Ладони Андрея опускаются на мои бедра, сжимают их. Он нетерпеливо толкается в меня, наплевав на несколько слоев ткани, разделяющих нас. Мне нравится, когда он такой – когда забывает, что я вчерашняя девственница, и просто берет-берет-берет. Меньше всего мне хочется акцентировать внимание на моей неопытности и смотреть на кого-то снизу вверх. Мне нравится быть с ним на равных и не чувствовать, что я где-то отстаю.
Я завожусь от его прерывистого дыхания и пульсирующей вены на шее. Прохожусь по ней языком, прикусываю подбородок с двухдневной щетиной (оказывается, я обожаю, как она колется). Откровенно стону ему в рот, отпуская себя и не стесняясь, а он окончательно срывается с цепи. Дергает забранные в высокий хвост волосы, чтобы я прогнулась сильнее, и смыкает челюсти на сосках, проступающих через шелк.
– Где бюстгальтер потеряла, Иванова? – доносится из далекой реальности, пока я с закрытыми глазами плаваю в облаках.
Упс, я его сняла перед уходом.
– В студии у Голицына забыла, – подстегиваю я Андрея, прекрасно зная, как его это взбесит. Была бы его воля, он бы выгрыз зубами ворона у меня под грудью.
Жесткий, насколько это позволяет пространство, где особенно и не замахнешься, шлепок прилетает мне по заднице, а я, зашипев от неожиданности, лишь сильнее прижимаюсь к Аполлонову. Раскрываю губы, чтобы сильнее вдохнуть, а Андрей пользуется этим в своих целях – уже привычно, как ему нравится, проталкивает мне в рот большой палец и одним диким взглядом заставляет сосать его.
– Хочу тебя. Меня аж ведет. – Аполлонов выдает это почти деловым тоном, на что я только усерднее втягиваю губами его палец и задираю бровь. Хочу, чтобы он показал, как сильно его размазывает. Хочу, чтобы дал себе волю наконец.
Не разрывая зрительного контакта, прохожусь руками по его груди, прессу. Выпускаю его рубашку из брюк и медленно, очень медленно для повисшего в воздухе напряжения расстегиваю ремень. Бляшка, пуговица, молния вниз, и мы почти одновременно грязно ругаемся, когда я сжимаю твердый член через боксеры. Вижу, как Аполлонов кусает нижнюю губу, чтобы сдержать улыбку, и горжусь собой. Я просто о-бо-жа-ю осознавать тот факт, что он так сильно меня хочет. Постоянно. Даже его железной выдержки не хватает.
От этой мысли у меня почти вырастают крылья за спиной. Ага, вместе с рогами, потому что на ангела с пальцем во рту и трущейся причинным местом о начальника я вряд ли похожа. Снова наклоняюсь ближе, чтобы поцеловать его за ухом, пытаюсь сползти ниже, но спортивные тачки явно не предназначены для таких маневров. Поэтому все мои извращения по поиску удобной позы заканчиваются тем, что я нажимаю задницей на гудок.
– Черт, – ругается сквозь смех Андрей, слишком сильно сдавив мою талию, пока я рычу от несправедливости. Ему в последнее время подозрительно весело, блин. И не одна я это заметила.
– Хочу тебя, – зарывшись носом в изгиб его шеи, шепчу я. – Хочу с тобой, хочу уже заняться сексом, хочу… все попробовать, потому что у нас так мало времени, а у меня так много идей.
Рядом раздается звук сигналки, и мы оба оборачиваемся к припаркованному в соседнем ряду автомобилю, куда, мазнув по нам взглядом, садится один из штатных архитекторов.
– Нас ведь не видно? – с осторожностью спрашиваю я, не зная, как отреагирует Андрей.
– Поехали, – недовольно бросает он и едва не толкает меня так, чтобы вернулась на соседнее сиденье. Он явно зол, и я… не знаю, как себя вести.
Опешив, я даже не сразу догадываюсь поправить блузку с пятнами от слюны Аполлонова на сосках. В боковом зеркале на меня смотрит лохматая испуганная девушка, которая вот-вот расплачется от такой внезапной жестокости. Аня-плакса.
– К-куда? – осторожно спрашиваю, когда Андрей выруливает с подземной парковки. Боюсь услышать ответ, но призываю себя быть смелой. Мне надо знать…
– Достало, – плюет Аполлонов куда-то в сторону, и я с трудом его узнаю. Особенно когда он одними зубами достает сигарету из пачки, которая всегда хранится у него в машине. Становится совсем не по себе, потому что при мне он почти не курит. Только когда совсем загонит себя на работе. – Мне скоро тридцать стукнет, – продолжает Андрей, – я генеральный директор, а не пацан, чтобы зажиматься по углам. У меня, в конце концов, больная шея, и я хочу свой ортопедический матрас!
– Но… – Я пытаюсь подобрать весомые аргументы, чтобы он не заканчивал все сейчас. Именно в эту секунду особенно сильно понимаю, что не хочу этого. Не готова. Что он мне… Что я его… Но никакие слова не идут на ум. Пусто в мыслях. Только тревожная сирена, которая возвещает об опасности.
– Ко мне поедем, – одной тягой спалив полсигареты, чуть спокойнее произносит Андрей и на мгновение бросает на меня взгляд. – Хотя бы раз в неделю хочу нормально потрахаться и выспаться.
– О, – только и получается сказать, после чего я, снова вспомнив, как дышать, откидываюсь на сиденье.
Так он не хочет прекращать? Собирается просто сменить обстановку на более подходящую? Ого. Ну раз так, то до дома вполне можно подождать. Я и сама пока не представляю, что смогу вести себя тихо и незаметно, если даже простые поцелуи создают столько шума.
