– Игорь Сергеевич за порог, и вы сразу пользуетесь возможностью переманить на свою сторону высококлассных специалистов? – начинаю я вкрадчиво, и Андрей в ту же секунду поднимает на меня глаза.
Он усмехается и облизывает губы. Жадно осматривает меня с ног до головы, отчего у меня перехватывает дыхание. Я специально для него сегодня принарядилась: красивая шелковая блузка – свободная и с вырезом – спереди заправлена в юбку, достаточно обтягивающую, чтобы возбудить фантазию, но при этом иметь возможность свободно передвигаться. Даже любимые «Мэри Джейн» сменила на босоножки на каблуке – устойчивом, но высоком. И это определенно стоило того, чтобы видеть, как Андрей возбуждается, глядя на меня. Какой же он все-таки красивый с этими ямочками на щеках, которые хочется поцеловать! Руки так и чешутся подойти, обнять его. Я почти готова признаться ему, что соскучилась.
– Иванова, – звучит почти строго, но я точно вижу игривый огонек в его глазах, – и откуда вы такая дерзкая взялись?
Я щелкаю замком на двери под пристальным взглядом, брови Андрея удивленно взлетают вверх.
– Где-то я это уже слышала, – говорю и медленно (надеюсь, грациозно) шагаю к его рабочему столу. – Ближе к делу. Диана сказала, вы хотели меня видеть? Что-то по поводу практики… кажется…
– Хотел, – кивает он, наконец отпуская компьютерную мышку и откидываясь в кресле. – Шее конец, нужен твой волшебный массаж.
Я с улыбкой киваю, захожу за его спину и, закатав рукава, только касаюсь кончиками пальцев его плеч, как слышу долгий и протяжный выдох.
Он меня ждал, я знаю.
– И почему так сложно сказать, что ты просто соскучился по мне? – шепчу ему на ухо, нежно массируя плечи и затылок под его тихое мычание.
Бам, и я не успеваю моргнуть, как оказываюсь у него на коленях. В груди возникает уже привычный трепет, внизу живота появляется тяжесть, требующая высвобождения. Я предвкушаю, замираю и не дышу. Неужели мое терпение вознаградится сполна?
Одной рукой Андрей железной хваткой впивается в мою талию, второй удерживает за подбородок. Он аккуратно, почти невесомо гладит мою щеку большим пальцем, и эта наигранная нежность напоминает мне танец кобры перед броском. Я чувствую подвох и с нетерпением его жду. Поэтому, когда Аполлонов обводит контур моих губ, я смелею и наступаю первая. Делаю то, что подсказывают инстинкты и тело, – ловлю его. Палец. Ртом. Прикусываю и чуть втягиваю в себя. Со всей отчаянной дерзостью, которая никогда не была во мне очевидным качеством, но, справедливости ради, всегда имелась.
Я та девочка, что скромно стоит возле смельчаков у тарзанки, а потом, когда ей становится скучно, покупает билет на самый опасный спуск.
Та самая, кто сядет на безумные американские горки, когда все ждут, что она просто покатается в пруду на катамаране.
Та, которая, скорее попробует чистый ром, чем «винишко для девочек».
Я знаю это в себе – смелость и дерзость, которые могут вызывать недоумение у окружающих. И сейчас все во мне вопит, что делать нужно не то, чего ждут, а то, чего больше всего хочется. Поэтому я касаюсь кончиком языка чуть шершавой кожи и прохожусь вверх-вниз, ощущая солоноватый вкус и аромат кофе. Зрачки Андрея темнеют – по-моему, я на верном пути. С трудом сдерживаю безумную улыбку. Порой мне кажется, что он проверяет мои границы, хочет узнать, где именно я скажу «нет» или «стоп, хватит». Но пока мне не захотелось этого даже в теории.
Я не хочу останавливаться, когда мне так хорошо.
– Ты уверена, что такие игры по тебе? – шепчет он, и его рука перемещается на мою шею.
Пальцы ощутимо давят, перед глазами взрываются разноцветные мушки. Я не сопротивляюсь. Откидываю голову назад, полностью отдавая себя во власть этого безумного человека. Безумного, но уже не бездушного. Невозможно оставаться равнодушным, когда так горишь, а в его взгляде прямо-таки полыхает огонь. Я вижу, знаю, что ему не все равно, что бы ни утверждал он сам. Зачем врать, если все эмоции написаны на лице? Он меня хочет. До столкновения зубов. До крови на губах. До ожесточенной схватки языков. До упирающегося мне в бедро твердого стояка.
Он душит меня и воскрешает поцелуями. Самый яркий контраст – жестоких рук и влюбленных губ, которым я верю намного больше. Пусть говорит что угодно, они давно рассказали мне обо всем. Они были честны со мной еще там, в реке, у понтона.
Я, не сдерживаясь, стону и ерзаю. Трусь о его член через плотную ткань брюк. Мне нужно больше. Больше прикосновений, больше Аполлонова, больше адреналина в крови и терпкого запаха секса.
– Тише, – ругается он на меня и следом сам смеется в полный голос.
Его выдержка трещит по швам. Я это отчетливо осознаю, когда с резким толчком оказываюсь на ногах, спиной к нему.
Бумаги, тщательно разложенные по стопкам, летят на пол, потому что я, пытаясь лихорадочно найти опору, сношу все вокруг. Клавиатура, набросав в письме несколько лишних строк бессмысленных символов, оказывается перевернута. Идеально наточенные карандаши катятся в разные стороны и со стуком падают на паркет. Но педанту Аполлонову сейчас на это наплевать. Он с диким, почти яростным желанием сжимает мою грудь поверх блузки с широким воротником – такой удобной, чтобы просто стянуть ее, но которую Андрей, к сожалению, не торопится с меня снимать. Вместо этого он с остервенением лижет, кусает мою шею, оставляя на ней новые следы, хотя прошлые до конца еще не сошли.
