– Посмотри на себя. – Он придвигается, опирается локтями на стол. – Я дал слабину – ты оказалась сверху. Не ожидал, ты меня удивила, не спорю. Но насколько тебя хватило?
Я поднимаю на него взгляд и понимаю, что миг моей славы закончился. Вот он, типичный Аполлонов передо мной во всей красе. И уже точно не выглядит бедным-несчастным-усталым. Он наступает.
– Аня, – мягко говорит, обезоруживая меня, – тебе это не нужно. Ты слишком много надумала. И если ты правда считаешь, что тебе пойдет на пользу смена места практики, уходи. Между нами больше ничего не будет.
Он намеренно добивает меня каждой новой фразой, и я ловлю себя на том, что сижу перед ним не моргая и с приоткрытым ртом.
– Но если решишь уйти, на глаза мне больше не попадайся.
Невыносимый! Он ведь ревнует тоже! Даже я со своей неопытностью это отчетливо вижу. Ревнует, но не признается в этом. Кто еще школьник из нас?
Меня просто взрывает от его слов, и, когда Андрей демонстративно тянется к ноутбуку, я не позволяю ему даже прикоснуться к нему и, к своему ужасу, шлепаю его по руке.
– Аня? – он вопросительно поднимает брови. – Это мило и забавно, но умоляю…
– Я вас услышала, – шиплю сквозь зубы.
– Уйдете?
И снова эта обреченность уставшего, добитого человека. Будто я – последняя капля в чане его проблем.
– Вы же сказали, что так всем будет лучше. Или я неправильно поняла?
Он не отвечает. Смотрит мне в глаза, а мое сердце тревожно, но сладко замирает.
Я хочу, чтобы он перестал строить из себя важного босса. Хочу, чтобы снова стал щенком, уткнувшимся в мою ладонь. Снова прижимал к себе во сне. Он может быть таким нежным и таким колючим, господи!
Киваю ему и отступаю.
– Я постараюсь не попадаться вам на глаза, – тихо произношу я.
– Все-таки уходите, – и опять этот ледяной тон.
«Ну скажи ты уже, чтобы я не уходила!»
– Надеюсь, Голицыну, оставшемуся тут с вами, повезет доказать, какой он профессионал, – скорее обиженно, чем грубо говорю я, хотя хотелось бы наоборот.
– Непременно.
– И я надеюсь, что все это к лучшему.
– Разумеется.
– После того, что было между нами.
– Все верно.
– Это было выходящим за пределы субординации и…
– Знаю.
– Но я не жалею, – произношу дрожащими губами, уже еле сдерживая слезы.
– Я тоже, – отвечает он.
Я сдаюсь. И ухожу. Потому что Аполлонов меня не удерживает, а меня ждет мой последний день на складе.
Глава 24
Неделю спустя я в разлетающейся от ветра юбке с высокой талией, коротком топе с рукавом и в милых лодочках шествую через дорогу к бюро и улыбаюсь, радуясь солнечной погоде и водителям, присвистывающим из окон замерших на светофоре машин. Правду говорят – когда улыбаешься миру, мир улыбается тебе в ответ. А я улыбаюсь. Всю последнюю неделю старательно улыбаюсь, и, кажется, это работает. По крайней мере, практика и правда заиграла новыми красками.
Игорь Сергеевич в отличие от Андрея дает мне реальные задачи и считается с моим мнением. Я для него настоящий архитектор, а не практикант, которому можно позволить только обрезки убирать подальше от всех. И сейчас я как раз занимаюсь черновыми чертежами коммерческого этажа для нового проекта новостроек. Под которые, правда, выкосили целую рощу и был громкий скандал. Даже массовые протесты против строительства, так как территория оказалась частью ботанического сада, но все технично замяли и продолжили рыть котлованы под фундамент. Я всегда была против таких ударов по экологии и без того серого города, и даже сама участвовала в пикетах на первых курсах, но прямо сейчас стараюсь быть взрослым архитектором и делать свою работу, а не думать о чужой. Так, во всяком случае, учит Игорь Сергеевич.
Он, к моей радости, оказался хорошим начальником – внимательным, требовательным, но справедливым. Я не чувствую неловкости в общении с ним, потому что мы явно друг другу безразличны. И это непривычно приятно. А главное – у меня появился простор для творчества и собственный уголок с личным столом в опенспейсе. Это вам не самоклейку от пола отдирать. И не нужно сидеть считать лезвия с рапидографами. И не тычут мне в лицо ни моим возрастом, ни отсутствием опыта. И отвлекаться не на кого, и целоваться не с кем.
Кстати о кандидатах на поцелуи.
Я замираю на последней ступеньке перед входом в здание, увидев через прозрачные двери Андрея у стойки администратора. Не хочу испытывать судьбу, поэтому прячусь за вертикальной вывеской и жду, пока он уйдет. Знаю, я думала, мозолить ему глаза будет забавно, но после первой же попытки, когда он отчитал меня при всех за несоблюдение субординации, желание отпало. И все же не пересекаться с бывшим боссом оказалось не так просто: офис Игоря Сергеевича в том же здании, только на третьем этаже. Так что меня от моих «кавалеров» отделяет всего одно бетонное перекрытие.
