Однако, войдя в дом, я слышу до боли знакомые звуки громкой рвоты, доносящиеся из туалета.
– Джейми? – несусь к ней.
– Опять началось, – стонет дрожащая мама, скорчившись над унитазом.
Охваченная чувством вины, я опускаюсь рядом с ней на колени и глажу ее по волосам. Она снова вся мокрая и очень бледная.
– Прости. Зря я заставила тебя поесть.
Зачем сунула ей эти мюсли? Да потому что хотела отвлечь и убедила себя, что не стоит ей вести разговоры о покушениях на пустой желудок.
Когда приступы рвоты проходят, я обнимаю Джейми за плечи, чтобы поднять на ноги.
– Пойдем обратно в постель.
Сгибаясь под ее весом, я с большим трудом практически несу ее на себе в спальню и кладу на кровать. Мама тут же сворачивается калачиком.
– Прости, – повторяю, закрывая пластиковый контейнер с мюсли, который она оставила на прикроватном столике. – Я думала, еда придаст тебе сил.
И резко замираю с контейнером в руке. Если бы мама приходила в себя после гриппа или другого вируса, то после еды ей, несомненно, должно было стать легче. Эти домашние мюсли Джейми ест каждый день, так отчего же они снова вызвали у нее тошноту? Или с ними что-то не так?
Снова открываю контейнер и заглядываю внутрь. Хрустящие коричневые мюсли, как всегда, выглядят совершенно неаппетитно. Я высыпаю их на пол, и в контейнере остаются лишь небольшие темные крупицы. Проведя пальцем по дну, осторожно слизываю прилипший к нему порошок. Фу! На вкус будто картон.
И тут я кое-что вспоминаю. Много лет назад, когда Джейми только начала есть более здоровую пищу, мы с ней готовили смузи. С клубникой и бананом, которые так нравились нам обеим. Но в тот раз, налив в блендер миндальное молоко, мама показала мне бутылочку с какой-то рыжевато-коричневой пудрой и предложила:
– Добавим зародыши пшеницы.
– Дай-ка попробую. – Я взяла у нее бутылочку, высыпала себе в рот немного пшеничных зародышей и тут же выплюнула. – Ну и гадость! Настоящий картон, – пожаловалась я и схватила банку содовой, чтобы смыть привкус изо рта.
– Зато полезно. Если смешать со всем остальным, ты их даже не заметишь.
Но после того смузи Джейми стало очень плохо. Всего одна столовая ложка зародышей пшеницы вывела ее из строя на несколько дней. С тех пор мама отказалась от глютена, и ее больше не рвало так… до этих выходных.
Подхватив с пола горсть мюсли, я внимательно разглядываю крупицы. И теперь замечаю то, на что прежде не обращала внимания: крошечные рыжевато-коричневые частицы. Зародыши пшеницы.
Высыпаю мюсли на пол и с громким вздохом сажусь на корточки. Хорошо, конечно, что причина недомогания Джейми стала ясна. Можно не волноваться – едва весь глютен выйдет из организма, она полностью придет в себя. Однако мама уже много лет не прикасалась к зародышам пшеницы и ни за что даже по ошибке не добавила бы их в мюсли.
Значит, это сделал кто-то другой.
Кто? Зачем? Эти мюсли Джейми приготовила утром, перед отъездом в Биксби. Съела целую миску, остальное убрала в рюкзак, который сунула в багажник, а потом…
Резко выдыхаю, и Джейми ворочается на кровати.
Потом я увидела Морган с рюкзаком Джейми в руках. Молния на кармане была расстегнута. А Морган заявила, что проверяла запасное колесо.
– Господи! – Я поднимаюсь на ноги. – Это ее рук дело.
Теперь понятно, почему при виде меня она всполошилась. Зная об аллергии Джейми, Морган, по сути, ее отравила. Что ж, это ясно, вот только… для чего? У Морган не было причин вредить Джейми, разве что…
Она решила убрать Джейми с дороги.
– Возможно, ревнует, – говорю я сжавшейся в комок маме.
Мне всегда казалось, что между Морган и Джейми существует дружеское соперничество. С другой стороны, как бы я себя чувствовала, если бы мама предпочла мне одну из моих подруг? Джем всегда считала Джейми особенной и в очередной раз решила помочь ей начать новую жизнь. Саму же Морган из-за крупной оплошности она отстранила от дела Сазерленда, и, похоже, та захотела отыграться на Джейми. Или хорошенько подпортить ее отношения с Джем. Кольцо с бриллиантом в рюкзак тоже, вероятно, положила Морган, чтобы у Джем был повод обвинить Джейми в краже.
И если все так, во что еще Морган могла вмешаться?
Внезапно половина моих теорий о случившемся в эти выходные разлетается в пух и прах. Я с ходу решила, что пропавшее ожерелье взяла Вики. На тот момент это выглядело логичным. Соседка была под боком, а я отчаянно искала хоть какие-то ответы. Проблему с Вики я сумела бы решить сама. А если и здесь замешана Морган? Вдруг она захотела не только вывести Джейми из игры, но и забрать ожерелье? Морган точно знала, где его искать. И даже если выяснила, что я здесь, в Биксби, и выдаю себя за свою мать, просто дождалась подходящего момента и проникла в квартиру.
Что же в итоге задумала Морган? Доблестно «отыскать» ожерелье, которое по неосторожности упустила из виду мама? Или самой его подменить, а потом продать своему покупателю, обдурив при этом еще и Джем? Как ни крути, беспроигрышный план. Одна беда: в дело вмешался случай, когда в поместье убили Паркера Сазерленда.
И Морган затаилась. Смогла ли она совершить подмену до того, как все пошло прахом? Знает ли, что случилось с Паркером? Может, боится, что ее обвинят в его смерти? Или всего лишь страшится гнева Джем? Слишком много вопросов, чтобы сразу попробовать на них ответить. Тем более что последний вопрос кажется чересчур насущным. Опасаться Джем следует не только Морган.
– Знакомое чувство, – бормочу я, потирая покрытые мурашками руки.
Не знаю, сколько времени прошло с момента нападения на Джейми, но Джем думает, что мы уже возвращаемся в Бостон. