– Смотри, малышка, – прошептала я в пушистую макушку Джой. – Смотри на мир.
Когда мы вернулись с утренней прогулки, на подъездной дорожке стояла машина Питера. Внутри моя мама, Таня и Питер сидели за кухонным столом.
– Кэнни! – позвала мама.
– Привет, – поздоровался Питер.
– Мы как раз говорили о тебе, – прокаркала Таня.
Даже после почти трехмесячного сигаретного воздержания она все еще разговаривала как родная сестра Мардж Симпсон.
– Привет, – улыбнулась я, радуясь Питеру.
Отстегнув Джой, я завернула ее в одеяла, села и пристроила дочь на колени. Мама налила мне чаю, а Джой уставилась на Питера широко раскрытыми глазами. Он, конечно, приходил и раньше, но она всегда спала. Так что это была их первая настоящая встреча.
– Привет, малышка, – торжественно произнес Питер.
Джой сморщила личико и заплакала. Доктор выглядел расстроенным.
– Ой, прости, пожалуйста, – начал он, но я прервала его:
– Не беспокойся. – Я повернула Джой лицом к себе и покачала, пока плач не перешел во всхлипы, потом в икоту и, наконец, затих.
– Она не привыкла к мужчинам, – сказала Таня.
У меня в голове пронеслось сразу шесть вариантов резкого ответа, но я благоразумно держала рот на замке.
– Мне кажется, дети меня боятся, – печально сказал Питер. – Скорее всего, из-за голоса.
– Джой разные голоса слышала, – язвительно проговорила я.
Мама тут же сделала страшные глаза, а Таня вроде бы не обратила внимания.
– Она не боится.
На самом деле Джой уже спала, ее губы были слегка приоткрыты, а длинные темные ресницы, казавшиеся еще длиннее на фоне розовые детских щек, еще не просохли от слез.
– Вот, смотри, – сказала я.
Вытерев личико, я наклонила Джой к доктору, чтобы он мог ее внимательно рассмотреть. Питер склонился ближе.
– Ух ты, – прошептал он благоговейно.
Доктор погладил щечку длинным тонким пальцем. Я лучезарно улыбнулась Джой, которая тут же проснулась, бросила один взгляд на Питера и тут же снова разревелась.
– Она привыкнет, – сказала я и шепнула на ушко дочери: – Невежливая малышка.
– Может, она голодна? – предположила Таня.
– Подгузник пора поменять? – вторила мама.
– Разочарована программой передач, – хмыкнула я.
Питер расхохотался.
– Ну, она очень проницательный зритель, – сказала я, покачивая Джой на плече. – Ей нравится спортивный вечер.
Как только Джой затихла, я налила себе еще чаю и положила горсть шоколадного печенья в центр стола. Добавила яблоко из вазы и принялась за работу.
Питер одобрительно кивнул.
– Ты выглядишь намного лучше, – сказал он.
– Ты повторяешь это каждый раз, как видишь меня, – фыркнула я в ответ.
– Но это правда, – хмыкнул доктор. – Здоровее.
И это на самом деле было правдой. С трехразовым питанием и перекусами я быстро восстанавливала свои прежние пропорции Анны Николь Смит. И я продолжала радоваться этим переменам. Теперь я видела все по-другому.
Мои ноги были крепкими и сильными, а не толстыми или неуклюжими. Теперь у моей груди была цель, помимо того, чтобы растягивать свитера и затруднять поиск не бежевого бюстгальтера. Даже моя талия и бедра, испещренные серебристыми растяжками, говорили о силе и рассказывали историю. Может, я и большая девочка, рассуждала я, но это не самое плохое в мире. Я была безопасной гаванью и мягким местом для отдыха.
– Создана для комфорта, а не для скорости, – хихикнула я про себя.
Питер улыбнулся.
– Гораздо здоровее, – повторил он.
– Тебя выгонят из Центра похудения, если узнают, что ты мне это сказал, – засмеялась я.
Доктор пожал плечами, как будто это не имело значения.
– По-моему, ты прекрасно выглядишь. Я всегда так считал, – произнес Питер.
Мама сияла. Я бросила на нее предупреждающий взгляд и поудобнее устроила Джой на коленях.
– Итак, – начала я, меняя тему, – что привело тебя в наши края?
– На самом деле я хотел спросить, не желаете ли вы с Джой прокатиться?
В груди снова сжало. Мы с Джой никуда не ездили с момента выписки, кроме как на осмотр в больницу.
– Куда поедем? – стараясь говорить небрежно, спросила я.
– Вниз по берегу, – ответил он расхожей в Филадельфии фразой. – Просто немного прокатимся.
Это звучало очень мило. И ужасно.
– Я не уверена, – протянула я с сожалением, – что Джой готова.
– Она не готова или ты не готова? – услужливо уточнила мама.
Я послала ей еще более пристальный предупреждающий взгляд.
– Я буду с тобой, – сказал Питер. – Окажу любую медицинскую помощь, если она понадобится.
– Езжай, Кэнни, – подбодрила мама.
– Тебе пойдет на пользу, – не отставала Таня.
Я внимательно на него посмотрела. Питер сверкнул улыбкой. Я вздохнула, понимая, что проиграла.
– Но только недолго, – уточнила я.
Питер кивнул и с робостью школьника поспешил мне помочь.
