Но во время интервью выяснилось, что это не так. В особенности нелегко приходится им во время крупных тайфунов, таких как «Сара», «Тельма» или «Маэми». Те, у кого есть лодки, эвакуируются за пределы острова, а все остальные, кому финансовое положение не позволяет иметь какой-либо транспорт, запираются в домах и плачут, надеясь, что волны и ветер скоро стихнут. Одна бабушка рассказала, что ее муж оставил ее, погибнув в море из-за сильных волн, и что нет ничего страшнее кажущегося спокойным моря.
Они заботились об острове, несмотря на все трудности, через которые им пришлось пройти. Это заставило меня глубоко задуматься: сколько же воспоминаний у жителей деревни, которые, открывая глаза, видят вокруг лишь море. Я заметила, что все они сосредоточенно смотрят на рваные джинсы моего коллеги – помощника режиссера. И выражения на лицах людей, еще недавно делившихся радостями и горестями островной жизни, мгновенно изменились.
Сперва одна бабушка сказала, что поскольку мы находимся на острове, то солнце здесь очень агрессивное, и она боится, что колени сгорят через прорези в джинсах. Потом другая старушка сходила в дом за иголкой с ниткой. Казалось, эти двое понимали друг друга с полуслова. Помощник режиссера, словно уже смирившийся со своей участью, послушно отдался им в руки, и старик, который вчера спалил себе брови, взялся за иголку и стал аккуратно зашивать порванные джинсы. Когда он закончил, наблюдавшие за его работой жители захлопали в ладоши и сказали, что теперь больше не нужно переживать о палящем солнце. Они вместе наслаждались самыми обычными вещами, и их веселье передалось и мне, всего за несколько часов заразившейся вирусом счастья острова Енхо.
Чуть позже я вышла из дома и направилась в сторону порта, когда увидела трех сидящих рядом бабушек, которые за чем-то наблюдали. И в этот раз мне стало интересно узнать, что они делают, поэтому я подошла ближе и заметила, что они наблюдают, как моряки ремонтируют большой грузовой корабль, стоящий на якоре в порту. Бабушки долгое время внимательно следили за тем, кто передвигается на лодке и кто что чинит. Но я не могла понять, что в этом интересного, поэтому спросила:
– Что вас так заинтересовало? Похоже, вы постоянно наблюдаете за этим кораблем…
Тогда одна из них объяснила, что обычно они видят только маленькие пассажирские суда, поэтому, когда в порту оказываются такие большие грузовые корабли, это что-то необычное. Пассажирские суда приходят на остров два раза в день, а бабушки наблюдают, кто и с чем сходит на берег и как корабли, высадив пассажиров, уплывают обратно. Они занимаются этим каждый день и еще ни разу не заскучали. Если им настолько нравится наблюдать за обычными пассажирскими кораблями, то насколько же увлекательно видеть время от времени такие большие корабли. Я снова перевела взгляд на грузовой корабль и стала с удовольствием за ним наблюдать, как если бы смотрела большое шоу. Тогда я поняла. Для бабушек порт – это кинотеатр, а корабли – фильмы. Грузовой корабль стал изредка появляющимся на экране блокбастером.
Сначала Енхо для меня был безлюдным островом, на котором я понятия не имела, как проведу следующие несколько дней, но вскоре он стал местом, где я много смеялась вместе с местными жителями. Я узнала, что жить с улыбкой не так уж и сложно. Думаю, бабушки и дедушки с острова Енхо, умеющие даже в маленьких и обыденных вещах каждый день находить повод для улыбок, и сегодня заливаются смехом, подшучивая друг над другом. Воспоминания об их звонком смехе «Кхе-кхе-кхе», «Хо-хо-хо», «Ха-ха-ха» смягчают мое загрубевшее сердце.
– Почему вы такая невеселая? Девушка, не хотите тоже попробовать засунуть чеснок в нос?
Что я осознала, наблюдая за последними мгновениями жизни монаха Попчона
«Не вырубайте драгоценные деревья, чтобы избавиться от этого бренного тела. Перед моей хижиной в провинции Канвондо есть большой плоский камень, на котором я всегда медитировал, пожалуйста, кремируйте меня там, используя оставшиеся дрова. Не шейте саван, оденьте меня в повседневную одежду. И, пожалуйста, развейте прах во дворе под рододендроном, который каждую весну радовал меня красивым цветами. Это мой способ отблагодарить его. Не проводите никаких грандиозных церемоний и не оповещайте о моей смерти весь мир».
Это завещание буддийского монаха Попчона, которое выложил на сайте поэт Рю Ши Ва. По его словам, монах Попчон выступал против буддийского погребального ритуала – сжигания тела умершего и сбора костей. Однако, пока монах был прикован болезнью к постели, его убедили провести церемонию согласно буддийским обычаям в храме Сонгванса в городе Сунчхон, где он и отошел в мир иной.
А восемь лет спустя открылось, что на просьбу ученика оставить имчжонге[42] монах Попчон ответил следующее:
– Не суди. Я жил не так. Ходи, смотри!
