Он выходит на улицу через двери в конце коридора, а я возвращаюсь к закрытой комнате. Неужели мне уже мерещится от страха, или…
Хлоп.
– Ты все такой же немыслимо отстойный, – вновь звучит голос Огастеса.
Не-а. Это не глюк.
Я напрягаю слух, стремясь понять, с кем он разговаривает; изнутри не доносится никакого ответа. Наверное, лучше его сейчас не трогать, но… Огастес потерял дядю и явно расстроен, а его собеседник, кем бы он ни был, не стремится общаться.
– Огастес? – зову я, легонько стуча в дверь. – Это Лиам. Ты… – Ну и что спросить? «Ты в норме»? Естественно, нет. – Тебе что-нибудь нужно?
Пару мгновений в коридоре царит тишина, потом Огастес сообщает:
– Не откажусь от более приличных… – Остаток фразы теряется в шуме открываемой двери. В проеме возникает Огастес, без пиджака и галстука, в рубашке навыпуск с закатанными рукавами. Темные круги под голубовато-серыми глазами напоминают синяки. – У тебя есть?
Он отходит в сторону, чтобы пропустить меня внутрь.
– Что именно? – уточняю я и, войдя, оглядываюсь в поисках других Сазерлендов или хотя бы одного-двух охранников. В комнате Огастес один.
– Дротики, – поясняет он, поднимая один. – Эти отстойные. Слишком тупые.
И прежде чем я успеваю ответить, разворачивается и бросает дротик через всю комнату в прикрепленную к стене мишень для игры в дартс. Тот попадает точно в центр мишени, зависает там на мгновение, а потом со стуком падает на паркетный пол.
– Иди в зад, – почти непринужденно советует Огастес дротику.
Похоже, эту комнату изначально отвели под рабочий кабинет. Или под библиотеку. В две стены встроены книжные полки, вдоль третьей тянутся шкафы для бумаг. Угол занимает массивный письменный стол с вращающимся глобусом и стопкой мраморных лотков. Компьютера, правда, нет, так что, похоже, здесь никто не работает. Возле отделанного каменными плитами камина примостились два кресла, у стены горкой сложены поленья. Вдруг на улице похолодает, а кто-нибудь из Сазерлендов решится забрести сюда и, скажем, поиграть в дартс.
Пол под мишенью усеян красными и черными дротиками. Интересно, почему Огастес здесь совсем один? Впрочем, не стоит сейчас лезть к нему с расспросами.
– Ты очень меткий, – замечаю я, пока Огастес собирает упавшие дротики.
Совершенно бессмысленные слова, но, возможно, так даже лучше. После смерти мамы некоторые друзья и товарищи по команде старательно меня избегали, потому что боялись сказать что-нибудь не то. И я вдвойне ценил тех, кто держался рядом, несмотря на неловкие ситуации.
– Эти дротики – пустая трата времени. Вот, держи. – Огастес протягивает мне три черных дротика. – Попробуй. Страдать лучше в компании.
Во многих отношениях.
Я прицеливаюсь и бросаю дротик. Он ударяется о внешнее кольцо доски и тут же падает на пол.
– Вот видишь? – вздыхает Огастес. – Проблема не во мне.
– Не в тебе.
Я отступаю на шаг. Он посылает в центр мишени еще дротик, потом второй, ругаясь всякий раз, как они падают на пол. Набравшись все же смелости, я говорю:
– Ужасный вечер. Мне очень жаль твоего дядю.
– Он урод, – грубо бросает Огастес, подбирая дротики. Настоящее время. Затем исправляется: – Однако был нашим уродом.
– Мне жаль, – повторяю я и снова бросаю дротик. На этот раз он ударяется в мишень гораздо ближе к центру и падает на пол. И, несмотря на то что у нас есть проблемы посерьезнее, этот факт отчего-то расстраивает.
Я делаю последний бросок и собираю с пола дротики, раздумывая, что сказать дальше. Младший Сазерленд тем временем уныло опускается в одно из кресел у камина.
– Они меня не пустили, – признается он, вертя в руке дротик.
– Э-э… кто? – уточняю я.
– Мои родные. – Огастес надавливает большим пальцем на кончик дротика, на котором, что не удивительно, не остается крови. – Когда вы ушли из убежища, Клайв рассказал нам, что случилось. Я словно оцепенел и решил, что нужно сообщить отцу. Пошел в туалет, чтобы ему позвонить, но он не взял трубку. К тому времени, как я вернулся, охранники уже ушли, а дедушка и тети вместе с Клайвом сгрудились посреди комнаты. «Такая смерть вызовет множество вопросов», – услышал я голос Клайва. А дедушка ответил: «Людям незачем знать подробности. Нужно попридержать».
– Попридержать что? – интересуюсь я.
– Я спросил то же самое и попытался присоединиться к разговору. Все замолчали. Дед сменил тему: мол, мы отправимся к нему в дом, едва охранники там все проверят. Я спросил у тети Аннализы, что происходит, и она посоветовала не волноваться. Якобы все нормально. Хотя, кажется, сама в это не верила.
– Такая смерть… – размышляю над словами Клайва. – Но ведь все довольно просто. В него стреляли, все это слышали. Значит, есть что-то еще?
– Можешь не сомневаться! Когда мы вернулись в дом деда, он ответил на звонок и скрылся вместе с Клайвом в своем кабинете. Затем позвал моих тетушек. Я пошел следом за ними, но Клайв в буквальном смысле захлопнул дверь у меня перед носом.
– Серьезно? Он что-нибудь сказал?
– Ага. Попросил подождать в гостиной.
