[10]украшает огромный красный баннер, и это кажется чем-то неуместным и очень глупым, но так в стиле нашего города. На часах около восьми, во всех окнах еще горит свет, и определить, какое хотя бы примерно принадлежит Голицыну, невозможно. Роксана набирает номер квартиры на панели домофона, нас подгоняет начавшийся дождь, но, к счастью, дверь сразу же открывают, не спрашивая, кто вообще ломится в подъезд. Вдруг воры? Или мошенники? Или сектанты? В общем, понятно, что я начинаю паниковать, и меня подташнивает от нервов из-за предстоящей встречи с Ником при Роксане. Может, надо было его предупредить, чтобы хотя бы сделал вид, что знает ее? И не очень – меня?
Лифт хоть и новый, но из дешевых, со скрипом и скрежетом везет нас на одиннадцатый этаж, а я даже не спрашиваю, откуда Роксана все так хорошо знает. Мне слишком тревожно. Если она даже в гостях у Голицына была, чем бы они ни занимались, а он после этого ее имени не запомнил… Боже, приехать сюда – огромная ошибка. Я могу думать только об этом, мысль пульсирует болью у меня в висках.
Еще только ступив на лестничную площадку, я слышу шум приглушенной музыки, замечаю, как по ступеням стелются тонкие струйки дыма от кальяна и сигарет, а дверь в квартиру оказывается настежь открыта. И мои ноги намертво примерзают к цементному полу, когда я вижу Голицына в компании друзей в конце коридора.
Черт, черт!
– Ни-ик! – зовет Роксана, и следом мы лицезреем его довольную морду. Как Чеширский Котяра, улыбается, ей-богу!
– Ну ничего себе! – С этим возгласом Голицын шагает навстречу, раскрыв руки, будто сейчас бросится на нас с горячими объятиями.
Я стою на месте, в то время как Роксана оживает, подбирается, растягивает рот в улыбке и явно собирается расцеловать щеки в родинках, когда Ник самым наглым образом и точно зная, что подставляет меня, проходит мимо нее. Он смачно чмокает меня в ухо – аж больно от этого звука – и прижимает к себе, будто подобной прилюдной сцены с прощальными поцелуями несколько часов назад ему было недостаточно, чтобы опозорить меня.
– О, Санта-Анна! Покровительница всех божественных сучек! Не ожидал тебя сегодня здесь увидеть! Этот вечер становится лучше и лучше.
Я не слушаю его, слежу за реакцией Роксаны, что изо всех сил старается удержать улыбку на лице и с особым усердием расцеловывает друзей Голицына.
– Эй, парни, вы представляете, что учудила эта святая монашка? – кричит он своей компании, а затем поворачивается к нам и, глядя на Оксану, называет ее Олесей – чтоб его! – приглашая войти в квартиру.
Снова. Черт.
Вижу, как у подруги начинают дрожать губы, и делаю к ней шаг, но Ник тянет меня в глубь квартиры, чтобы не сбежала. И во весь голос вещает друзьям, как я всю ночь развлекалась с Аполлоновым, о котором они, оказываются, наслышаны – возможно, они учатся в нашем универе, но на другом факультете или курсе, потому что я с ними не знакома.
Не слушая его длинную тираду, я все-таки вырываюсь из его тисков и подхожу к Оксане, которая стоит в дальнем углу комнаты и через силу растягивает губы в улыбке, пока Ник в ярких красках и мельчайших подробностях описывает нашу поездку и наши будни. Да по словам этого придурка, я чуть ли не его сестра-близнец, с которой он неразлучен днем и ночью.
– Ну вы знаете, Аня такая… Ой, мы с Аней решили… В тихом омуте, прикиньте, какие черти водятся?
Каждое слово добивает Роксану все сильнее, пока я молча стою рядом с ней, не зная, что сказать.
– Так, стоп, Коленька. Так это что, твоя новая подружка? – спрашивает у него какой-то парень, стриженный почти под ноль, а я физически ощущаю, как Роксана вздрагивает, и хватаю ее за руку.
– Нет! – отвечаю вместо Ника, но меня отчаянно игнорируют.
– Ну, скажем так, мы определенно близки, да, сестренка? – Голицын оборачивается ко мне и улыбается настолько очаровательно, что Оксана стонет и вырывает мою руку из своей. – Это, друг мой, другое, понимаешь? – продолжает он вещать во всеуслышание. – Так что даже не думай приближаться к Санта-Анне, усек? Это моя территория.
Все смеются, о чем-то спорят, кричат, но для меня звуки сливаются в белый шум.
– Хочешь, уедем? – шепчу подруге. Но ее глаза сверкают недобрым огнем, а челюсти сжаты так, что выделяются скулы. Роксана злится.
– Хочешь увезти меня подальше от Ника, чтобы вы могли уединиться? – Она отталкивает меня от себя. Я настолько не ожидала этого, что отшатываюсь почти на метр. – Значит, не видела его почти, говоришь? Сосалась с ним, а меня за дуру держишь?!
Мы явно привлекаем лишнее внимание, поэтому я снова подхожу ближе.
– Мы не сосались… – Как же ужасно звучит! – Блин, мы с ним коллеги! И конечно, проводим время вместе. Ты слишком остро на все реагируешь, потому что с чего-то вдруг решила, что у вас с Голицыным любовь?
Сейчас наш шепот никто не слышит, но Ник то и дело оборачивается и смотрит на меня с интересом, провоцируя и заводя Роксану.
