Летти и Фитч по песку подошли к креслам. Закат разлился по горизонту, походя на кряжи оранжевых гор. Ветра не было. Поверхность воды – неподвижное стекло.
Летти взглянула на короб. Наверху стоял штамп:
Heidsieck & C Monopole
Gout Americain
Vintage 1907
№ 1931
Из ведерка со льдом Фитч достал бутылку без этикетки. Посмотрел сквозь нее на угасающий свет. Бутылка была зеленая, истертая. Он взялся ее открывать.
– Не простая бутылка, – сказала Летти. – Со своим коробом.
– Эту бутылку везли семье русского царя, но судно торпедировали немцы. Какими были последние мысли этих молодых моряков? Всего полчаса… Они знали, что жить им еще полчаса и отвести смерть они не могут. Оставалось только ждать, смотреть, как утекают последние минуты…
– В каком году это было?
– В тысяча девятьсот шестнадцатом. Урожай седьмого года, значит…
– Этому вину сто девять лет? – Он кивнул. – О господи…
– Его нашли на затонувшем корабле восемнадцать лет назад. Бутылки прекрасно сохранились на дне океана. Оказалось, это вино – не просто редкость и представляет собой историческую ценность, оно еще и хорошо на вкус. Я купил одну бутылку для особого случая. Думаю, сегодняшний вечер – как раз такой случай. Достаньте бокалы, пожалуйста.
Летти сунула руку в короб и извлекла оттуда два хрустальных фужера для шампанского.
– Давайте, спрашивайте, – сказал Фитч, вынимая пробку.
– Что спрашивать?
Он вытащил пробку очень аккуратно, без хлопка. Только легкое шипение. Пробка чуть осыпалась в его руке. Горлышко бутылки он поднес к ее носу.
Запах напомнил ей духи.
– Что скажете?
– Шикарно.
Фитч тоже потянул ноздрями и начал разливать вино в фужеры.
– Спрашивайте, – повторил он. – Я не обижусь.
– О чем?
– Сколько я за него заплатил.
– Ну, это невежливо.
– Но узнать-то вы хотите.
Летти снова понюхала вино, теперь из своего полного бокала. В носу защекотало от пузырьков газа.
– Хорошо. Сколько вы заплатили, Джонни?
– Двести семьдесят пять тысяч долларов. За вас, – добавил он.
Эта цифра не укладывалась в ее сознании.
– За вас, Джонни.
Они чокнулись.
Шампанское оказалось потрясающим.
– Что вы страстно любите, Селена?
– Что я страстно люблю?
– Что больше всего вас возбуждает? Что доставляет удовольствие? Ради чего вы оказались здесь?
– Мой ответ: «Прада».
Он расхохотался.
– Счастье за деньги не купишь, дорогая моя. Поверьте мне, я пробовал.
– Но ими можно оплатить свои порочные наклонности.
– Да вы живчик, Селена… Давайте просто посидим и насладимся природой, – предложил Фитч. – Сегодняшний вечер – для романтики.
Летти откинулась на спинку кресла.
– В жизни не видела такого прекрасного заката, – сказала она.
– Хорошо, что обошлось без дождя. – Фитч засмеялся, но с легкой грустью.
Небесный свод погас.
– Откуда вы, Селена? – спросил Фитч.
Летти выпила всего два бокала, но чувствовала себя легко. Даже чересчур легко.
– Отовсюду понемногу. Пожалуй, нет места, которое я считала бы своим домом.
Фитч взглянул на нее. Похлопал по руке.
– Знаю, для вас эта встреча – дело довольно тяжелое, – сказал он.
– Вовсе нет.
– Спасибо, конечно, за эти слова, но… – Он посмотрел на океан. Солнце село, уступив место разнообразным оттенкам синего цвета. – Просто я очень рад, что сегодня вы здесь.
Они прошли к дому по песчаной тропинке, прорезавшей сердцевину острова. Летти держала Фитча за руку.
– Есть в вас что-то по-настоящему нежное, Селена, – сказал он. – Вы напоминаете мне жену.
– Вам ее не хватает?.. Ой, извините. Это не мое дело.
– Пустяки. Я же сам о ней заговорил… Да, не хватает. Она ушла от меня полтора года назад.
– Перед судом.
– Когда с тобой случается такое, сразу понимаешь, кто твои настоящие друзья. Далеко не всегда это родственники. Действительно преданными мне оказались только Мануэль и мои юристы. Которым я плачу. И что из этого следует? Два моих сына не желают со мной разговаривать. Младший еще иногда пишет по электронке. В чем-то я их понимаю. Им из-за меня здорово досталось. А у вас есть дети, Селена?
– Сын, – сказала Летти, не успев подумать, нужно ли врать.
– Живет с вами?
– Нет.
Сквозь кустарник Летти увидела промельк света – они приближались к дому.
– Но есть ли что-то, какой-то поступок, из-за которого вы смогли бы его разлюбить? – спросил Фитч.
– Нет.
– Что-то такое, из-за чего вы добровольно от него отказались бы?
– Нет, конечно.
– Пожалуй, наши дети не любят нас так, как мы любим их.
– Надеюсь, вы ошибаетесь.
– Составить мне компанию сюда приезжали многие. Вы другая, Селена.
– Надеюсь, в хорошем смысле слова.
Фитч остановился. Затем повернулся к ней лицом, притянул к себе.