Я так и топчусь на месте, поглядывая на Аполлонова и постукивая каблуком. Жду, когда уйдет, и чего он там застрял? Опять недовольный, с кипой бумаг. И выглядит еще хуже – тени под глазами уже будто грифелем нарисованы, на голове беспорядок, словно он только что рвал на себе волосы, ярче обозначились скулы. Его что, не кормят совсем? Еще и одежда, кажется, вчерашняя. Надеюсь, я не права и он не ночует в своем кабинете, как ходят слухи.
– Эй, Санта-Анна, чего застыла? – Голицын, неожиданно возникнув за спиной, с ходу нападает с щекоткой на мои ребра, и я визжу как собачонка. Конечно же, в следующий миг мое укрытие раскрывают, и наши с Аполлоновым взгляды пересекаются.
В моем, должно быть, все – сожаление, злость, радость и тоска зеленая. Его взгляд не выражает ровным счетом ничего. Самый настоящий бездушный интеграл, как в том стихотворении у Асадова[13].
– Отпусти, – отвлекаюсь я на Ника, а развернувшись обратно к двери, уже не нахожу в холле бюро никого, кроме администратора. – Дышала свежим воздухом перед рабочим днем.
– Ты хотела сказать, перед вечером пятницы-развратницы?
Голицын похабно подмигивает мне, но я не реагирую. Несмотря на все его мерзости, он не отказал мне в плече, на котором я знатно поревела после разговора с Аполлоновым, и я оценила этот широкий жест. Пришлось, конечно, стерпеть с десяток сальных шуточек и несколько попыток облапать меня, но Ник и правда поднял мне настроение с отметки «пробили дно и тонем» до хотя бы «пока дрейфуем и живем».
– Кто о чем, – бросаю я и захожу наконец в бюро, где, послав Голицына в задницу, что стало ежедневным ритуалом, поднимаюсь к себе.
Я уже направляюсь к кофейному аппарату, чтобы продолжить утро по привычной схеме, когда меня на полпути ловит Игорь Сергеевич.
– Аннабель, за мной, – командует тот без лишних слов, а я от неожиданности начинаю суетиться.
Единственное, что меня раздражает в работе с ним, – ему очень понравилось мое полное имя, и теперь я то и дело слышу: Аннабель то, Аннабель это. Моя маменька была бы счастлива.
– Доброе утро! – пискляво выдаю я. – Куда? Что взять? Что делать?
– Нет времени обсуждать. Планшет с собой?
– Д-да.
– Тогда вперед и с песней.
Он указывает рукой в сторону лестницы, а мне приходится сделать разворот на сто восемьдесят градусов, спуститься вниз и… Я оборачиваюсь к Игорю Сергеевичу, не зная, куда двигаться дальше, а он, придерживая меня за плечи, направляет налево и шепчет на ухо: «Смелее». Мы приближаемся к залу для совещаний, двери которого закрыты, а на пухлом угловом диванчике рядом с кулером явно скучает Маша.
– Подожди пока тут, через пять минут начало. Пойду встречу учредителей, – быстро говорит Игорь Сергеевич и в тот же миг испаряется.
Мне немного неловко оставаться наедине с секретарем Андрея, потому что она была ко мне невозможно добра, а я толком и не общалась с ней, после того как ушла. Боюсь осуждения в ее глазах, потому что сама не могу избавиться от ощущения, что всех кинула, но Маша поднимает голову и… широко мне улыбается.
– О, привет, Анютка! Как ты? Не видела тебя в последнее время. Как на новом месте? – К счастью, она мне рада. Минус одна проблема.
– Да вроде бы… – пытаюсь подобрать как можно более нейтральное слово. – Неплохо.
– Ну ты долго продержалась у нас, – хихикает она.
– Дольше, чем остальные? – осторожно интересуюсь я.
– Остальные?
Маша хмурится.
– Ну, практиканты.
– А-а-а, – она забавно задирает тонкие брови. – Да у нас и не было никогда практикантов. Вы первые. Поэтому Андрей и не знал, что с вами делать. Я каждую планерку намекала ему: может, вам работу какую дать, но он… да забывал он из-за миллиона дел и так ничего и не придумал. Кажется, вы у нас первые и последние. Андрею… ему сложновато все совмещать. Короче, не удалась эта идея с вашей практикой, но! Главное ведь, что отчет сдадите, оценку получите, да?
– Да, наверное, но…
Я не успеваю договорить, чего бы мне хотелось вместо голой оценки, потому что на горизонте появляется Игорь Сергеевич, а за ним следом семенят, видимо, учредители и их помощники. Маша вскакивает с места, демонстративно, едва ли не с поклонами, открывает для них дверь и вежливо приветствует, а я… Я, чтобы не мешаться под ногами, быстро проскальзываю в зал первой и с ходу врезаюсь в твердую грудь Андрея.
Черт!
Его глаза бегло скользят по моему лицу, затем взгляд спускается по шее и…
– Анечка, проходите! Не стойте в дверях, – слышу торопливые слова Игоря Сергеевича, и его руки ложатся на мою талию, толкая вперед.
Андрей отступает, складка между его бровей обозначается сильнее. Он хмурится и поджимает губы, а я готовлюсь к очередной гадости в свою сторону.
– Что здесь забыли практиканты? – сквозь зубы и раздувающиеся ноздри, не скрывая недовольства и гнева, спрашивает он.
– Аннабель не просто практикант, – в противовес ему отвечает спокойным тоном Игорь Сергеевич. – Сегодня она побудет моим личным ассистентом, пока Светлане подыщут замену.