– Куда бы я делась? – шепчу ему в висок и отвечаю с тем же рвением, сдавливая бедрами его торс так сильно, что мышцы сводит.
– Да кто тебя знает? – отвечает он, уже целуя меня.
В понедельник утром мы открываем глаза по будильнику и некоторое время оба молча пялимся в потолок, переплетая пальцы. Проснулись, так тесно прижавшись друг к другу, что руки-ноги затекли, оба жаловались на шею, но все равно не могли сразу выбраться из кровати.
– Как съездила вчера? – Андрей поворачивает ко мне голову, и я кожей чувствую, как внимательно он изучает мой профиль.
– Я все еще тут, – улыбаюсь и тоже смотрю на него, хотя, признаться, его серьезный взгляд пугает меня. – Брось, ты же не думаешь, что я…
– Не думаю, – твердо перебивает он, пусть вчера и доказал мне обратное дрожью в голосе, сорвавшимся едва ли не в тахикардию сердцебиением и горящими глазами, которые не мог от меня отвести. – Я интересуюсь тем, как ты. А не о том, спала ли ты с Голицыным.
– Прости, – снова улыбаюсь, но сдержаннее, опускаю взгляд на его великолепный торс, кусаю губы. – Я… нормально, наверное. Мне кажется, теперь все встанет на свои места.
Аполлонов кивает мне, будто принял мой ответ, и я невольно выдыхаю.
– Что делали?
– Я ему стихи читала, – признаюсь уже бодрее.
– Как романтично! – Сарказм Андрея ни с чем не спутать.
– Ревнуешь?
– Нет.
– Честно?
– Нет.
– Почему? – Я вскидываю на него голову. Мне приятно, что Андрей адекватно ревнует меня к другому, значит, он и правда небезразличен ко мне, но… я искренне не понимаю, почему именно Голицын вызывает у него такую сильную реакцию.
– Потому что он тебе больше подходит, – спокойно, будто давно знает ответ, говорит Андрей, удивив меня. Он перекатывается на бок, протягивает руку и гладит мою щеку кончиками пальцев. – Молодой, веселый, талантливый, не обремененный заботами. У него впереди вся жизнь, карьера.
Звучит как самая настоящая пиар-кампания в честь Голицына.
– Что ты хочешь мне втолковать? Что я совершаю ошибку, лежа здесь с тобой? Надо скорее бежать к Нику?
– Нет, бежать никуда не нужно, – шепчет Андрей еле слышно, осторожно бьется лбом о мой лоб, прикрывает глаза. – Но я бы, пожалуй, понял, если бы это случилось.
– Ты в себя не веришь? – Ни за что бы не подумала, что у нас будет подобный разговор. – Или в меня?
Андрей подтягивается ближе и очень нежно, даже трепетно целует меня в макушку. А после молчит так долго, что я от нервов начинаю ощущать биение сердца где-то в горле.
– Я не хочу разочаровать тебя.
Выпутавшись из его рук, ползу вверх по кровати, обнимаю его голову и целую затылок. Мне нравится его честность, даже если я считаю, что он несет полный бред.
– Оставь эти заботы мне. Я сама разберусь, в ком и в чем мне разочаровываться. Или нет. – Звучит как обещание, но я хочу его дать. Потому что для меня то, что происходит между нами, уже серьезно.
– С тобой хорошо, – вдруг выдает Андрей. – Даже слишком.
– Я знаю, – не могу не улыбаться.
– Самоуверенная какая… знает она!
Я слышу смешок и отвечаю тем же.
– А как иначе! В моей постели сам Аполлонов! – я хохочу ему в макушку и обнимаю крепче.
– Технически – это моя постель. – Он замолкает, а потом, развернувшись ко мне, спрашивает серьезно и покрывает поцелуями мою грудь: – Придешь сегодня после работы? Не хочу больше зажиматься по углам. В кровати удобнее.
– А как же личное пространство? Ты мне обещал, что не будешь находить на меня время, – наигранно ахаю я, выпучив глаза. – Тем более кормить, заботиться, целовать.
– Я передумал, – просто отвечает он и в подтверждение сладко впивается губами в мои губы. – Так придешь?
– А если я, например, хочу… – начинаю уверенно, но Андрей придавливает меня своим телом и, оставив шутки позади, выдает требовательно:
– Придешь. Сегодня. После работы.
«Конечно приеду. Куда я денусь?»
Уже позже, после плотного завтрака, который заставил меня съесть Андрей под угрозой не допустить к своему телу, потому что я совсем перестала следить за питанием и, кажется, похудела, мы вместе едем на работу и… ох, всю дорогу спорим по поводу Игоря Сергеевича. Так что к тому моменту, как Андрей без всякого смущения паркуется у всех на виду и демонстративно открывает мне дверь, я уже зла как черт.
– А это еще зачем? – возмущаюсь я, но принимаю его руку, а в груди сердце ликует от того, как на нас пялятся со всех углов парковки.
– Ты доказала, что я ревную. – Он улыбается мне какой-то невероятно лучезарной улыбкой и резко притягивает к себе. – Пора тебе доказать, что я еще и собственник. – Он не целует меня, но очень близок к этому. – Ну, знаешь, все должны быть в курсе, чья именно ты практикантка.
Я хватаю ртом воздух, когда он шепчет мне это, а потом как ни в чем не бывало подталкивает вперед к лифту. Не верю своим ушам! Эти выходные совсем испортили моего бездушного архитектора. Оказывается, это не он избегал сближения с женщинами, это Вселенная оберегала мир от разблокировки функции «ревность в исполнении Аполлонова».
