Глава 33
– Я пойду побегаю в парке, – сказала Джунипер матери, спускаясь по лестнице. Она оделась подходяще для бега и жаркой погоды: спортивный бюстгальтер, впитывающие пот майка и шорты, кроссовки. Для того, что она действительно собиралась сегодня сделать, такой наряд совсем не годился. Удивительно, как то, что существует в нашем воображении, порой не совпадает с реальностью.
Но она не взяла с собой кое-что важное: телефон. Она сказала:
– Кажется, я забыла телефон на работе; может, Брэд посмотрит, там ли он? Уверена, он выпал из сумки и валяется под столом.
– Как ты пойдешь в парк без телефона? – крикнула Джулия то ли из ванной, судя по звуку, то ли из комнаты Лилии. – Возьми бабушкин.
– Все будет нормально. Там полно людей!
Это была неправда: людей там мало. Но сегодня там точно был как минимум один человек, самый главный.
– Бери, я не против, – крикнула Лотти из своей комнаты в конце коридора, где стояла Джунипер.
– Ладно, хорошо, – сказала Джунипер, – возьму бабушкин.
– И приходи к ужину.
Джунипер прошла в комнату Лотти, взяла телефон.
– Не приду – сегодня работаю в магазине допоздна. Я уже говорила. Прямо из парка и пойду на работу.
– А как же душ? После бега?
Джунипер уже стояла у двери. Стараясь, чтобы ее тон не казался слишком нетерпеливым, ответила:
– Не успею, да. Ну, вытрусь полотенцем. На работе все равно вспотею.
– Ну ладно, – ответила Джулия, и Джунипер пулей метнулась в гараж, пока мать не придумала еще какую-нибудь причину удержать ее дома.
Руки Джунипер чуть заметно дрожали, пока она заводила машину. Она не собиралась бегать, и ее смена в продуктовом магазине начиналась только завтра в семь утра. А сегодня она решила встретиться с Ксавьером в маленькой хижине в лесу, куда, насколько она знала, редко кто-то приходил. Сегодня была его очередь приносить еду, и он сказал, что позаботится и об остальном. Все, что требуется от нее, – прийти.
И постараться расслабиться.
Она совершенно точно этого хотела, несмотря на нудный голос в ее голове, убеждавший ее, что она нарушит клятву, данную Господу и родителям, разрушит любовь к будущему мужу, незапятнанную, чистую, и воспоминания о прошлом опыте будут неизбежно вторгаться в ее супружеские отношения. Но этот голос звучал издалека, из другого времени, когда она сама была другой. «А если мой будущий муж – Зай?» – отвечала она голосу.
Она что, всерьез решила выйти за него замуж?
Может быть. Когда-нибудь. Спешить все равно не нужно.
А если они расстанутся, думала она, что тогда? Неужели, если у них будет секс (конечно, будет, она так решила, и отступать не собиралась), она осквернит себя и предаст Господа? Неужели она испортит все, не сохранив себя для брака? Раньше она верила этому без вопросов. Теперь это казалось пропагандой – причем действенной, до сих пор дававшей о себе знать, как бы Джунипер ее ни отрицала.
Ха, думала она, моя мать ничего не испортила. У нее даже был ребенок от другого мужчины, когда она встретила Того Самого. В том, действительно ли Брэд – Тот Самый мужчина Джулии, Джунипер, несмотря на весь свой скептицизм, считала себя не вправе сомневаться.
Вот какой вопрос она обдумала как могла детально: в церкви Новой Надежды ее учили, что секс до брака – не просто плохая идея, это грех. Но есть ли разница в глазах Бога между сексом с тем, кого любишь, до свадьбы и сексом с тем, кого любишь, – после нее? Почему, если она приняла решение в здравом уме, приняла его сердцем, оно греховно? Бог же видит ее сердце.
И другой вопрос: почему церковь вообще рассматривает секс как товар, как единственный ресурс, который верующая молодая женщина вручает своему супругу? На собраниях для молодежи, которые она посещала, никто не говорил ни слова о том, что добрачный секс оскверняет мужчину. Юноши могут поддаться похоти, говорили на собраниях. Могут сделать неправильный выбор. Но никто и никогда не считал, что это отменяет их ценность в глазах будущей жены.
Как не раз говорила Пеппер, «это абсолютно патриархальное общество, и я не хочу, чтобы ты была его частью». Джунипер уже тогда соглашалась со словами подруги, но по-настоящему поняла их только теперь, когда Брэд начал вести себя так, словно она – его собственность, еще один объект его похоти.
Когда Ксавьер предложил пойти дальше бесконечных объятий и поцелуев, сделать то, чего так сильно хотят их тела, она согласилась. И вот этот момент настал. Как говорила Пеппер, «это надо пережить, а потом все будет хорошо, вот увидишь. Серьезно: это надо пережить. Первый раз может стать неприятным, но без первого не будет второго».
Пеппер была опытной.
Приехав на парковку, Джунипер увидела, что Ксавьер уже стоит у своей машины. Она опустила окно.
– Прости, что заставила ждать. Опять.
Он покачал головой.
– Нет, это я приехал пораньше.
– Поедешь со мной или следом?
– Следом. У меня все нужное в багажнике.
Он наклонился и поцеловал Джунипер. Потом посмотрел на нее самым чарующим взглядом и сказал:
– Я на тебя не давлю, сама знаешь.
Ее желудок сжала легкая судорога.
– Да, конечно.
