— Ртуть накапливается. Когда твой отец съест недостающее до смертельной дозы количество, он умрет.
— Ах! Лотти, спасибо тебе огромное! — встрепенулась Виолетта, — я и не знала! Прикажу, чтобы снизили дозу и вообще, может он еще сам как-нибудь выздоровеет. Сказать ему, что это ты нас предупредила?
— Лучше не надо. Как ты думаешь, как отнесется сеньора Аурелла к тому, что он выздоровеет?
— Да, не стоит. Плохо отнесется. Мамочка опасна как большая змея, и для большой змеи это комплимент.
— Но она твоя родная мать. Неужели ты не скажешь про нее ни одного доброго слова? Я, например, не слышала, чтобы ее обвиняли в супружеской неверности.
— Не скажу. Ее в этом не обвиняли, потому что она не спит с кем попало, как некоторые. Она очень придирчива и ей нравятся только мужчины в самом расцвете сил с безупречным лицом и безупречной фигурой. Как ее Алессандро, который приходит к ней по пятницам и думает, что об этом никто не знает. Она способна увести верного мужа у красавицы-жены и чрезвычайно ревнива. Двух ее прошлых любовников извел папочка, одного я и троих она сама. Представляешь?
— Как ты думаешь, мой муж окажется во вкусе Ауреллы? — обеспокоилась Шарлотта, — Я чуть не забыла, что он шел за нами с ней под руку.
— Он у нее? — встрепенулась Виолетта.
— Не знаю. Мне сейчас не до мужчин, — Шарлотта погладила себя по животу, — Но, если он заведет любовницу, мне будет неприятно.
— Откуда ты знаешь, что тебе будет неприятно? Может быть, ты и не заметишь. У Никколо точно есть любовница, но меня это не тревожит.
— Знаю. Я сама предложила. Теперь жалею.
15. Para Bellum
Макс и Шарлотта уехали из замка рано утром, чтобы не задерживаться на завтрак. Гнуснопрославленная улитка Франц так и не нашелся. Прочие сонные улитки, удостоенные этого звания за скорость седлания коня и закладывания кареты, сказали, что он вместе с многими другими побежал на крики 'пожар', и с тех пор его не видели.
В лагере их светлостей встретила обеспокоенная Марта и накрытый для завтрака стол. Шарлотта всю дорогу молчала, надувшись как большая симпатичная мышь на крупу, и начала разговор только за завтраком.
— Замечательно, милый, ты именно так понимаешь совет 'оказать внимание даме'?
— Если дама проявляет интерес, то отказывать или ломаться будет невежливо, — ответил Макс, — потому что дамы, в отличие от мужчин, воспринимают отказ как тяжкое оскорбление, и они чрезвычайно злопамятны. Братец Фридрих как-то в похожей ситуации некстати вспомнил, что он женат. Дама была очень недовольна. Порвала на себе платье и позвала на помощь, будто он хотел ее обесчестить. Ее муж был в отъезде, поэтому пришлось драться с его братом. Помяли друг другу доспехов талеров на двадцать, устали и проголодались. Потом вместе пошли в кабак, а из кабака к девкам. В результате вышло, что он изменил жене не один раз, а три. Попутно, считай, на ровном месте, поссорил нашу семью с семьей мужа той дамы и семьей ее родителей. И кучу денег на ветер выбросил. До сих пор это помню, потому что мне должен был достаться его старый доспех. До того случая он был почти как новый, а после даже посмотреть страшно.
— Может быть, не надо было доводить до 'проявления интереса'? — язвительно спросила Шарлотта.
— Если бы ты не подевалась куда-то с Виолеттой, то можно бы было. Но это все ерунда. Ты лучше скажи, мы не слишком большую глупость сделали, что сюда приехали?
— Глупость?
— Да. В твоем положении надо дома сидеть и не высовываться. А ты тут жизнью рискуешь.
— Милый, враги не исчезнут сами по себе. Сейчас у нас пока еще есть возможность что-то сделать, а очень скоро мне действительно придется сидеть в замке безвылазно. И мне уже надоело постоянно ожидать нападения и платить жалование сотне швейцарцев.
— Но мы же взяли их на замену гвардии старого графа.
— Мы взяли больше солдат, чем отправили в отставку. По финансам даже не пытайся спорить, ты в жизни не заглядывал в наши бухгалтерские книги.
— С подачи Джанфранко тут будет не турнир, а черт знает что. Он за один вечер поссорил всех со всеми. Зачем ему это надо?
— Как ты думаешь, кто подал графу эту идею?
Макс удивленно посмотрел на жену.
— Только не говори, что это ты.
— Ты не поверишь, но это Виолетта. Девочка первый раз будет на турнире. Она надеялась увидеть ненависть, кровную вражду, войну, сломанные мечи и отрубленные головы. Но кто-то случайно сказал ей, что для рыцарей скрестить мечи и преломить копья — такое же развлечение, как для нее подстрелить птичку, а после поединка противники берутся за руки и идут в кабак.
— Этот кто-то прямо пересказал историю про братца Фридриха, — прокомментировал Макс.
— Ты ее не первый раз рассказываешь, — отмахнулась Шарлотта, — она еще посмотрела, как ты после штурма мило беседовал с ди Кассано, и совсем разочаровалась. Разочарованная девушка пошла к отцу и пожаловалась. Отец сказал, что дочь вся в папу, и решил ей подыграть. Ему для дочери ничего не жалко, кроме денег.
