– Защита может ответить на этот вопрос?
Я задерживаю дыхание, когда адвокат начинает отвечать. Оцепенев от того, что он может сказать. Какой набор козырей спрятал в своем рукаве:
– Я полагаю весьма маловероятным, что суд поверит тому, что кто-либо помимо самой свидетельницы отнес игрушки в комнату, как рассчитывает сторона обвинения. Сторона обвинения хочет убедить суд в том, что моя клиентка, которая только что была здесь представлена как исчадие ада, не ведающее жалости, отнесла эти предметы, которые служат для забавы, детям в запертую комнату. Зачем? Из каких побуждений, по доброте душевной? Очень сомневаюсь в этом. Я предлагаю другой ответ. Это сделала сама свидетельница. Побуждаемая жалостью, она отнесла игрушки в комнату, продемонстрировав тем самым, что у нее была возможность войти туда.
Я перевожу дух. Он ответил в точности так, как ожидалось, как предсказывали мои юристы. Я знаю, какой вопрос Тощий задаст мне теперь.
И знаю, как на него отвечать.
УМНИЦА, ЭННИ, ТАК ДЕРЖАТЬ.
– Позвольте мне внести ясность в эту ситуацию, – продолжает Тощий.
Он поворачивается ко мне:
– Правда ли, что это вы принесли в комнату игрушки, указанные в перечне улик? Имели ли вы возможность попасть в эту комнату?
– Это я отнесла игрушки в комнату, но сделала это, когда в ней никого не было и она оставалась не закрытой на замок. Я думала, если мать еще кого-то приведет, ему будет не так страшно. Когда в комнате кто-то находился, я не могла в нее войти. Ключ был только один. Она держала его в одной связке с ключами от автомобиля и брала на работу каждый день.
Адвокат, который не выступал, пишет что-то на листке, подчеркивает. Другой адвокат читает, кивает. Тогда первый берет листок, наклоняется вправо – от меня влево, – тянется так, что едва не падает со стула. От него вправо, от меня влево. Там ты. Он ждет секунду-другую, кивает, глядя в твою сторону, и садится обратно на свой стул, но уже без листка. Не знаю, что он написал, но он передал записку тебе. Я больше не чувствую себя так уверенно, когда вижу, что он переписывается с тобой, особенно перед тем, как мы перейдем к следующему пункту. Этот пункт тревожит меня больше всего.
– Вы знали мальчика по имени Дэниел Каррингтон? – спрашивает Тощий.
– Да, я познакомилась с ним в приюте, в котором работала моя мать.
Я смотрю на присяжных, помимо воли. Все двенадцать держат ручки на весу. Наготове.
– Расскажите суду о том вечере, когда ваша мать привела его в дом. Это случилось в среду.
Я знаю, помню.
– Она привела его, когда я спала. Она обычно так поступала, приводила их поздно вечером, чтобы никто не видел. Иногда она поила их, чтобы не шумели.
– Значит, вы не видели Дэниела в тот вечер?
– Видела. Она разбудила меня.
– Пожалуйста, расскажите суду, что произошло после того, как она вас разбудила.
– Она заставила меня подойти к глазку и посмотреть, кто в комнате.
– Она хотела произвести на вас впечатление, потому что вы знали Дэниела, общались с ним в приюте?
– Да.
– Что случилось потом?
– Она вошла в комнату, заперла за собой дверь и потребовала, чтобы я смотрела.
– На что смотрели?
– На то, что она проделывала с ним. Ужасные вещи.
– Итак, подытожим. Ваша мать разбудила вас, чтобы заставить смотреть, как она будет мучить мальчика, которого привела, и этот мальчик был Дэниел Каррингтон. Так?
– Да, так.
– Что еще произошло в ту ночь? – спрашивает Тощий.
Я ПО-ПРЕЖНЕМУ ЗДЕСЬ, ЭННИ. СЛУШАЮ ТЕБЯ. ВСЕ СЛУШАЮТ.
Присяжные теперь водят ручками по бумаге. Не смотри на них. Вспомни про безопасное место.
– Она разозлилась на Дэниела и начала его бить.
– Вам, наверное, было тяжело на это смотреть. Вы знали Дэниела, любили его.
– Я не смотрела, я закрыла глаза.
– Что случилось затем?
– Она вышла из комнаты, заперла ее и легла спать.
– Ваша мать оставила Дэниела одного в закрытой комнате?
– Да.
– Расскажите суду, как вы обычно узнавали, что ваша мать привела в дом ребенка и посадила его в комнату напротив вашей.
– Дверь в комнату оказывалась закрытой на замок. Она запирала комнату только тогда, когда там кто-то был.
– Утром вы, по-видимому, пошли в школу?
– Нет, мать отвезла меня, как всегда.
Один из адвокатов бросает взгляд вправо, едва заметно кивает головой в твою сторону. Подтверждая что-то. Что именно?
– Итак, когда вы увидели Дэниела в следующий раз?
– В четверг вечером.
– Вы видели его через глазок, верно?
– Да.
– Был ли у вас какой-то контакт с Дэниелом, когда он сидел в закрытой комнате? Была ли возможность успокоить его или как-то поддержать?
– Нет, комната оставалась закрытой все время. Но я вошла бы в нее, если бы не обратилась в полицию в пятницу. На следующий день после того, как моя мать убила его.
Один адвокат встает и говорит:
– Заявляю протест, ваша честь. Мы намерены доказать, что наша клиентка не виновна в этом преступлении. Вскрытие ясно показало, что смерть Дэниела Каррингтона наступила вследствие удушения. Он был обнаружен лежащим ничком, лицом в матрас, и в ходе перекрестного допроса, который состоится завтра, мы собираемся придать делу новый поворот.
