Раз, и я клюю носом. Одергиваю себя, потому что бьюсь виском о плечо Аполлонова. Два – меняю положение и упираюсь в стекло лбом, а вот мое бедро, разумеется, касается тела рядом. Три – и я вновь заваливаюсь в сторону уже спящего Андрея, но вовремя выныриваю из полудремы и даже сажусь прямее, но через мгновение снова начинаю отключаться. Четыре – рука, которую я напрягаю изо всех сил, чтобы удержать на коленях, все-таки падает на его бедро.
– Что?
– Что? – Я резко вскакиваю, сбросив полудрему, и в ужасе смотрю на свою руку. Одергиваю ее с запозданием, будто сильно обожглась, а она всего лишь оказалась в области мужского паха. Но Аполлонов же в одежде. И это длилось лишь несколько секунд. И я спала, но… поздно, я уже начинаю смущенно оправдываться.
– Я-я-я, я просто… простите, я не хотела вас трогать, точнее… не то чтобы вы такой, что вас не хочется трогать, но… – «Какая чушь, господи, Аня, зашей себе рот!»
Аполлонов, кажется, думает то же самое, кивает, и на его щеках тоже расцветает румянец в ответ на мой. Что вообще происходит? Где уверенный в себе мужчина, который только что отшил свою девушку? Передо мной будто мой сверстник. Даже не Голицын, а кто-то вроде… меня?
– Я понял, – кивает Андрей.
– Хорошо.
– Кажется, мы оба задремали?
– Ага.
Надеюсь, водитель не слышит этот бред.
– И мы… иногда соприкасаемся, так? Случайно.
– Да! – радостно восклицаю, будто до этого момента Аполлонов мог решить, что это намеренные прикосновения с моей стороны.
– И мы просто сядем удобно и не будем придавать этому значение. Хорошо? Но чтобы точно никого не смущать… – Андрей вместо продолжения фразы тянется за сумкой для ноутбука. Той самой, в которую до этого лазила я, но на этот раз уже Аполлонов касается лбом моего колена.
Чертовы мурашки и горящее лицо.
Андрей ставит между нашими сиденьями сумку, и теперь моя рука касается не его, а ткани.
– Замечательно, – подытоживает он.
Мы оба усаживаемся поудобнее, а я с облегчением выдыхаю и даже выдавливаю из себя улыбку. Украдкой смотрю на Аполлонова и вижу, что он тоже улыбается, прикрыв глаза.
Мне становится спокойнее, если не считать того, что грудь затапливает обжигающее тепло. Потому что такой далекий и звездный Аполлонов, спустившись со своего архитектурного пьедестала, едет рядом со мной и ощущается таким неожиданно мягким, теплым и… настоящим. Настолько, что я очень внезапно для себя могу допустить мысль, что он и я… мы могли бы…
С этой незаконченной мыслью и улыбкой на губах я засыпаю теперь уже по-настоящему.
Глава 16
За воротами, у которых останавливается автобус, простирается огромная база с комфортными домиками на двоих. В каждом из них есть ванная, туалет, холодильник и кондиционер. Вместо костра обустроена мангальная зона с кострищем, откуда даже искры не летят, так все продумано. Над речкой – терраса со столиками, тропинки присыпаны камушками, и всюду, словно светлячки, торчат фонари на солнечных батареях. В общем, не пригодятся мне тут ни спортивный костюм, ни кепка «Зенита» для тихой охоты.
– Приехали, – шепчу себе под нос, выйдя из автобуса, когда меня толкает в плечо девушка из стайки дизайнеров, которым очень нравятся тупые подкаты Ника.
Этого сексперта, кстати, совсем не смущает тот факт, что мы никого здесь не знаем. Он уже пристроился к потенциальным подружкам на уик-энд, шутит и перекрикивает Машеньку, которая стоит с мегафоном и распределяет всех по домикам.
– Аня, а ты с кем в номере? – спрашивает Маша, возвращая меня в реальность.
– Не знаю, а какие варианты?
– Вообще никаких, – просматривает она списки, – все по парам уже. Осталась только я, но я ночевать поеду в гостишку тут рядом, нас там папа ждет. Так что будешь куковать одна. – Она вручает мне ключи от домика и карту базы. – Алинка устроит истерику, если без папочки придется спать. Прости, что кидаю тебя.
Она извиняется искренне, но меня, если честно, все устраивает. За полторы недели я никого в бюро близко не успела узнать: Голицына за глаза хватало. Да и вообще по жизни одиночество – моя зона комфорта. Существует не так много людей, которых я готова к себе близко подпустить. Пожимаю плечами, радуясь про себя, что, даже если решу «прибухнуть», как выражается Ник, и подружиться с кем-нибудь, смогу в любой момент сбежать в номер и спокойно уснуть. Неплохо устроилась.
Тащу сумку и наблюдаю за окружающими – мне все улыбаются как своей. Это приятно, будто я и правда взрослый архитектор, работающий в настоящем бюро. А достается мне номер на два входа в домике у леса, на соседней террасе которого слышен визгливый хохот какой-то девицы и… Голицына?
Да, зараза. Он.
– Эй, братишка, это ты? – кричу я ему, зная, что он оценит соседство.
– О-о! Здравствуй, Санта-Анна! – хохочет в ответ Ник.
Девица и Голицын времени не теряют – видимо, у них программа-максимум: успеть все. Они скрываются в своей половине домика, я – в своей. Услышав их возню и смех, я морщусь и разбираю вещи. Пусть Роксана и просила приглядывать за своим суженым, боюсь, меня не поймут, если я забегу в соседнюю дверь с криками: «Остановитесь во имя третьего дома Венеры!» А вот тот факт, что кое-кто может помешать кое-чем моему сну, меня заведомо бесит. Надеюсь, Голицын больше теоретик, чем практик, и, к моему счастью, не подтвердит звание сексперта.