— Лотти, если ты так подружилась с Виолеттой, почему ты не помешала ей это все устроить?
— Каким образом? Я сама не ожидала, что так получится. А ты чем-то недоволен? Вчера утром ты был врагом общества номер один. Вчера вечером ты уже герой дня. Тебя хоть кто-нибудь вызвал на пиру?
— Нет, — удивленно ответил Макс.
— Потому что ты не принадлежишь ни к одной партии. С одной стороны, ты уже не подданный императора, с другой стороны, еще не подданный короля Франциска. Немецких друзей у тебя нет, и французских тоже. Все твои враги с легкой руки Джанфранко переругались друг с другом. Пару дней им будет не до тебя.
— А твои?
— Вот с моих и начнем. Помнишь, рядом с тем местом, где на тебя напал мужик с кинжалом, лежали два тела?
— Да. Оруженосец и еще кто-то.
— Оруженосец Шарля-Луи. Он чуть не заколол меня в спину, но тот бандит, наверное, имел приказ меня похитить и привезти живой, а не мертвой.
Марта еще вчера сразу решила, что расскажет про планируемое похищение Ее светлости, но до сих пор было некогда. Весь завтрак она просидела как на иголках и наконец-то нашла возможность вставить слово.
— Должна Вам сказать, Ваша светлость, что Вас еще вчера собирались похитить.
— Кто? Таинственный поклонник?
— Нет. Высокий худой француз или итальянец. У него шрам на виске и на левой руке нет безымянного пальца.
— Винс, — кивнула Шарлотта, — работает на де Креси. Пусть похищает, и побыстрее, а то я подозреваю, что сегодня нас с Максом снова попытается убить Шарль-Луи. У Шарля-Луи нет ни ума, ни фантазии, зато наглости на троих хватит. Хочу, чтобы у Макса были свободны руки, чтобы защищаться.
— Побыстрее? Когда?
— Прямо сегодня.
— Но они же не готовы. Они только сейчас прислали мне записку, чтобы я пришла 'кое-что обсудить'.
— Еще бы они были готовы. Чтобы похитить даму с турнира надо иметь побольше мозгов, чем чтобы поджечь церковь. Сейчас пойдешь к ним и скажешь, что надо делать. Будешь записывать, или так запомнишь?
Макс подождал, пока жена продиктует Марте гениальный план похищения дамы с турнира, и задал очевидный вопрос.
— Не может оказаться, что они ведут более сложную игру? Купить Фрау Профос за сорок талеров, когда на ней не бывает надето драгоценностей меньше, чем на шестьдесят? Этот Винс такой дурак, что поверил, что Марта будет на него работать?
— Действительно, — поддержала Шарлотта, — купить Марту за сорок талеров это оксюморон какой-то.
— Оксюморон? — переспросил Макс, — что это?
— Это сочетание противоречивых понятий. Как 'живой труп'.
— Живые трупы бывают. Мне бабушка рассказывала.
— 'Шествующая рыба' тебе будет понятнее?
'Шествующим' в геральдике называлось животное, ступающее на три конечности с правой передней лапой вытянутой вперед и вверх. Любой уважающий себя рыцарь знал геральдику настолько, чтобы понять, что 'шествующих рыб' не бывает.
— Ага, или 'геморрой поперек горла', ой извините, — не удержалась Марта.
Шарлотта подавилась булочкой. Макс хлопнул ее по спине.
— Видите ли, Ваша светлость, я сильно изменилась за последнее время, — ответила Марта, — те, кто знает меня по нашему с Маркусом прошлому визиту в Феррону, до сих пор считают меня дорогой куклой из золотой клетки. Игрушкой мужа, у которой большое доброе сердце и никакого представления о том, как устроен мир и люди, которые его населяют. Они думают, что я теперь Ваша игрушка, а я не игрушка и не дура. Я порядочная женщина, которая по нелепой случайности до сих пор не замужем. И я отлично знаю, что надо делать в каких случаях, потому что опыт Маркуса это мой опыт. Однажды его также в трактире пытались подкупить, чтобы он выпустил кого-то из тюрьмы. Давали двенадцать флоринов.
— Двенадцать? Маркусу? — фыркнул Макс, — Бывают же на свете идиоты!
— Бывают, — кивнула Марта, — когда Маркус отсмеялся, он взял аркебузу и сказал: 'Есть работа на два флорина. Нужны добровольцы'. Того парня разложили на столе и засунули его двенадцать флоринов ему в задницу.
— Я бы нашел лучшее применение дюжине золотых монет, — сказал Макс.
— Золотых? Нет, этот скряга попытался подкупить Маркуса серебром, — ответила Марта.
Макс попытался в уме пересчитать двенадцать золотых флоринов на серебро и прикинуть, сколько это будет монет с каким общим весом, если один золотой флорин идет по полторы сотни серебряных сольдо… Не преуспел, потому что выходило математически правильно, но физиологически неправдоподобно.
Пока Макс считал, Марта ушла.
— Где-то во второй половине дня я поеду в гости к де Креси, — вернула мужа к действительности Шарлотта, — сегодня до вечера разберись с Шарлем-Луи…
— Он вызвал меня на пеший бой на завтра, — перебил ее Макс.
— Он? Тебя? На пеший бой? Если бы он действительно хотел с тобой сразиться, вызвал бы тебя на конный поединок. У него бы даже были неплохие шансы, потому что его французские боевые кони намного лучше, чем твои немецкие.