Вышагивая рядом с Андреем, который то и дело без повода касается моей спины и талии, будто без него я забуду дорогу до офиса, я стараюсь не смотреть по сторонам. И делаю вид, что все это в порядке вещей, но… Черт, да на нас пялятся, как на инопланетян! Я моментально краснею так что могла бы самовоспламениться. Зато Аполлонову все нипочем. Он будто в своей стихии.
– Я сейчас же пойду к Игорю Сергеевичу… – начинаю, зайдя в лифт.
– И уволишься?
– И спрошу, как…
– А он так и ответит.
– Р-р-р, – раздражаюсь, глядя в зеркальный потолок, но Андрей только хохочет надо мной, а затем прилюдно целует меня на своем этаже, вытащив из кабинки.
Он спокойно уходит работать к себе в кабинет, а я застываю в шоке, и лифт уезжает наверх без меня. Перед зрителями, которые уже пялятся в мою сторону.
– Я в шоке, – в полный голос комментирует Диана, секретарша Игоря Сергеевича, замершая у кофейного аппарата с пластиковой крышкой в руках.
Маша, стоящая рядом, разве что стаканчик из рук не роняет, а Алинка, в ужасе распахнув рот, прижимает руки к губам.
– О не-ет, – драматично и со слезами на глазах тянет она, – мой Андле-ей!
Э-э-э… Кажется, мне пора уносить ноги.
– Привет всем, я пошла, ага? – бросаю и тотчас ретируюсь, пока меня не заклевали.
Чертов Аполлонов!
Усевшись за рабочий стол, я включаю компьютер и сосредотачиваюсь на плавающей заставке, чтобы отвлечься от шепота за спиной. Мысленно составляю обличительную речь для Игоря Сергеевича и на всякий случай проверяю почту. Вдруг там десяток ответов по выполненным задачам? Ну мало ли?
Но нет. Увы, пусто.
– Я к шефу, – говорю скорее сама себе, потому что остальные заняты перемыванием костей: с подачи Дианы весь отдел с упоением обсуждает, как мне удалось соблазнить младшего Аполлонова.
Быстро добежав до кабинета Игоря Сергеевича, я не успеваю поднять руку, чтобы постучать, как открывается дверь в подсобку рядом с ней и оттуда ко мне тянется чья-то рука.
– Черт!
Меня, кажется, похищают, потому что в следующий миг я оказываюсь в кромешной темноте и тесном пространстве.
– Что это, мать твою, зна…
– Тш-ш, – Ник накрывает ладонью мой рот. – Слушай!
Я с трудом вглядываюсь в темную пустоту, и лишь когда глаза привыкают, понимаю, что он стоит, прижав стакан к смежной с кабинетом шефа стене. Он кивает в ее сторону, прикладывает указательный палец к губам, заставляя меня быть тише, и я послушно – я очень заинтригована – подхожу ближе к нему.
– Значит, надо написать, что так и было. Я вам что? Сан Степаныч, вы же знаете… Да я уже все квартиры продал! И торговые, конечно. Ну пять лет? Десять? Да вы же и сами знаете, как это пишется! А мы вечером обсудим, ну? Через час придете? Главное, чтобы все… Ну да-да. До скорого.
– И что? – шиплю я на Ника.
– А то, что это залет, подруга. – Мы стоим нос к носу, Ник тихо шепчет мне на ухо.
Со стороны картина может показаться не очень приличной, я напрягаюсь и невольно смотрю в сторону двери, намереваясь сбежать, пока нас не застукали. Но в этот момент мы оба слышим, как на рабочее место возвращается Диана, стол которой находится как раз напротив двери из подсобки.
Дважды черт! Если она увидит меня теперь с Ником в подсобке, меня линчуют. Официально и нет. Я зла. Опираюсь на стеллаж с пачками бумаги для принтера, складываю руки на груди и вопросительно смотрю на Ника.
– Пояснишь? – уточняю, чтобы понимать, ради чего рискую.
– Он обсуждал подделку результатов геодезической экспертизы, – по-деловому важным тоном выдает Голицын, но из его уст это все равно звучит насмешливо, будто какая-то мелочь, ерунда, а не самое настоящее преступление.
– Чего-о-о?
– Того. Дом на березовой роще помнишь?
– Ну.
– Там дом выше восьми этажей строить было нельзя, а он какой спроектировал?
– Двадцатиэтажка в три подъезда…
– Так вот это все липа. И сейчас Игорек уже новый объект обсуждал. То же самое. Мудак, – выдает Ник, явно довольный собой, и потирает руки.
– А ты чего радуешься? – искренне недоумеваю я.
Я понимаю, почему эти новости могут быть выгодны мне и Андрею, но Голицын-то тут причем?
– Да не нравится он мне. Иванушка, конечно, тот еще неудачник, но этот хмырь мне совсем не по душе. Я хочу стать звездой бюро под началом твоего кавалера, а не этого гнилого деда. Так что руки в ноги и пошла добывать доказательства. До собрания час. Иванушка твой за выходные подготовился? Презентацию, какой он молодец, накидал?
«Нет. Он вообще два дня почти не работал, не считая пары часов и одной встречи».
– Да… да, он готов. Наверное, – неуверенно добавляю я.
– Надо у Дианки запись с компа свистнуть, она там час всего хранится.
– Откуда знаешь?
– У меня свои источники.
О, судя по его заигрывающему тону, я не хочу знать подробности.