцатичетырехфунтовых ядра. Матросы поставили сундук у шпигатов левого борта и удалились. Незадолго до окончания своей вахты Хорнблоуэр улучил момент и одним движением перекинул сундук за борт. Негромкий всплеск не был никем замечен.
Но оставалось еще письмо. Оно по-прежнему лежало в бумажнике и заставляло Хорнблоуэра мучиться угрызениями совести каждый раз, когда он его видел. Ему представлялось неоправданной жестокостью лишать бедную женщину последнего «прости» горячо любимого мужа. Но и эта проблема разрешилась довольно скоро. Причем разрешилась она сама собой, хотя и несколько неожиданным для Хорнблоуэра образом.
"Слава" стояла на рейде, готовясь к отплытию в Вест-Индию. Как-то за обедом соседом Хорнблоуэра оказался прибывший на корабль по делам Пейн. Ловко переводя разговор в нужное русло, Хорнблоуэр, как бы невзначай, поинтересовался, что сталось с вдовой Мак-Кула.
— Вдова? Какая вдова? — удивился Пейн. — Насколько мне известно, он женат не был. В Париже, правда, у него была какая-то танцовщица по прозвищу «Цыганочка»... Что же касается вдовы, таковой у него не имелось.
— Понятно, — сказал Хорнблоуэр.
Теперь все окончательно встало на свои места. Письмо было просто ловким отвлекающим маневром, как и зашифрованное стихотворение. Хорнблоуэр не сомневался, что прибытие по указанному адресу сундука и письма, адресованного «вдове Мак-Кул», вызовет самое пристальное внимание со стороны проживающих по этому адресу людей. Ему стало даже немного обидно, что он так переживал по поводу несуществующей вдовы. Но как бы то ни было, теперь письмо могло на законном основании разделить участь сундука и отправиться за борт. А Пейну он оказал серьезную услугу — спас от позора и насмешек, хотя тот, конечно же, никогда об этом не узнает.
Приложение
Выдержка из книги
“To Be Continued: An Annotated Guide to Sequels”
by Merle Jacobs, Hope Apple
(Greenwood Publishing Group, 2000)
515. The Hornblower Series:
1. Mr. Midshipman Hornblower. Little, Brown, 1950 (Мичман Хорнблауэр)
2. Lieutenant Hornblower. Little, Brown, 1952 (Лейтенант Хорнблауэр)
3. Hornblower and the Hotspur. Little, Brown, 1962 (Хорнблауэр и "Отчаяный"; в другом переводе - "Пришпоренный")
4. Hornblower During the Crisis. Little, Brown, 1967 (Трафальгарский ветер)
5. Hornblower and the Atropos. Little, Brown, 1953 (Хорнблауэр и "Атропа")
6. Beat to Quarters. Little, Brown, 1937 (Все по местам)
7. Ship of the Line. Little, Brown, 1938 (Линейный корабль)
8. Flying Colours. Little, Brown, 1939 (Под стягом победным)
9. Commodore Hornblower. Little, Brown, 1945 (Коммодор)
10. Lord Hornblower. Little, Brown, 1946 (Лорд Хорнблауэр)
11. Admiral Hornblower in the West Indies. Little, Brown, 1958 (Адмирал Хорнблауэр в Вест-Индии)
—————————————
Хронологически рассказы "Рука судьбы" и "Хорнблауэр и вдова МакКул" располагаются между первым и вторым романами; рассказ "Милосердие" представляет собой эпизод, не вошедший в текст романа "Линейный корабль"; рассказ "Хорнблауэр и его величество" располагается между восьмым романом "Под стягом победным" и девятым романом "Коммодор Хорнблауэр"; рассказ "Последняя встреча" завершает эпопею Хорацио Хорнблауэра.