– Хорошо.
Ксавьер сел в свою машину, и Джунипер поехала к небольшой площадке, где обычно парковалась, и вниз, по маленькой дороге, которая обрывалась неподалеку от хижины. Сегодня у них была возможность, и она собиралась ее использовать.
Пеппер произнесла свою сакраментальную фразу «это надо пережить» в тот день, когда сообщила, что у нее «огромная новость». Она как раз заключалась в том, что они с ее бойфрендом Майклом «сделали это», и было неловко и не особенно приятно, но с тех пор они повторили еще четырежды, с гораздо лучшим результатом. Пеппер сказала, что презервативы не так уж и ужасны, просто странно пахнут, и Майкл говорит, что это все равно что носить лабораторные перчатки – бо́льшая часть ощущений остается, но не все. «Не волнуйся, – заверила она Джунипер, – он целиком и полностью за безопасность. Уверена, и Зай тоже».
Пеппер любила Майкла. Пеппер занималась с ним сексом. Пеппер не считала, что осквернила этим себя или прогневала Господа. Она не забеременела. Не подхватила болезнь. Она была рада, что это произошло, и собиралась продолжать. У Джунипер все тоже могло сложиться так же просто. Могло. Она хотела, чтобы все сложилось. Все должно было сложиться.
А если первый опыт получится не таким, как, скажем, в «Пятидесяти оттенках серого», который они смотрели с Пеппер, а неловким, болезненным и вообще неприятным, она – думала Джунипер – будет радоваться уже тому, что это случилось в таком прекрасном лесу, в такой великолепный день и с таким удивительным юношей, как Ксавьер Алстон-Холт.
Подъехав к хижине, Ксавьер достал из багажника сложенное одеяло, гитару в тканевом чехле и рюкзак, в котором лежал их обед.
– Самое простое, – сказал он, – сыр, салями, хлеб, помидоры и… вот, – он вынул бумажный пакет, в котором лежала бутылка. – Белое вино. Нам не обязательно пить. Я просто подумал, что оно…
– Поможет нам расслабиться. Точнее, мне, – она знала, что он уже не девственник. Он рассказал ей о двух своих девушках, о том, как был рад испытать новый опыт, но почувствовал странную пустоту. Сегодня он знал, что все получится иначе.
– Не только тебе, – ответил Ксавьер.
– Да? В общем, это с твоей стороны очень разумно.
– И противозаконно.
– Да ну? – удивилась она. – Уверена, что копы сюда не полезут.
– Нет, но смотритель парка может. Мне кажется, сюда нельзя приносить алкоголь.
– Мы просто спрячем бутылку, и все.
Они пошли в хижину – маленький домик из бревен, выкрашенных коричневой краской. Внутри было холодно и темно. В уголке трещал сверчок. Джунипер внесла гитару и аккуратно поставила на дощатый пол. Ксавьер положил рядом одеяло и рюкзак.
– Тут мило.
– Думаю, люди приносят сюда раскладушки, спальные мешки и примусы. Я хотела бы пойти в поход. Может, подняться на Аппалачскую тропу. Отправиться на восток – я имею в виду настоящий Восток. Скалистые горы. Великий Каньон. Сион. Альпы…
– Чтобы попасть в Альпы, тебе придется уйти о-о-очень далеко на восток.
– Думаю, моя машина довезет меня хоть на другой берег Тихого Океана, – невозмутимо заявила Джунипер.
– Да ну?
– Вполне может.
Ксавьер вынул пробку, отхлебнул вина и рассмеялся.
– Изумительно.
– Дай сюда, – Джунипер отняла у него бутылку. – Вино надо пить ма-аленькими глоточками, вот так, – она сделала несколько крошечных глотков, глядя на Ксавьера сквозь стекло бутылки.
– Буду знать, – сказал он. Джунипер вытерла губы.
– До чего мерзкий вкус!
– Я знаю.
– Сыграешь мне? – попросила она, и он охотно подчинился.
Песня, которую он выбрал, была нежной и чувственной, ей показалось, испанской. Она звучала по-испански. Что-то экзотичное, теплое. Он держал гитару как возлюбленную в объятиях. Вот оно, поняла Джунипер. Вот что она в нем полюбила. Его нежность, его самообладание, его ум. Его большое сердце. Эту песню смог бы сыграть лишь человек, у кого сердце вдвое больше обыкновенного.
– Ух ты, – сказала она, когда он доиграл.
– Да? – он улыбнулся своей замечательной улыбкой.
– Ты станешь суперзвездой, – заверила она. – Слушай, тут есть тропа, которая ведет вниз к реке. До нее недалеко, может, всего миля. Я подумала – ты не хочешь немного прогуляться, прежде чем мы сядем есть?
– Да, давай.
– И это возьмем, – она подняла бутылку.
– Хорошо. Только подожди, я зачехлю гитару.
– Я так понимаю, она очень дорогая.
– Я год на нее копил.
– У меня никогда не было своих денег, – задумчиво сказала Джунипер. – Сначала я была из тех детей, кого в школе кормят бесплатно. А потом мама вышла замуж за Брэда, и мне стали покупать все, что я захочу. Не то чтобы я просила слишком много – я ведь уже привыкла обходиться без денег. Когда я попросила машину, имея в виду что-нибудь вроде твоей… и что я верну им деньги… – она смотрела, как он застегивает чехол. – В общем, я просто восхищаюсь твоей дисциплиной. Надеюсь, у меня она тоже есть.