– Восемнадцать. Уезжает через месяц в колледж.
Мод весело покачала головой.
– Не стану вам надоедать всякими «Как летит время» и тому подобным, – она махнула рукой. – А у вас с Джулианом как дела? Все хорошо?
Флора остановилась и с удивлением почувствовала, как к ее глазам подступают слезы, хотя чему тут было удивляться.
– Честно говоря, сейчас все сложно.
– Хммм, – Мод пошла дальше, и они какое-то время молча двигались по тротуару. Мод обернулась и улыбнулась Флоре. – Так. И сколько вы тут стояли, дожидаясь, пока я выйду из дома?
Она засмеялась по-дружески, но вместе с тем понимающе.
– Я вас не преследую. Клянусь. Я бродила – сентиментально. Но если бы вы не вышли, возможно, я бы задержалась, или позвонила в дверь, или вам бы позвонила. Не знаю. – Флора пожала плечами. – Я понимаю, что так не принято, что, наверное, это тревожный признак! – Она выдавила смешок, но он прозвучал скорее как всхлип. – Простите. Я не так безумна, как кажусь, хотя немного… запуталась.
Мод перешла в профессиональный режим, ее голос стал ровнее.
– Хотите записаться на прием? У меня, по-моему, есть свободное время на той неделе. Сегодня у меня выходной, – сказала она, указывая на сумку-тележку.
– Я не знаю, насколько задержусь. Я…
– Можем поговорить по телефону, если так проще.
– Хорошо, – Флора кивнула, не зная, что делать дальше. Посмотрела на Мод, которая украдкой взглянула на часы. И решила выложить все: – Понимаете, я несколько недель назад узнала, что когда мы с Джулианом ходили к вам – во время семейной терапии и потом, – у него был роман, и ни вы, ни он не позаботились о том, чтобы сообщить мне об этой достаточно важной подробности, и я подумала… – Флора почувствовала, как закипает, как ее злость борется с печалью. – И я подумала, типичное ли это отношение к парам, проходящим терапию? Этично ли это?
Флора замолчала и судорожно вздохнула. Она надеялась, что лицо у нее не такое красное, каким было по ощущению. Мод была спокойна. Она взглянула в небо, в прекрасное безоблачное утреннее июльское небо, и вздохнула.
– Хорошо. – Мод развернула тележку двумя резкими движениями, обратив ее в противоположную сторону, давая понять, что приняла решение. – Я все равно ненавижу ходить за покупками. У меня есть несколько минут. Давайте зайдем в дом.
В кабинете Мод ничего не изменилось, кроме цвета кушетки, та же модель Crate & Barrel, обитая микрозамшей, только темно-синяя вместо бежевой. Флора вспомнила, как в первый раз села на диванчик, как восхитилась его упругостью, тем, как надежно он ее поддерживал, и еще на нем оставалось место для минимум двоих взрослых; Флора тогда задумалась, смогут ли они с Джулианом когда-нибудь купить что-то такое же удобное и красивое, избавившись от продавленного ужаса в цветочек, который достался ей от Марго, а той – от тетки в Коннектикуте, где набивной ситец сам лез из земли, как одуванчики.
Все остальное тоже было на месте. Конторка Мод – теперь Флора видела, что это дешевая копия, – низкий столик в углу, на котором для детей были разложены кубики лего и маленький сад песка. Флору этот столик так печалил, она представляла себя малышей, изображающих то, сказать о чем у них не было слов. Кремовое макраме, висевшее на стене с 1972 года. Флора ткнула в него пальцем.
– Знаете, такие сейчас у всех в Лос-Анджелесе. Наверное, вы бы могли продать его на eBay.
– Правда? – Мод оглянулась на стену. – Я его уже даже не замечаю. Мать связала его для моего первого кабинета. Крошечная комнатушка в большом здании дальше на запад.
Она снова повернулась к Флоре.
– Итак, Флора. Что я могу для вас сделать?
Флора на мгновение ощутила себя снаружи, за окном, будто смотрит на себя в кабинете Мод. Что она делает?
– Простите, – сказала она. – Вы, наверное, думаете, что я сошла с ума.
– Нет, – ответила Мод.
– Я очень зла.
– Это я поняла по тому, что вы спросили меня об этике, – мягко улыбнулась Мод.
Флора развела руками.
– Я немного потерялась, Мод.
– Должна вам сказать, Флора, я не уверена, что верно помню, о чем вы говорите. Про Джулиана. Много времени прошло.
Флора мгновенно вспыхнула. Прикусила изнутри губу, чтобы не закричать. Не помнит? Это Мод-то, которая никогда не делала заметок, ничего не записывала, но всегда помнила все на следующей неделе? Флора как-то спросила ее об этом, и Мод только пожала плечами.
– Мне не нужны заметки. Все как-то само прилипает.
Тогда это успокоило Флору, она почувствовала, что выбрала лучшего терапевта в Нью-Йорке, ту, чья связь с пациентами была так тонко настроена, а память так незыблема, что ей даже не нужны были записи.
– Вы помните, что мы с Джулианом ходили к вам вдвоем? – Флора регулировала голос, как на работе.
– Да, конечно. Я помню саму карусель. Сперва вы, потом вы с Джулианом, потом один Джулиан. – Мод снисходительно улыбнулась. – Вы завершили процесс.