Конечно, сразу мы никуда не отправились. Сборы заняли сорок пять минут. В багажник отправились три сумки, полные подгузников, шапочек, носков, свитеров, бутылочек, одеял и разнообразных детских принадлежностей, и коляска. Затем Джой торжественно была пристроена в детском кресле, я села на пассажирское место, Питер устроился за рулем, и направились к побережью Джерси.
Мы с Питером болтали сначала о его работе, о Люси и Макси и о том, как жизнь Энди на самом деле оказалась в смертельной опасности, когда он разнес в пух и прах один из знаменитых старых рыбных домов Филадельфии, который десятилетиями играл на репутации и подавал поганый черепаховый суп.
За разговором мы свернули на скоростную автомагистраль Атлантик-Сити. Питер заговорщицки улыбнулся, нажал кнопку на панели управления, и крыша над нашими головами сдвинулась.
– Люк! – воскликнула я.
– Подумал, тебе понравится.
Я оглянулась на Джой, уютно устроившуюся в детском кресле, прикидывая, не будет ли ей слишком дуть. Но, судя по виду, ей очень нравилось. Маленькая розовая ленточка, которую я завязала у нее на голове, чтобы все знали, что она девочка, покачивалась на ветру, и ее глаза были широко открыты.
Мы добрались до Вентнора и припарковались в двух кварталах от пляжа. Питер развернул сложную коляску Джой, пока я вытаскивал ее из машины, завернул в большее количество одеял, чем того требовал теплый сентябрьский день, и усадил.
Не торопясь мы спустились к воде. Я толкала коляску, Питер шел рядом со мной. Солнечный свет, чудесный и густой, как мед, путался в моих волосах, придавая сияние.
– Спасибо, – сказала я.
Питер дернул плечом. Он выглядел очень смущенным.
– Я рад, что тебе понравилось, – ответил он.
Мы гуляли по дощатому настилу – вверх двадцать минут, столько же обратно, потому что я не хотела, чтобы Джой находилась на улице дольше часа. Вот только соленый воздух, казалось, ее не беспокоил. Она быстро заснула, ее маленький ротик, похожий на бутон розы, приоткрылся, розовая лента развязалась, а тонкие каштановые волосики завились вокруг щек. Я наклонилась ближе, чтобы услышать ее дыхание и проверить подгузник. Она была в порядке.
Питер вернулся ко мне с одеялом в руках.
– Хочешь посидеть на пляже? – спросил он.
Я кивнула. Он развернул одеяло, я отстегнула Джой, мы спустились поближе к воде и сели там, наблюдая, как разбиваются волны.
Я зарылась пальцами ног в теплый песок, рассматривая белую пену, сине-зеленые глубины, черный край океана на горизонте, и подумала обо всем, что оставалось скрыто: акулы, голубые рыбы и морские звезды, киты, поющие друг другу, таинственные формы жизни, о которых я никогда не узнаю.
Питер накинул мне на плечи еще одно одеяло и позволил своим рукам задержаться на несколько секунд.
– Кэнни, – осторожно начал он, – я хотел тебе кое-что сказать.
Я ободряюще улыбнулась.
– В тот день, на Келли-драйв, когда вы с Самантой гуляли… – Питер осекся, кашлянул.
– Я помню, – кивнула я. – Продолжай.
– Как бы сказать… я на самом деле вообще-то не занимался бегом.
Я озадаченно покосилась на него.
– Просто я помню, ты в классе говорила, что ездишь туда на велосипеде и ходишь гулять, а я понимал, что не могу тебе позвонить…
– И ты начал бегать?
– Каждый день, – признался Питер. – Утром и вечером, а иногда и в обеденный перерыв. Пока не увидел тебя.
Я откинулась назад, удивляясь его упорности. Сомневаюсь, что я бы смогла заставить себя бегать, как бы сильно ни хотела увидеться с кем-то.
– Теперь у меня перекачаны голени, – пробормотал он, и я расхохоталась.
– Так тебе и надо, – отсмеявшись, сказала я. – Мог бы просто позвонить.
– Не мог, – возразил он. – Прежде всего ты пациентка…
– Была пациенткой…
– И ты была, гм…
– Беременна от другого мужчины, – подсказала я.
– Ты ничего не замечала! – воскликнул Питер. – Совершенно не замечала ничего. Это было самое плохое! Я мечтал о тебе, качал ноги…
Я снова захихикала.
– Сначала ты грустила из-за Брюса, который, и даже я это ясно видел, тебе совсем не подходил…
– Едва ли ты был объективен, – хмыкнула я, но он продолжал:
– Потом ты улетела в Калифорнию, и это тоже не для тебя…
– Калифорния очень классная! – встала я на защиту Западного побережья.
Питер подвинулся ближе и обнял меня за плечи, крепко прижимая меня и Джой к себе.
– Я думал, ты никогда не вернешься домой, – негромко проговорил он. – Это было невыносимо. Я думал, что никогда больше не увижу тебя, и не знал, что с этим поделать…
Я вывернулась, чтобы посмотреть ему в глаза, и улыбнулась. Солнце у нас над головами клонилось к закату, чайки кружили и кричали над волнами.
– Но я вернулась домой. Видишь? Не нужно больше издеваться над ногами.
– Я рад, – отозвался Питер.
Я прижалась теснее, позволяя ему поддерживать меня. В свете заходящего солнца, сияющего в его волосах, на теплом песке, обнимающем мои ноги, и с ребенком, моей Джой, которой не грозило ничего в моих руках.