Утром 13 марта 2010 года в храме Сонгванса была проведена, как и просил монах Попчон, простая и скромная церемония, на которой присутствовало множество людей, желавших проводить умершего в последний путь. Вскоре на бамбуковых носилках вынесли тело, накрытое коричневым каса (традиционная одежда буддийских монахов), после чего со словами «Старший монах Попчон предается огню» монахи подожгли сложенную кучу дров. Люди, наблюдавшие за этой сценой, плакали и кричали: «Ох, монах!», «Монах предается огню!».
Огонь разгорался все сильнее и сильнее, а тело превращалось в дым и пепел, исчезая в небе или тихо оседая на плечах собравшихся. Похороны завершились без поминальных церемоний и речей, без красочных знамен с надписями и украшенных цветами носилок. Все для того, чтобы отдать дань уважения последней воле монаха.
Однако скорбящие еще долго не расходились. Погруженные в свои мысли, они вглядывались в пламя. О чем они думали? Среди них был человек, делавший зарисовки в блокноте. Им оказался Ли Хи Чжэ, автор манхвы «Хулиган», который пришел, потому что накануне услышал печальную новость о смерти монаха Попчона. Он показал набросок, изображавший людей, собравшихся вокруг пустующего места монаха.
– Монах долго был рядом с нами. Его тело уже исчезло, но действительно ли нет и его самого? Это и есть «бытие» – когда кого-то нет, но кажется, что он есть. Я размышлял о том, что изменилось сегодня в лицах, в душах всех этих людей.
Буддийский монах Попчон говорил, что жизнь заключается в том, чтобы сжечь себя еще до того, как нужно будет отправиться в последний путь, и исчезнуть, оставив горстку пепла, ведь мы приходим в этот мир и уходим из него с пустыми руками, поэтому жить нужно лишь настоящим. Он дал людям возможность заглянуть глубоко в себя и подумать, наблюдая за пламенем, в котором сгорело его тело.
Однажды в беседе с писателем Чхве Ин Хо монах Попчон сказал, что людям не следует бояться старости и смерти:
– Если человек уже прожил достаточно, наступает пора ему уйти. Смерть так же естественна, как рост дерева, но некоторые не могут спокойно закрыть глаза, потому что воспринимают тело как собственность, которой их лишают. Смерть это не конец. Следует думать о ней как о начале новой жизни. Тогда смерть превратится в нечто совершенно естественное и нисколько не страшное. А наша задача – понять, проживаем ли мы каждый момент так, как нам хочется. Как мы тратим свои время и энергию? И мы всегда должны думать о том, какое влияние это оказывает на людей вокруг.
Хотя я не буддистка, иногда, когда думаю о жизни и смерти, вспоминаю о монахе Попчоне, который жил и умер достойно, не сожалея ни о чем. Возможно, оттого, что это был первый и последний раз, когда я своими глазами наблюдала за поразительной церемонией похорон буддийского монаха, когда тело становится горсткой пепла. Я пообещала себе, что никогда не забуду мысли, которые пришли мне в голову, когда я смотрела на пламя. Но, оглядываясь назад и отвечая на вопросы, проживаю ли я каждый момент так, как хочу, и не закостенела ли я, мне становится стыдно.
Любовь – это быть вместе на расстоянии
Впервые я встретилась с Ли Сун Чжа, членом национальной команды по гребле на каноэ, после Олимпийских игр 2008 в Пекине. Нам обеим было за 25, и мы испытывали схожие переживания. Ли Сун Чжа привлекла к себе много внимания как первая корейская спортсменка в этом виде спорта, выступившая на Олимпийских играх, но поскольку она была уже не молода, часто размышляла, как долго еще продлится ее карьера. А я была видеожурналистом и очень беспокоилась по поводу того, как долго еще смогу продержаться на непостоянной и тяжелой работе. Думаю, поэтому мы неосознанно жалели друг друга.
Спустя 10 лет мы встретились снова. Я думала, она меня не узнает. Но Ли Сун Чжа подошла ко мне с каноэ на плече и сказала:
– Я бы вас сейчас обняла, но каноэ мешает.
Оказалось, что ей тоже время от времени становилось интересно, как у меня дела, но она боялась показаться невежливой, переживая, что я могла уже устроиться на другую работу. Но она сказала, что рада видеть, как я по-прежнему занимаюсь тем же, чем и в нашу первую встречу. Мы, конечно же, решили пообедать вместе и поговорить. За столом, пока мы болтали о разных вещах, я чувствовала, насколько она счастлива. Поэтому спросила:
– Вы счастливы?
– Да, я счастлива.
На самом деле, возможно, это был странный вопрос для дружеского обеда, но, когда она, ни секунды не колеблясь, ответила, я подумала: «А когда я в последний раз, не задумываясь, говорила, что счастлива?» Когда я спросила, с какого момента она чувствует себя счастливой, Ли Сун Чжа сказала, что с тех пор, как познакомилась с мужем. До этого ей нравилось заниматься греблей, но она изнывала от постоянного беспокойства, задаваясь вопросами: «Что делать, когда я больше не смогу выступать?» или «А что, если я получу низкие оценки?». Но однажды муж сказал ей:
«Когда устанешь, заканчивай и возвращайся домой. Я всегда рядом, так что не волнуйся».
Ей всегда казалось, что она сражалась в одиночку, но эти слова ее успокоили. И теперь она могла по-настоящему наслаждаться греблей на каноэ.