Развесив вещи в шкафу и расставив в ванной комнате мыльные принадлежности для удобства, я чувствую себя комфортнее и увереннее. Переодеваюсь в легкое светлое платье, которое взяла на всякий случай и которое больше подходит для удушливо-жаркого вечера, обуваю босоножки на плоской подошве. Распустив волосы, массирую затылок, кожа на котором неприятно зудит от хвоста. Затем заталкиваю со злостью кепку «Зенита» на дно сумки и чешу нос. В домике немного спертый воздух и пахнет средствами для уборки, а не хвойным лесом, поэтому я открываю настежь все окна.
Выглянув на улицу, вижу беседку, где уже собираются сотрудники. Наверное, мне туда? Скорее всего, но желания бежать к ним как-то не прибавляется, сколько на них ни смотрю. Я будто не могу побороть чувство, что я лишняя на этом празднике жизни. Все уже веселятся, таскают из автобуса ящики с продуктами и термосумки, а я тут стою. Прячусь.
«Тру-си-иха», – звучит в голове голос Голицына, который снова заливается смехом где-то недалеко. А, это они с дамой выходного дня уже обжимаются у дерева. Не стеллажи, конечно, но… Роксана бы точно не хотела этого знать о своем девственно чистом листе.
И все же Ник прав. Как бы странно это ни звучало. И я ему об этом не скажу, но мне и правда пора вливаться в коллектив, если хочу чего-то добиться в этой жизни. Нужно стать хоть немного социально активной. Роксана специально встала пораньше, чтобы с утра сделать мне расклад, и, пока провожала, прожужжала все уши, что сегодня удачный день для знакомств. Что ж, наверное, стоит попробовать. Вдруг, пока режу со всеми салаты и нанизываю мясо на шампуры, действительно с кем-то подружусь?
Я направляюсь в беседку полная решимости заняться чем-то полезным. Вон один из ведущих архитекторов сейчас разводит огонь в мангале, а инженер режет кольцами лук. Машенька стоит посреди просторной беседки, скорее напоминающей большой шатер, и раздает указания. Тут несколько рабочих поверхностей, кухонный остров из темного камня и гриль по центру. Никогда в таких местах не бывала. Для меня беседка – это стол, лавки и крыша (и то не всегда). А здесь есть даже раковина и плита.
– Так, Юрий Степанович, мясо на вас, – командует Машенька, и наш штатный юрист с важным видом достает из шкафа ножи. – Девочки, – теперь она обращается к дизайнерам, которые, даже переодевшись, выглядят слишком роскошно для отдыха на природе. – На вас креветки.
И никто не возражает. Они с готовностью берутся за огромный пакет серых скрюченных ракообразных, не боясь испортить маникюр.
– Семен Иванович, – Машенька смотрит на старичка, который, не дослушав, кивает и уводит Алину собирать шишки.
– А я готова помогать, – говорю громко и невпопад, когда резко становится тише, и ко мне, конечно же, оборачиваются все.
Мне кажется или на меня смотрят с огромной долей скепсиса? Ну и ладно, я-то и имен большинства не помню.
– О, Анечка, так. Для тебя как раз важное задание.
«Давай, Маша, я готова».
– Нас тут собралось больше, чем мы планировали.
Тут же все начинают шутить над удаленщиками, но те не остаются в долгу.
– Ага. В общем, нам может вина не хватить. Олежа. – Она обращается к… Я понятия не имею, кто такой Олежа. – Ты пока не пей, поедешь в ближайший магазин. А ты, Аня, сходи в кладовку…
В кладовку? Опять? Реально, даже тут?
– …И пересчитай, сколько у нас осталось вина, потому что, я смотрю, его уже растащили. – Она косится на сотрудников бюро, которые гуляют по территории и пьют прямо из бутылок. У девочек-дизайнеров тоже налиты бокалы, и они уже допивают первый литр, пока чистят креветки. – Да-а, мы, кажется, сильно просчитались. Короче, на тебе вино, – выдает она и продолжает руководить.
А я, кажется, и не удивлена.
Хочу возразить, потребовать другое задание, но… Но по итогу молча плетусь в сторону местного ресторана и спрашиваю там, где наша кладовка. Меня провожают через кухню на небольшой склад, и я начинаю смеяться: он практически идентичен тому, куда меня недавно определили в офисе – даже стеллажи такие же. Там я нахожу ящики с вином, из которых достали несколько бутылок, и действительно, с ходу и правда не ясно, сколько в итоге осталось.
Выдыхаю, сглатываю протест и методично перекладываю бутылки в одно место, чтобы нормально посчитать. Убираю пустые ящики в сторону, когда слышу издалека приглушенный хлопок и что-то вроде «ура-а-а». А у нас там, кажется, шампанское открыли. Как мило. Подхожу к окошку и вижу, что наш юрист разливает игристое по бокалам – видимо, за встречу.
К черту всех! Прибухнуть? Так завещал Голицын? Пожалуй, пора воспользоваться советом, тем более я так кстати наедине с целым шкафом вина. М-м. Хватаю первую попавшуюся бутылку и срываю с горлышка этикетку. Черт! Под ней оказывается пробка, а не закручивающаяся крышка. Тут нужен штопор, а у меня его нет. И поблизости нигде не нахожу, а спрашивать в ресторане как-то стремно – не хочу признаваться перед всеми, что пью одна.