– Отклоняю протест, свидетельница просто подтверждает свои первоначальные показания по просьбе суда.
Новый поворот. Что это значит? Ты раздразнила аппетит своих адвокатов, не так ли? Если мы играем в виселицу, то в петле моя голова.
– Каким образом вы могли бы войти в комнату, если бы не обратились в полицию? – спрашивает Тощий.
– Это была моя обязанность…
Я делаю паузу, как меня учили во время репетиций. Пусть присяжные проникнутся, сказал Тощий.
– Вы можете передохнуть, сделать глоток воды, если хотите, – подсказывает Тощий.
Я поступаю, как он подсказывает. Он просит пояснить суду, в чем заключалась моя обязанность.
– Моя обязанность была убирать в комнате после этого.
– После чего?
– После того, как она убьет их.
Девять из двенадцати присяжных, все женщины и пятеро мужчин, меняют положение. Хмурят лбы, прочищают горло. В глазах что-то появляется, обескураженность какая-то. Еще долго после того, как суд закончится, им будут сниться страшные сны.
Жизнь у них изменилась навсегда, и ее изменила ты. И не только у них, у всех нас.
ПОКА ТЫ СПРАВЛЯЕШЬСЯ ХОРОШО, ЭННИ, УПРАВЛЯЕШЬ ПУБЛИКОЙ, НО КАК НАСЧЕТ МОИХ АДВОКАТОВ, СПРАВИШЬСЯ ЛИ ТЫ С НИМИ? КАК НАСЧЕТ ЗАВТРАШНЕГО ДНЯ?
Я делаю еще один глоток воды, пытаюсь сосредоточиться на табличке, которая висит над головой у судьи, но с ней что-то происходит. Она то выпадает из фокуса, расплывается, то опять приобретает отчетливость. Она больше не служит мне опорой, не то что раньше.
– В ваших показаниях, записанных на видео, вы заявили, что ваша мать убила Дэниела. Как вы узнали об этом, если не могли войти в комнату? – продолжает Тощий.
– Я видела в глазок, как она сделала это.
– Возражаю, ваша честь.
– Возражение отклоняется. Пусть свидетельница продолжает.
– Что именно вы видели? – спрашивает Тощий.
– В четверг вечером, на другой день после того, как она привела Дэниела, она поднялась наверх.
– В ту комнату, которую она называла игровой?
– Да. Она не приказала мне идти с ней и смотреть, как обычно, но некоторое время спустя я тоже поднялась.
– Почему?
– Я волновалась за Дэниела, хотела помочь ему, поэтому поднялась по лестнице и заглянула в глазок.
– Пожалуйста, расскажите суду, что вы увидели.
Не могу выговорить.
Комната начинает покачиваться, вместе с ней – лица, обращенные ко мне. Пальцы сжимают ручки. Накрашенные ногти. Хочу, чтобы все перестали строчить. Что там они описывают? Меня? Нечего им меня описывать.
– Мне повторить вопрос? – спрашивает Тощий.
– Да, пожалуйста, – киваю я.
– Когда вы заглянули в глазок в четверг вечером, на другой день после того, как ваша мать привела Дэниела, то увидели вашу мать. Что она делала?
– Я увидела, как моя мать прижимает подушку к его лицу. Я пыталась войти в комнату, но дверь была заперта изнутри.
Я чувствую слезы на подходе, я вижу его. Дэниела. Зовет свою мамочку. Крошечное тело на кровати.
– Очевидно, что свидетельница расстроена. Может быть, вы хотите сделать перерыв? – спрашивает судья.
– Нет, я хочу закончить.
– Я понимаю вас, но в состоянии ли вы продолжать? – уточняет он, наклоняя голову и глядя на меня поверх очков.
Я отвечаю – да, потому что это мой долг перед Дэниелом и остальными.
– Пожалуйста, сообщите суду, сколько времени ваша мать прижимала подушку к лицу Дэниела.
– Долго. Так долго, что он задохнулся.
– Заявляю протест, ваша честь. Свидетельница не является судмедэкспертом и не может высказывать суждений о том, сколько времени требуется, чтобы наступила смерть от удушения.
– Протест принят. Присяжные оставляют последний комментарий свидетельницы без внимания.
– Можете рассказать суду о том, в каком положении вы застали Дэниела в последний раз, в четверг вечером? Где он находился, что делал? – спрашивает Тощий.
– Он лежал на кровати, неподвижно. Мама спустилась в гостиную. Я позвала его через глазок, но он не ответил. Он больше не шевелился, и я поняла, что он мертв.
– И на следующий день вы пошли в полицию и заявили на свою мать.
– Да, после Дэниела. Я не выдержала, это было слишком, я хотела положить этому конец.
Чувствую чье-то дыхание слева. Твое. Пытаешься вывести меня из равновесия, разыграть очередную фигуру на шахматной доске. Слона или короля.
Тощий продолжает задавать вопросы, спрашивает, как ты подчиняла меня, держала в страхе. Подносила паяльник к лицу и при этом шептала угрозы, не давала спать, подвергала физическому насилию и психологическим издевательствам во время игр, в которые заставляла играть. Ночные эпизоды тоже упоминаются. Присяжные вздрагивают и моргают, когда слышат обо всем этом. Я знала, что так и будет, Тощий предупреждал меня, что все необходимо рассказать, чтобы продемонстрировать суду, что ты на самом деле вменяема, если практиковала эти методы годами и при этом блестяще справлялась со своей работой. Когда я говорю суду, куда ты заставляла меня прятать трупы – в подвал, на этот раз все двенадцать присяжных меняют положение тел. Взволнованы. Смущены.