Андрей наконец отстает от меня с поучительными речами и даже гладит коленку на очередном светофоре (хотя я не уверена, что он замечает свой жест). А я пытаюсь понять, что Карине могло не нравиться. Может, Андрей что-то скрывает?
Тихо смеюсь себе в ответ, потому что Аполлонов, конечно, прекрасен, но он точно не герой пошлой книжки с псевдобэдээсэмными замашками. Возможно, не такой нежный, как мог бы быть, а может, мне все это просто кажется, откуда мне знать? Я поняла, что ему не нужны свидания, что он не будет катать меня на личном самолете, возить в отпуск в Альпы, и… ну, в общем-то, пока меня это мало пугает. По крайней мере, сегодня ночью мне все точно понравилось и определенно хотелось бы повторить. И даже попробовать что-то еще, когда чуть отойду от первого раза.
На полпути кто-то из нас заговаривает о работе и… все. Мы проваливаемся с головой в это. Болтаем не умолкая и даже на парковке не сразу расходимся. Нам есть о чем поговорить на своем, на душном. Про оптимизацию, про дедлайны и пунктуальность. Мы дружно костерим тех, кто вечно опаздывает, и тех, кто плохо работает, а после откровенно сплетничаем и хохочем.
В лифте у нас есть всего секунд пять на последний разговор.
– Планы на день? – интересуюсь я как бы между прочим.
– Писать тебе похабные сообщения и саботировать работу у конкурента. А твои?
– Бороться с желанием заявиться к тебе в кабинет.
– Борись, Аня, борись… – бормочет он, почесывая щетину, которая, видимо, требует ежедневного бритья и сегодня выглядит до жути сексуально.
Черт, приходится свести колени. Андрей это замечает, и его глаза загораются, но… лифт открывается на его этаже.
Весь день я витаю в облаках, и почти вся моя работа идет насмарку. Странно, но никто этого не замечает. Уже закончив черновые чертежи, я обнаруживаю собственную ошибку, исправляю и отправляю сканы повторно, но и на этот раз никто не приходит ко мне с разборками.
Везение приятно греет душу. И я так окрылена всем происходящим, что не замечаю на своем пути Голицына, который топчется передо мной в кафетерии. Едва избежав столкновения лоб в лоб, я молча извиняюсь сдержанной улыбкой и падаю за угловой столик, не находя слов, а он… он вдруг пересаживается ко мне из-за своего.
– Ты его трахнула, – утвердительно заявляет он.
Внутри все замирает. Я судорожно оглядываюсь по сторонам, потому что вещает он достаточно громко.
– Это не твое… – пытаюсь возмутиться, но мне не дают:
– Смешно.
– Что?
– Ничего. И как?
– Ник!
– Что?
– Давай не будем.
– Трусишь?
– Ник!
– Ну и как ему татушка? Понравилась?
– Голицын…
– Номерок мастера не взял?
Мне так больно от его колючего взгляда и напряженного голоса, что дыхание перехватывает.
– Прошу, не надо, – почти умоляю я, потому что это оказывается слишком. Эмоционально за гранью, и внезапно на глаза накатывают слезы.
– Интересно, а если бы я вчера пришел и сказал, что не хочу быть тебе гребаным другом, что было бы?
– Ник…
– Если бы пообещал быть только с тобой, дожал и соблазнил? Если бы любил тебя, холил-лелеял?
– Ник! – Я встаю, чтобы казаться увереннее. Чтобы он уже дал мне сказать и не говорил всю эту…
– Не стоит. – Он поднимается следом. Оставляет нетронутый обед на столе и уходит.
Некоторые дамочки провожают его взглядами, шепчутся, но сейчас на это мне откровенно плевать. Мне хочется перестать себя контролировать и заплакать, но я сдерживаюсь. Хочется догнать Голицына. Очень! Но так будет только больнее.
Мой мальчик…
Он не мог опоздать, потому что это никогда не был он. Он ничего бы не изменил, просто потому что он не Аполлонов.
Глава 30
На протяжении двух дней мы с Андреем почти не пересекаемся, если не считать тайных поцелуев в машине, в малой макетной и украдкой в лифте, пока никто не видит. Сейчас мы оба максимально загружены работой: я разбираюсь с очередной задачей от Игоря Сергеевича, Андрей готовится к большому собранию с акционерами, о котором в офисе говорят или шепотом, или никак. Я, как и все, догадываюсь, что ему не победить, но не хочу даже думать об этом.
– Как дела у Игорька? – с вымученной полуулыбкой интересуется Андрей в один из дней.
Он взъерошен, губы распухли от поцелуев, дыхание сбито, и галстук помят. Я сижу на краю его стола, скрестив ноги. Мы только что целовались, как герои развратной эротической истории про босса и секретаршу, и вот уже минут пять как вместо продолжения обсуждаем с жаром вечно тормозящий «Скетчап» на рабочих компьютерах. Р – романтика.
– Он уверен, что ты проиграешь, – честно отвечаю я. – Всем говорит, что назначит тебя ГАПом[15] на какой-нибудь проект и что ты будешь даже благодарен ему. Мол, у тебя появится много свободного времени на то, что ты любишь, а он…
– Я не хочу, чтобы он становился гендиректором. Кто угодно, но не он.
Лицо Андрея снова мрачнеет, от былой легкости не остается и следа.