– Господи. – Не представляю, что может быть настолько важным, если четверо взрослых оставили скорбящего ребенка в одиночестве. – Мне жаль, Огастес. Это полный отстой.
– Не стоит удивляться, – с горечью замечает он, поднимаясь на ноги. – Они мне ничего не рассказывают. Я лишь в убежище узнал, что отец уехал на реабилитацию. Вполне ожидаемо, учитывая… обед. Могли бы и сообщить.
Огастес протягивает дротик. Я бросаю его, даже не целясь, и показываю свой лучший результат на данный момент.
– Хорошо, что твой отец получает помощь. Тебе разрешают его навещать?
– Нежелательно. – Огастес крутит глобус на столе. – Пока все сидели в дедушкином кабинете, я попытался еще раз до него дозвониться… Не получилось. Устав сидеть там под взглядами охраны, я заставил их привести меня сюда, а потом прогнал. Пошли они все на хрен. Кстати, спасибо, что постучал, – добавляет он, беря в руки новый дротик. – Ты единственный удосужился меня проведать – ну, из тех, кому не платят за сохранение моей жизни.
– Мне искренне жаль. – Кажется, я без конца твержу эти слова. Вечер становится все более неприятным. Интересно, добрался ли Люк до Аннализы, или она все еще с отцом и сестрой? Расскажет ли она ему то, что скрыли от Огастеса? – Наверное, твои родные сейчас плохо соображают.
Огастес, прищурившись, смотрит на мишень, затем поднимает руку и прицеливается.
– Это слишком мягкая версия, – замечает он.
– А твоя какая?
Огастес отправляет дротик в полет. И снова попадает в центр. На этот раз дротик, дрожа, втыкается в мишень.
– Что их больше заботят внешние приличия, чем дядя Паркер.
Глава 22Кэт
Будит меня громкий скрежет отодвигаемой тележки для белья.
– Господи! – пронзительно вскрикивает женщина.
Я сажусь, пытаясь спросонья прийти в себя, и несколько секунд спустя вспоминаю, что нахожусь в кладовке отеля «Марлоу» в Рэндалле, штат Мэн, куда сбежала с парой добросердечных пожилых женщин после…
После…
Меня вдруг накрывают воспоминания обо всем случившемся в поместье, причем настолько яркие, что я едва замечаю стоящую передо мной уборщицу. Прошлым вечером мне хотелось лишь подальше убраться от поместья Сазерленда. Теперь надо как-то выкручиваться.
План «Д» с треском провалился. Я не нашла ни Вики, ни поддельное рубиновое ожерелье. Зато умудрилась стать в некотором роде свидетелем убийства Паркера Сазерленда. Следует кому-нибудь рассказать, но… как? Я ведь попала в поместье незаконно, и история, которую скормила парням, сразу же рассыплется во время расследования. Да и убийцу я толком не рассмотрела. К чему тогда подвергать опасности Джейми и Джем?
В которых, кстати говоря, кроется другая проблема. Ни одна из них не подозревает о происходящем. Но Джем будет ждать новостей от мамы. Вдруг она уже связалась с Джейми? Или о смерти Паркера раструбили на всю страну? Или…
Нужно отсюда убираться.
Я перевожу взгляд на женщину передо мной.
– Что ты здесь делаешь? – спрашивает она с сильным ирландским акцентом.
Уборщица, примерно ровесница Джем, в синей накрахмаленной униформе. Уперев руки в бока, она пронзает меня взглядом, скорее злым, чем испуганным.
Так, похоже, я кое-что придумала. Как сказал вчера Огастес? «Ты рождаешь хаос, с которым мне не хватит сил справиться». Надеюсь, получится.
– Боже, ну и похмелье, – бормочу я, изображая избалованную тусовщицу, и с преувеличенным зевком осматриваюсь в поисках обуви и сумочки. Вид у меня наверняка подходящий. Милое черное платье Джейми безнадежно измялось, а вчерашние локоны хорошенько перепутались, в чем я убеждаюсь, проведя рукой по волосам. На полотенце, служившем мне подушкой, остались пятна от косметики. Боюсь представить, как выглядит мое лицо. Самодельные отмычки-«невидимки» валяются на полу, и я быстро запихиваю их в сумку. – Я думала, это моя комната.
– Как вы сюда попали? – прищуривается уборщица. – Эта дверь всегда заперта.
– Понятия не имею. Я вчера знатно перебрала. – Надев туфли, с трудом поднимаюсь на ноги.
– Из какого вы номера?
– Восемьсот… чего-то там, – рассеянно улыбаюсь я. – Нужно уточнить у моего парня. Вы его не видели? Очень высокий и такой красавчик…
– Просто уходите отсюда. – Уборщица со вздохом отступает в сторону.
– Большое спасибо. Хорошего дня, – воркую я и прохожу мимо. Она бормочет что-то себе под нос. Что бы ни было, вероятно, я это заслужила.
Ладно, и что теперь?
Я слишком растеряна, чтобы сесть и как следует обдумать всю эту ситуацию, поэтому лучше начать с малого. Итак, что мне нужно в первую очередь? Найти туалет, поскольку мочевой пузырь вот-вот лопнет. Да и не помешает привести себя в нормальный вид.
По лестнице спускаюсь на первый этаж отеля. Лифтом пользоваться не решаюсь – не хватало еще в этом наряде столкнуться с Джиной и Кэтрин. Да и вообще с кем угодно. Коктейльное платье, которое в субботу вечером в стенах отеля «Марлоу» смотрелось вполне удачно, воскресным утром – ну, или днем – будет здесь точно не к месту. Я достаю из сумочки телефон, но он полностью разрядился.