– Коллеги?! – шипит она мне в лицо. – Да он тебя лапает! Целует! Еще и треплется, как замечательно вы проводите вместе каждую свободную минуту! Потрясающе узнавать подробности твоей личной жизни вместе с теми, с кем ты даже, блин, не знакома! Интересно, ты с ним уже спала? И не говори, что не сосалась, – не поверю! Он тебя глазами раздевает! Луна-Квадрат-Марс, ага, как тут удержаться? Это же чистая страсть на ровном месте, мне даже винить тебя как будто не в чем! – Она почти кричит на меня шепотом, и теперь уже на нас явно пялятся стоящие вблизи девушки в коротких, как у Рокси, юбках. – Близки! Определенно близки? Так он сказал?
– Ну если «определенно близки» подразумевает, что через стенку от моего номера он громко трахался с какой-то девчонкой, то да. Куда уж ближе? – тише и спокойнее произношу я, хотя сама начинаю заводиться. Это какой-то абсурд.
– Прекрасно! Да вы и правда прямо брат и сестра? – Она зло щурит на меня глаза, и у меня по спине бегут колючие мурашки. Даже дыхание перехватывает. – Поверить не могу, что ты решила отбить моего парня!
Невозможно!
– Ты меня слышишь, Оксан? Между нами ни-че-го не было. – Это так очевидно, что я искренне не понимаю, почему не доходит до Роксаны. – И Ник не твой парень! Понимаешь? Он не твой!
Но подруга смотрит на меня так, будто я этими словами второй раз прилюдно ее предала. Обида застилает ей глаза, и, когда я пытаюсь остановить ее, схватив за локоть, она нервно вырывает руку и убегает, скрываясь в плотном облаке дыма впереди.
Я чувствую на себе общие взгляды. Обнимаю себя, осторожно киваю всем в знак приветствия и, выдохнув, потому что все плохое, что могло, уже случилось, иду дальше по коридору. К черту! Прогуливаюсь мимо целующихся по углам парочек и компании парней, которые крутят самокрутки. Оглядываюсь, оценивая просторную двушку Голицына: большие комнаты, много старинной мебели, будто он ограбил какой-то музей.
– Ищешь, где со мной уединиться? – слышу вкрадчивый шепот над ухом и даже не вздрагиваю, потому что… Ну что ему еще надо?
Прикрываю глаза, выдох-вдох.
– Чья это квартира?
– Прощупываешь, выгодный ли я жених, Санта-Анна? – Он ехидно улыбается, когда я смотрю на него, и делает шаг, сокращая расстояние между нами. Теперь мы стоим неприлично близко друг к другу.
В уголках его пухлых и красиво очерченных губ прячется пошлая ухмылка, которая обещает те самые приключения, что нагадала мне Роксана. И я вполне могла бы его поцеловать. Просто назло всем. И раз уж подруга так уверена, что я занимаюсь этим постоянно. И наверное, он даже был бы моим. Ненадолго, но был. Вот так просто. Без единого усилия. Мне стоит его только поманить и… Мысли становятся все грязнее, потому что именно так я себя и чувствую – грязной обманщицей, уводящей чужих парней.
– Отойди, – устало прошу его и оглядываюсь в поисках Оксаны.
– Твоя Олеся что-то…
– Оксана. Ее зовут Оксана.
– Точняк, – кивает Ник как ни в чем не бывало.
Ему плевать на нее, а мне искренне жаль, что на него не плевать ей.
– Не видел?..
– На кухне, – отвечает он уже серьезнее, как будто понимает чужую боль, во что я совершенно не верю. – Если что, обращайся.
– Эм… окей, – раз уж предложил. – Иди к Оксане и поклянись ей в вечной любви, а потом женись и заведи с ней троих детей. А от меня отстань. Сможешь?
– Вот это вряд ли, – подмигивает Ник и мигом ретируется.
Кто бы сомневался.
Роксану я застаю на кухне, как Голицын и предрекал. Ее, мило болтающую с Мишей – парнем, которого она бросала сотню раз и с которым целовалась в ту злополучную пятницу. Кажется, намечается сто первый.
Едва она меня замечает, я даже не успеваю рта раскрыть, как подруга уже спрыгивает с подоконника и куда-то тянет беднягу за собой. Уединиться? Снова совершить ошибку? За окном уже льет как из ведра, из-за чего потеют стекла. Я еще секунду смотрю на грозовое небо, не зная, как мне быть, но все-таки догоняю их в два размашистых шага и преграждаю путь.
– Роксан, подожди. Давай поговорим, – кошусь на блондина Мишу, с которым лично не то чтобы знакома, в надежде, что он поймет, насколько сейчас тут не к месту. – Это не смешно. Между мной и Голицыным ничего…
– Завтра я соберу вещи и съеду от вас к Майку, – со вздернутым к потолку подбородком сообщает Роксана.
А, точно, он же не просто Миша, он Майк. Басист в какой-то группе неудачников, которые выступают в подземках.
– Не нужно, я тебя…
– Давно пора было сделать это, я все равно вам никто, – бьет наотмашь без всяких пощечин.
А мне физически больно от ее слов. В груди. Потому что вся моя семья Роксану обожает. Мы поддерживали ее бессчетное количество раз.
– Думаете, подобрали, накормили, отогрели и я должна теперь все стерпеть? А нетушки!
И Роксана резко отталкивает меня в сторону, чтобы гордо уйти.
Слезы в один миг застилают глаза, но я промаргиваю их, как могу. Еще не хватало разрыдаться при всех, а на кухню уже заходят девочки, которые обсуждают, что Ник откуда-то достал гитару. Я сбегаю. Спешу уйти отсюда и выхожу в коридор. Собираюсь уехать домой прямо сейчас, но по пути останавливаюсь у гостиной, где все собрались. Голицын и правда восседает в центре круга с гитарой в руках, а я прямо-таки ухмыляюсь, скрестив руки на груди в ожидании, что сейчас он окончательно меня разочарует.