– Найми кого-то. Разве так не делают? Гендира же можно просто взять на ставку, верно?
– Верно. Но это должен быть человек ответственный. Тот, кому я доверяю как себе. На поиск нужно время, которого у меня нет.
– Есть кто-то на примете?
– Нет. Я знаю хороших архитекторов. Много. Но не прирожденных директоров.
Он с шумом втягивает воздух, а мне так хочется ему помочь! Но я тем более не знаю никого, кого могла бы порекомендовать.
– А чем Игорь плох?
– Я ему не доверяю. Он слишком лебезит перед всеми. И я почти уверен, что с ЖК «Престольный» что-то не так. Я рассматривал эту землю под строительство несколько лет назад. Странно, что ему дали разрешение вырубить реликтовую рощу. Я спросил его прямо, он сказал, что нужно знать, с какой стороны подойти к вопросу. Но я точно помню, что там запрещены постройки такой этажности. Были. Три года назад. Почему геодезисты дали разрешение сейчас? А еще меня смущают его подрядчики – люди непроверенные, и цены у них завышены. Я не верю, что он построит и половину того, что пообещал. А он – на минуточку – продал уже большую часть квартир в комплексе. Он торопится, устраивает акции – парковочные места в подарок к трехкомнатным квартирам и прочее. Рекламными щитами увешан уже весь город, а новость о том, как у соседнего дома из-за его стройки провалилась парковка, внезапно… замята. Это большой скандал. Должен был быть.
– Я могу чем-то помочь? – все же спрашиваю, потому что не могу не спросить.
– Просто не связывайся с ним.
– А если… если он уволит тебя?
– Буду надеяться, что он не развалит бюро деда и не опозорит его имя больше, чем делает это сейчас, – тихо отвечает Андрей, а потом, усевшись в кресло, наклоняется и прижимается щекой к моему колену, пока я глажу его волосы.
Эта пытка – видеться урывками, постоянно куда-то спешить – продолжается день за днем, потому что дел становится только больше и больше. Но каждый день в обед мне снова привозят еду, и я, улыбнувшись, спускаюсь в кафетерий, где сажусь за самый дальний столик, зная, что, даже если ко мне никто не присоединится, Андрей напишет и пожелает приятного аппетита – но сам точно забудет поесть.
Я догадываюсь, что именно это и раздражало Карину. Андрей слишком гениален, чтобы жить спокойно. Он постоянно патологически занят. Все время. Каждую минуту своей жизни. Что касается меня… я на удивление в состоянии переключаться. Это, конечно, не унимает безумный и хаотичный рой мыслей в голове, но работа, выдуманная или нет, заряжает меня силами, чтобы я могла продержаться еще один день. И еще, и еще.
На связи мы оказываемся чаще, чем я могла представить. Он в моем телефоне, на моей почте, в мессенджерах, открытых на компьютере. Я мало знаю о том, что происходит в его части бюро, но периодически вижу вопросы, как прошел мой день. И большую часть дня мне этого достаточно, но когда выдается минутка-другая пофантазировать… Эх! Все же стоит признать, что я сильно жду новой встречи с продолжением. И не только для обнимашек, которые Андрей всячески отрицает. Хочу погружаться в разврат, а не в недра «Автокада»![16]
Но Игорь продолжает закидывать меня странными задачами, которые очень важны. Вот только отправляю я их будто бы в пустоту. Задумавшись, даже проверяю на всякий случай, на ту ли почту пишу. Вроде да. Странно это, но все равно хорошо, что не обрезки бумаги сортирую в кладовках, как Голицын.
Хотя Андрей его даже похвалил недавно. Ник спас девочку-архитектора, которая случайно удалила часть проекта. Пришлось восстанавливать все буквально за сутки. После этого Аполлонов признал, что практиканты могут быть полезными, а Голицына стали совсем капельку боготворить.
В пятницу меня вызывают в кабинет Аполлонова по какому-то важному вопросу, касающемуся моей практики, и я с трудом сдерживаюсь, чтобы не закатить глаза, так как за мной наблюдают. Почему сам не написал, не понимаю? Правда, в происходящем определенно есть свой шарм.
– Аннабель, вы уже закончили? – ухмыляется Игорь, поймав меня на полпути. Он в последнее время постоянно интересуется моими передвижениями. Или что-то подозревает, или я стала совсем невнимательной к своей работе.
– Я… Меня Андрей Григорьевич вызывает. Что-то по практике.
– Что у него может быть по практике?
– Не знаю. – «Я у него могу быть на столе для практики». – Наверное, нужно что-то подписать, я же… сменила место практики только на словах.
Игорь Сергеевич как-то довольно кивает мне:
– Идите, только недолго. Я отъеду, но позже у меня к вам будет очень важное, – выделяет интонацией, – задание.
«Ну так попросите настоящих архитекторов, а не практикантку!» – мысленно возмущаюсь я и едва не фыркаю в ответ, но сдерживаю порыв.
Оказавшись на втором этаже, я на цыпочках пробираюсь в приемную Андрея и тихонечко заглядываю за дверь, чтобы полюбоваться моим увлеченным гением. Знаю, что, пока не закричишь у него над ухом, ни за что не оторвется от чертежей и монитора – за это я особенно уважаю его (пусть и мечтаю хотя бы иногда оказаться на месте грифеля в его руках). Он прекрасен в своей стихии.