Благодаря прогулке перед закатом Летти знала, что представляет собой берег возле пристани. Узкая полоска песка, какая-то мелкая зелень. Спрятаться там негде.
Она медленно пошла сквозь дубовую рощу, следя за тем, чтобы плечами не задевать ветви. Вот и верхняя точка острова, перевал. Дальше остров полого спускался к противоположному берегу. Эта часть острова была более первозданной. Никакой полосы пляжа. Вплоть до самой воды – мангровые заросли.
Летти осторожно пробиралась между изящных стволов. Ближе к берегу мангры росли еще гуще, плотнее. Пришлось ползти на четвереньках. Листва над головой такая густая, что неба вообще не видно, на землю пробивались лишь сполохи лунного света.
Летти ползла, пока стволы деревьев не сомкнулись перед ней.
Как в тюремной камере.
Извиваясь всем телом, она как-то улеглась между манграми – и наконец вздохнула протяжно и глубоко.
Температура была за двадцать градусов, но ее колотил озноб, она обливалась потом. Прогулка сквозь чащу не прошла даром и для платья – оно был изодрано донельзя, с плеч свисали клочья.
Место Летти выбрала правильно. В темноте заметить ее практически невозможно. Фитч ее обыщется. Этот старик выше ее как минимум на двадцать пять сантиметров – как он проберется сквозь эту стену? Какая, он сказал, территория острова? Четырнадцать акров? При лучшем раскладе она вполне может провести в этом логове всю ночь. А наутро Фитча ждут в тюрьме. Если до утра она продержится…
Летти глянула на часы. Кончики часовой и минутной стрелок поблескивали в темноте.
8:15.
Она должна была встретиться с Хавьером у восточной оконечности острова и передать ему пятнадцать миллионов долларов в пластиковой трубке. Могла бы огрести столько, что жизнь ее поменялась бы самым кардинальным образом. А что вместо этого? На нее охотятся, как на загнанного зверя. Потому что она сделала ставку на психопата. Опять ошиблась в оценке ситуации…
Но что-то не давало ей покоя.
Кажется, она упустила из виду одну мелочь… Мелочь ли?
Где-то рядом с ней прошуршал грызун.
Над ухом зазвенел москит.
Так что же?
Фонарь!
Его не было, вот в чем дело!
Фитч шел без фонаря! Когда он спускался по ступенькам, она ждала, что увидит свет фонаря. А этого света не было. Он просто пошел по темной дорожке, будто…
Дыхание замерло в груди.
…будто все видел.
Летти села.
На нем была вовсе не шляпа странного вида. А очки ночного видения!
В тридцати или сорока метрах – точно не знаешь – донесся шорох ветвей.
Что-то большое шло в ее сторону прямо через кусты.
Немедленно отсюда!
Летти начала выбираться из мангрового лабиринта. Когда наконец вылезла из чащи, платьице держалось на ниточке.
Ветка дуба рядом с ее лицом треснула и отскочила.
Спустя микросекунду раздался звук выстрела.
Словно раскат грома.
И она побежала.
Руки ее дергались.
Она судорожно хватала ртом воздух.
Ведомая животным инстинктом.
Нырнула, чтобы не врезаться в свисавшую ветку, но тут же другая хлестнула ее по лбу.
По лицу потекла кровь.
Она не остановилась.
Вдалеке замаячили огни.
Дом.
Она сменила курс. По крайней мере в доме Фитч будет видеть так же, как она, а здесь у него преимущество.
Летти выбралась из дубовой рощи и оказалась на тропке, что вела к середине острова. Секунды на три застыла – перевести дух. Таких физических нагрузок у нее не было давно. Легкие кричали о помощи. Она слышала, как Фитч приближается.
Летти снова включила скорость и на всех парах понеслась к дому.
Вот и ступеньки. Она схватилась за перила. Преодолела три ступеньки – и замерла. Может быть, предчувствие. Или просто интуиция. Но она словно услышала чей-то шепот:
Войдешь в дом – живой из него не выйдешь.
Летти попятилась, посмотрела в темноту под ступеньками.
Где он ни в коем случае не будет искать человека, который не умеет плавать?
Глаза ее упали на комплект для подводного плавания, что висел на всаженном в бетон крюке.
Схватив трубку и маску, Летти опрометью кинулась к восточной оконечности острова – единственной, которую она еще не видела.
Снова вбежала в дубовую рощу. Оглянулась через плечо – Фитч входил в полосу света от установленных на пристани прожекторов. Он стащил очки, мешавшие на свету. Очки в одной руке, громадный револьвер – в другой. По лицу растеклась кривая довольная ухмылка, как у мальчишки, игравшего в ковбоев и индейцев.
Еще пятьдесят метров через рощу – и Летти оказалась на берегу. Весь ее наряд ужался до лифчика без бретелек и трусиков. Платье от «Шанель» погибло смертью храбрых.
Вода отдавала нефтяной чернотой.
Она слышала шаги Фитча.
Сколько у нее есть времени?
И что делать – ведь океан вброд не перейдешь!
Летти бросила нож на берег, натянула маску и шагнула в воду. Ноги ощутили прохладу, не более двадцати четырех градусов, и она пошла по мелководью. Ступала в неизвестность, не зная, что принесет следующий шаг, – вдруг ее накроет с головой или вопьется в ногу коралл.