– В самом лучшем смысле слова.
Он наклонился для поцелуя – и застал ее врасплох.
Не из-за самого поцелуя, нет; в нее словно вонзилась остро заточенная стрела – это был укор совести.
Дом оказался большой серой коробкой на приподнятом фундаменте. Длинные карнизы, по всему периметру первого и второго уровней – выступы. Пространство под лестницей занято какими-то решетчатыми конструкциями. Тут же резиновые плоты, пластиковые формовки для строительства замков из песка. Снаряжение для подводного плавания. Спасательные жилеты. Пляжные игрушки, к которым, видимо, не прикасались многие годы.
У основания лестницы они смыли с ног песок.
Еще не поднявшись наверх, Летти учуяла запах ужина.
Они вошли в дверь, и Фитч выкрикнул:
– Пахнет так, что слюнки текут, Энджи!
Летти вошла за ним в просторную гостиную. Пол из массивной доски. Под потолком – открытые балки. На стенах – образчики ар-деко. Над камином висел белый марлин. Где-то в глубине из колонок звучал джаз. Кругом горели свечи. Свет, что струился из рельсовых светильников, был нежнее света звезд.
– Какой у вас замечательный дом, Джонни…
Летти увидела, что по коридору идет Джеймс и еще один мужчина. Она и Фитч миновали спиральную лестницу и оказались возле бара из гранита, который тянулся на всю длину кухни. Дородная женщина в поварском наряде что-то закладывала в двойную печь. Вытерев рукавом пот со лба, она подошла к ним.
– Селена, познакомьтесь – это Энджи, – представил Фитч.
– Здравствуйте, – сказала Летти.
– Энджи – шеф-повар в одном из лучших парижских ресторанов. Я выписал ее специально для сегодняшнего вечера. Как успехи, Энджи?
– Закуски могу принести хоть сейчас.
Фитч бросил взгляд на Летти.
– Проголодались?
– Нагуляла жуткий аппетит.
– Мы готовы, – сказал он.
– Как насчет вина?
– Да, вино не помешает. Ты перелила все, что я тебе показал?
– Все в погребе, все готово. С чего хотите начать?
– Принеси «Петрюс» девяностого года, «Шато Лафит Ротшильд восемьдесят два» и «Латур а Помероль сорок семь».
– Достойная линейка, – сказала Энджи.
– Так много хорошего вина, так мало времени на то, чтобы его выпить… Хотим попробовать все, принеси шесть бокалов.
– Вы же не собираетесь меня спаивать? – поддразнила его Летти, чуть толкнув плечом.
– Спаивать? Зачем?
Они сели за уютный столик в углу, окруженный окнами.
При свете свечей Фитч выглядел еще моложе.
Летти бросила сумочку на пол между своим креслом и стеной.
Энджи в три захода принесла вино – пустая бутылка в одной руке и хрустальный графин в другой.
Все вина были просто изумительны. Какие же напитки существуют в этом мире! Как она теперь сможет вернуться к бутылкам мерло за семь долларов, купленным в супермаркете?
Ужин они начали с тарелки белых трюфелей.
Потом – фуа-гра.
Потом – морские гребешки.
Энджи подносила все новые блюда. Поскольку Летти пила из трех бокалов, ей было трудно оценить, сколько она выпила. Она пыталась пить маленькими глотками, но в жизни не пробовала ничего более вкусного.
Когда принесли сырную тарелку, Фитч сказал:
– Кажется, я еще не раз буду вспоминать эту трапезу.
Летти наклонилась через стол и взяла его за руку.
– Давайте насладимся этими минутами.
– Здравый совет.
– Джонни, а что страстно любите вы?
– Что страстно люблю я?
– Да – человек, который удовлетворил все материальные потребности.
– Новизну. – Глаза его заслезились. – Я хочу испытать все.
К столу подошла Энджи.
– Ну как?
– Нет слов, – сказал Фитч.
Он поднялся и обнял повариху. Летти услышала, как он шепчет:
– Не знаю, как тебя благодарить. Ты настоящий художник, этот ужин я буду помнить много лет.
– Мне это в радость, Джонни. Десерт принесу через пятнадцать минут.
– Мы уже закончили, с десертом разберемся сами. Ты целый день у плиты. Можешь идти отдыхать.
– Нет, я должна обслужить вас до конца.
– Энджи. – Фитч взял ее за руку. – Я настаиваю. Пит ждет на яхте, он отвезет тебя.
На миг Летти показалось, что преданная повариха будет возражать. Но она еще раз обняла Фитча и сказала:
– Береги себя, Джонни.
Фитч смотрел, как она идет к парадной двери.
Открыв ее, Энджи выкрикнула:
– Посуда для десерта – на стойке рядом с печью! Спокойной ночи, Джонни!
– Пока, Энджи!
Дверь за ней захлопнулась, и на мгновение в доме повисла полная тишина.
Фитч сел.
– Как странно сознавать, что видишь близкого друга в последний раз, – сказал он и отпил вина.
Летти смотрела в окно.
Над морем висела луна. В ее свете она увидела мужчину в костюме, шедшего по тропинке в сторону берега.
– Чем дальше, тем оно идет быстрее, – сказал Фитч.
– Что?
– Время. Цепляешься за каждую секунду. Смакуешь абсолютно все. Мечтаешь, чтобы все дни были, как этот… Извините.