Довольно улыбаюсь, выдыхаю тревогу. Все хорошо. Все продолжается. И кажется, у нас наконец будет секс! Совсем обнаглев на отходняках, я быстро разуваюсь и закидываю ноги на панель, и почти сразу теплые пальцы сдавливают мою щиколотку.
– Только не говори, что ты переживаешь за свою машину, – закатываю я глаза.
– Нет, я переживаю, что не доеду. Не доводи до греха… опять.
А это, кажется, уже просто наш девиз.
Глава 32
– Так это и есть та самая кровать, в которой не бывает чужих волос? – спрашиваю я, замерев перед широкой двуспалкой с темно-серым постельным бельем в тон несущей стены.
– Я смотрю, кто-то сильно разговорился. – Андрей подходит сзади и, положив руки мне на плечи, целует в висок. – Пойдем перекусим.
– Ну нет. – Я оборачиваюсь к нему и притягиваю за все еще свисающий с шеи галстук. – Сначала секс, потом все остальное.
Аполлонов выгибает бровь и усмехается, а я касаюсь его губ легким поцелуем.
– Обычно эту фразу говорю я. – Он делает вид, что возмущается.
Я лишь пожимаю плечами, а сама думаю о том, что ничего обычного в происходящем между нами и нет. Может, я и додумываю всякое, но Андрей сам постоянно противоречит собственным словам. Он говорил, ему нужна любовница, а сам постоянно интересуется, поела ли я, выспалась ли, как у меня дела и не сильно ли я перенапрягаюсь на работе (кто бы говорил). Он заботится обо мне – в своей скупой манере, но все-таки. Он обещал, что будет писать похабные сообщения, а сам постоянно спрашивает, как проходит мой день. Он, в конце концов, с уверенностью утверждал, что ничего между нами не будет, а я стою посреди его спальни и ни о чем не жалею.
– Раздевайся! – требую я, порывисто дергая его брюки вниз, и те уже падают на пол.
Я снова касаюсь его. Боков, живота, выпуклости, спрятанной от меня нижним бельем. Вижу, как напрягаются его скулы, ощущаю, как под рукой сильнее твердеет член. Мое заявление должно было прозвучать как шутка, но в итоге нам обоим становится не до смеха.
– Мне надо в душ, – холодно говорит Андрей, когда в глазах разгорается самый настоящий пожар. – Со мной пойдешь, смелая?
– Я… – бормочу непослушным языком.
В ванную комнату мы вваливаемся целуясь. Я задираю руки, чтобы он стянул с меня блузку, и тут же расстегиваю непослушными пальцами пуговицы на его рубашке. Спешу так, будто могу не успеть. Будто боюсь, что в любой момент Аполлонов скажет мне: «Все, стоп, мотор. Иванова, на выход!» И тотчас прогоняю эти мысли. Прочь, прочь, прочь из моей головы!
Когда я дорываюсь до его тела, то не могу остановиться – щупаю, глажу, обнимаю грудь, покрытую мелкими волосками, бока, живот. Веду пальцами вдоль темных узоров по завиткам неизвестных мне символов, выбитых на его коже. А Андрей вдруг ловко разворачивает меня к себе спиной, расстегивает молнию на юбке и вместе с бельем стаскивает одним резким движением. После он, избавившись от боксеров и в последнюю очередь от рубашки с галстуком, заходит в душевую кабинку и спокойно включает воду.
И мне бы присоединиться к нему, а я стою и смотрю, как струи воды стекают с его стремительно намокающих волос по плечам. Как он трет влажными ладонями лицо. Стою и любуюсь его телом как завороженная. Будто и правда смотрю на произведение искусства: Андрей не накачан, но словно идеально выточен. Для меня. Золотое сечение. А его… нижняя часть. Боже, я покрываюсь мурашками, потому что впервые могу внимательно рассмотреть голого мужчину так близко. Голого и будто бы моего.
– Ждешь особого приглашения? – спрашивает он, а я с трудом отрываю взгляд от его задницы и краснею, вспомнив, что тоже стою перед ним без одежды.
– Что означают твои татуировки? Вот эти символы под грудью и на плечах? – любопытство все же берет верх.
– Зайди и узнаешь.
Звучит опасно, но я все равно ступаю в капкан.
– И? – завороженно глядя в зеленые глаза, тихо спрашиваю я, умирая от нашей близости.
Андрей ухмыляется и наклоняет голову к уху:
– Что хорошим девочкам лучше не ввязываться в это.
Я почти рычу в ответ, потому что так же, как это делаю я, он знает, чем провоцировать меня.
– Так мне лучше бежать? – отпрянув, киваю на дверь. – Или…
Я опускаю ладонь на его член и делаю одно простое движение вниз-вверх, а в следующий миг Аполлонов выдыхает грозное «поздно, твою мать» и бьется губами о мои губы.
Это не иначе как столкновение лоб в лоб. На запредельной скорости с горящими фарами и протяжным гудком. Это так горячо, что у меня разве что пар из ушей не идет. Кожа должна бы плавиться, но выдерживает. Мы запиваем поцелуи водой, стекающей по нашим лицам, скользим пальцами по мокрым телам, цепляемся друг за друга, как за спасательный круг… и все равно тонем.
Андрей разворачивает меня к стене, пробегается зубами по позвонкам, будто приручая. Я не успеваю подумать о его следующем шаге, как он входит в меня. Аккуратно сжимает мою шею ладонью, а другой мнет чувствительную грудь, пока я с трудом удерживаю себя в вертикальном положении, упираясь скользкими ладонями в плитку.