Метров через десять вода поднялась ей до колен. Через пятнадцать – до пояса. Она остановилась, не могла заставить себя сделать следующий шаг. Ее страшило то, что ее окружало, смыкалось вокруг нее. И по-разному напоминало о смерти.
Из дубовой рощи неровной походкой на берег вышел Фитч. Его профиль четко вырисовывался на фоне лунного света. Он стал оглядываться по сторонам, и Летти, запихнув трубку в рот, медленно погрузилась в море. Главное, чтобы ни звука, ни всплеска.
Вода достигла груди.
Вот она уже у шеи.
Поднялась к щекам.
Папочка, пожалуйста.
Летти могла дышать, но ей все равно казалось, что она тонет. Под водой была абсолютная тишина, если не считать звуков ее учащенного дыхания – она яростно тянула через трубку кислород.
Колени коснулись песчаного дна океана.
Клаустрофобия была нестерпимой.
Даже с широко открытыми глазами Летти не видела ровным счетом ничего.
Она подняла правую руку и нащупала верхушку трубки. Та торчала над водой сантиметров на пять. Оттолкнувшись коленями, она медленно поднялась, и половина маски оказалась на поверхности воды.
Фитч все еще стоял на берегу и смотрел в ее сторону.
Летти нырнула глубже.
Это было нестерпимо.
Ей девять лет.
Над ней сомкнулась прохладная тьма.
Вечер. Она одна в их автоприцепе, где и живет с отцом. Он приходит домой, проведя вечер в барах. Пьяный, злой, одинокий. Когда напьется, любит принять горячую ванну. Но на сей раз Летти его опередила. И он видит, как она отмокает в ванне. Указатель нагревательной колонки показывает, что воды осталось на одно деление, – значит, чтобы нагреть воду для другой ванны, понадобится два часа. В ярости он вдребезги разбивает лампу дневного света над раковиной и запирает Летти снаружи. И говорит ей через дверь: «Вылезешь из ванны прежде, чем я разрешу – в этой самой ванне тебя и утоплю».
Стоит зима. Через четыре часа в воде уже очень холодно, а температура воздуха в ванной комнате и того ниже. Летти сидит, прижав колени к груди, ее всю трясет. Она плачет, просит отца, чтобы тот ее выпустил. Умоляет, чтобы он ее простил.
Ближе к рассвету отец пинком открывает дверь. По запаху ясно, что он набрался еще больше.
Она говорит: «Папочка, пожалуйста».
Дальше все происходит очень быстро. Летти даже пропускает его движение. Еще секунду назад она дрожала и смотрела на него. А в следующую он сует ее голову под холодную воду ванной и говорит, какая она плохая девочка, что заставляет отца так злиться. Он бил ее и раньше. Гонялся за ней с разбитой бутылкой пива. С ремнем. С кулаками. Еще невесть с чем. Но она никогда не думала, что может умереть.
А тут все вышло так неожиданно, что Летти не успевает как следует глотнуть воздуха. И вот уже за глазницами растут яркие пятна, она вырывается, бьется. Расходует драгоценный кислород. Но каблуком ботинка отец крепко давит ей на спину. Вминает ее в днище из стекловолокна. Держит ее голову двумя руками. Даже пьяный, он силен, как буйвол. Кряжистый автомеханик. Куда ей с ним справиться… Секунды медленно утекают. Ее охватывает паника. Она думает: «Сейчас он меня убьет. Вот так возьмет и убьет».
От отчаяния страх и ужас сливаются воедино. Дышать. Дышать. Дышать. У нее больше нет сил. Устоять перед жгучим желанием, зовом природы невозможно. Летти в отчаянии хватает ртом воздух, – это отец выдернул ее за волосы из воды. «Ну, что, теперь запомнишь?» – рычит он.
Летти с извинениями кивает, истерично выкидывая из себя единственное чувство, которое всегда вызывал у нее отец, – страх.
Этот вечер не единственный. Случались и похуже. Плавать она не научится никогда. Холодная тьма воды всегда будет нагонять на нее страх. И она никогда не сможет понять, несмотря на тысячу бессонных ночей, за что родной отец ее так ненавидит.
Как и той девятилетней девочке, ей сейчас казалось, что отчасти во всем виновата она сама. В багаже ее чувств есть какой-то дефект. И что бы ты ни делала, сколько бы ни старалась мыслить логически, сколько бы ни наслаждалась чьей-то любовью, ничего с этим дефектом поделать было нельзя.
Летти вдруг поднялась из океана.
Если Фитч увидит ее и застрелит, так тому и быть. Но следующую секунду под водой она просто не выдержит.
Его не было.
Летти выплюнула изо рта трубку. Сделала несколько осторожных шагов к берегу – и вот вода уже опустилась до уровня бедер. Она посмотрела в северном направлении, в южном – слишком темно, ничего не видно.
Летти чуть попятилась, снова опустилась в воду, оставив над поверхностью лишь голову.
И стала ждать.
Прошло пять минут.
Двадцать.
Потусторонняя тишина.
Над островом по дуге плыла луна.
Очень хотелось пить, от алкоголя звенело в голове.