– Не завершила! В том-то и дело. Вы мне сказали, что я справилась, что мне больше не нужна терапия. – Флора передернулась, услышав себя. Как будто говорила расстроенная Руби: не хватало только «мам!» в конце предложения. Она глубоко вдохнула. – Простите, – сказала она. – Я пришла не для того, чтобы на вас кричать.
– Даже если накричите, ничего, – сказала Мод. – Не вы первая. Рабочие риски. Что я могу для вас сделать, Флора? Что вам нужно?
Хороший вопрос, подумала Флора. Что могла сделать для нее Мод? Извиниться? Объяснить? Предложить какие-то новые сведения, которые сделают выбор яснее?
– Хотела бы я знать ответ, – сказала Флора. – Наверное, мне интересно, задумывались ли вы когда-нибудь о том, чтобы рассказать мне то, чего я не знала, – раз уж я пришла к вам, потому что была в подвешенном состоянии, не чувствовала связи с Джулианом. Мне было трудно. Нам было трудно.
Мод чуть выпрямилась на стуле, сложила руки.
– Если Джулиан рассказал мне что-то конфиденциальное, в рамках терапии, тогда нет, я бы не задумывалась, рассказывать ли вам. Так я работаю со всеми парами, и я бы удивилась, не проясни мы этот вопрос с самого начала.
– Хорошо, но тогда – насколько я понимаю, – после того, как Джулиан рассказал вам, что у него другие отношения, что он спит с кем-то еще, вы прекратили личную терапию со мной.
– Именно этого я не помню, и я не спорю с вашей историей событий, Флора, но я бы не предложила завершить терапию, если бы не думала, что это хорошая мысль, что бы там ни происходило с Джулианом.
– Ну, тем не менее, по-моему, именно это и произошло. По-моему, вы не смогли продолжать со мной, зная, что Джулиан мне врет, и…
– Так, – сказала Мод. – Давайте я помогу нам сэкономить немного времени. Я полагаю, вы подозреваете – и вы правы, – что я не могу говорить с вами о том, что мы с Джулианом обсуждали на его сессиях, даже если я помню подробности, и мне жаль признавать, что все запасы гинкго-билоба на 72-й улице, – а его там много – мне с этим не помогут. Так как я могу вам помочь, с учетом того, о чем я могу говорить?
– У вас возник конфликт из-за терапии со мной, когда вы узнали, что Джулиан меня обманывает? – Флора откинулась на спинку дивана с облегчением от того, что придумала, как сказать что-то разумное. Прямо и ясно.
– Нет, – ответила Мод.
– Нет?
– Нет, у меня нет. Если я оценила ситуацию и подумала, что могу помочь вам обоим? Нет.
– Но вы знали то, чего не знала я!
– Надеюсь, поэтому моя практика и процветает, – рассмеялась Мод. – Ценность семейной терапии в том, что я вижу историю не только с одной стороны. Весь смысл раздельной терапии для пар в том, что люди могут проработать со мной то, о чем боятся говорить с партнером. Иногда эти темы возникают на общих сессиях; иногда нет. Так оно работает! Я понимаю вашу обиду, Флора. Вам больно. Но моя работа состоит в том, чтобы выгонять на свет то, что маячит в тени, и пытаться вывести каждого в паре, по-своему и часто врозь, на свет, в лучшее место, к чему-то, что мы иногда называем прорывом.
Мод замолчала и налила воды – себе и Флоре.
– Джулиан вас обманывал, и я понимаю, как в этот узел затянуло ваши чувства ко мне. Мне очень жаль, что так вышло.
– У меня такое ощущение, что вы выгнали меня с терапии до того, как я была готова.
Мод встала со стула и села рядом с Флорой на диван.
– Флора, – она положила руку на запястье Флоры, – я никогда бы так не поступила. Честное слово: я не выбирала Джулиана в ущерб вам.
Флора осела на диване, как праздничный шарик, потерявший остатки воздуха. Она так злилась на Мод, так злилась. Неделями она кормила свою злость, как костер, за поддержание которого отвечала в одиночку. Флора думала, что ей нужно столько услышать от Мод: что Джулиан был неправ, что Джулиан плохо обошелся с Флорой; что Мод была неправа; что Мод с ней плохо обошлась; что Мод чувствует свою вину и часто думает, как облажалась, и теперь ей легче от того, что у нее появилась возможность извиниться. Этот разговор в воображении Флоры развивался по стольким сценариям, бывал рассерженным, взволнованным, обвинительным – но ни разу Флора не представляла, что Мод будет к ней добра. Не представляла, что Мод положит руку ей на запястье и просто сообщит: «Я не выбирала Джулиана в ущерб вам». Она не могла ничего с собой поделать; шлюзы открылись, она плакала и плакала. Мод тихо сидела рядом, протянула коробку «Клинекса» и позволила Флоре прорыдаться.
– Дайте себе волю, – сказала она, похлопывая Флору по спине. – Дайте себе волю.
И сидела рядом, пока Флора не выпрямилась, не высморкалась и не улыбнулась Мод – слабо и благодарно.
Мод стояла у окна своего кабинета и смотрела, как Флора уходит вдаль по улице. Соседские дети гоняли по неровному тротуару на блестящих металлических самокатах. Мод ненавидела эти самокаты. Разве они не вышли из моды много лет назад? Почему они вернулись? Она поднялась в кухню заварить чаю, думая о Флоре. Пациенты, бывало, устраивали скандалы у нее в кабинете, создавали ей сложности из-за того, что она отражала в них самих, но никто ни разу не являлся из прошлого, чтобы обвинить ее в проступке.