Так нечестно. Он целует меня, а я его нет. Так что приходится приложить усилия, чтобы развернуться и оказаться лицом к нему. Его взгляд замирает на моем рте. Я облизываю вмиг высохшие губы, и это для Андрея как команда «фас» псу, рвущемуся с поводка. Он тут же сокращает между нами и без того малое расстояние и целует так, что кабинет на фоне и звуки из приемной растворяются вместе с мыслями «нельзя», «так не положено» и «мы на работе». Единственное, что важно, происходит сейчас. Между нами.
Как же я, оказывается, соскучилась по нему.
– Я соскучился…
Что?
Я не сразу понимаю, что звучит это не в моей голове. Аполлонов произносит эти слова наяву. Но додумать и посмаковать это блаженное чувство мне не дают. Через секунду дергается ручка и раздается стук в запертую дверь, а я тут же оказываюсь в другом углу кабинета рядом с фикусом. Испуганная, смущенная, с горящими щеками и, уверена, взъерошенным видом. Тяжело дышу, ноги подкашиваются, и приходится сесть на диван, чтобы быстро поправить блузку, юбку, волосы.
– Вы не слышали, Андрей на месте? – кричит куда-то в сторону Машенька и получает в ответ: «Вроде был».
Аполлонов, упершись кулаками в стол, качает головой и трясется от смеха. Неистово трет глаза, а его плечи продолжают вздрагивать от смеха. Это я его так веселю? Осмелев, показываю ему язык и, быстро оценив свой вид в стеклянной панели стеллажа с документами, сбегаю из кабинета. К счастью, Машенька уже отошла к кулеру и не видит мое раскрасневшееся лицо.
– Ань, Аполлонов на месте? – летит мне в спину.
– Ага! – кричу, даже не оборачиваясь.
Мимо меня в приемную забегает Диана с просьбой придержать дверь, но мне уже не до того. Она нагружена какими-то папками с балансирующим на стопке раскрытым ноутбуком, замирает и что-то бормочет. Меня хватает лишь на то, чтобы мило улыбнуться ей, а после взлететь по лестнице. И через минуту получаю сообщение от Андрея Григорьевича Аполлонова, так записано у меня в телефоне.
«Даже не попрощалась, Иванова. Невежливо!» – строгим тоном ругаются на экране, а я улыбаюсь как дурочка и, добежав до рабочего места, опускаюсь в кресло, чтобы до вечера опять витать в облаках и делать ошибки в чертежах.
Глава 31
До конца недели мы с Андреем едва ли что-то успеваем. В редких и безумно коротких перерывах между странными заданиями Игоря Сергеевича – я окончательно убедилась в том, что черновые чертежи так никто и не проверяет, – мы с Аполлоновым продолжаем прятаться по углам. И это было бы горячо, если бы нам хоть раз дали с этим закончить.
В кабинет к Андрею теперь постоянно кто-то врывается или ломится до победного. В последний раз одного такого работника с «гениальным» планом по спасению «Аполло Арт» Андрей ловко увел в коворкинг, чтобы окончательно не спалиться, хотя слухи о нас с ним и без того уже летают по этажам и обрастают новыми подробностями. А я, чтобы остаться незамеченной, прождала в кабинете целых полчаса, пока администратор не удалилась на обед, оставив свой пост. С подсобками у нас тоже не сложилось – вчера мы перевернули какую-то хлорку, стоявшую на полке, и чуть не задохнулись от химического запаха.
«Иванова, живо тащи свою красивую задницу вниз!» – сообщения от Андрея, который заставляет меня бросить работу в надежде залезть ко мне под юбку, меня всегда веселят. Расплывшись в глупой улыбке, я со спокойной душой выключаю компьютер, тру уставшие глаза и спешу к лестнице, чтобы быстрее пасть в объятия моей персональной версии Аполлонова. Потому что для остальных он по-прежнему душный строгий босс.
Мы больше не можем сдерживать себя, поэтому прелюдия в этот прекрасный пятничный вечер начинается уже в лифте и продолжается на парковке (уверена, безопасники, которые следят за происходящим по камерам, запаслись попкорном и болеют за нас не меньше, чем я сама). Обтерев по пути все бетонные столбы, за которыми Аполлонов целует меня, мы наконец забираемся в его машину. И едва щелкает центральный замок, как я с жадностью нападаю на губы Андрея, которых мне так не хватало: вчера он даже не отвез меня домой – вызвал такси, потому что ночевал на работе. Сегодня я отыгрываюсь за два дня.
Ослабив галстук, который он повадился носить в последние дни, будто это сделает его серьезнее, я запускаю пальцы за воротник рубашки и мну ему плечи, как он любит. Слышу грубый стон, от которого по телу разбегаются возбуждающие мурашки, и продолжаю с еще большим усердием. Прохожусь по позвонкам и обнимаю его за шею под гулкий и как будто бы бесконечный выдох Андрея – он словно освобождает тело от накопившейся усталости, а я, свернувшись в три погибели и неудобно ерзая у него на коленях на переднем сиденье спортивного автомобиля, целую моего зверя в ответ с особенной нежностью. Хочу вдохнуть в него больше сил перед тем, что обязательно должно случиться хотя бы сегодня, и про себя ругаю его, потому что он совсем себя не бережет.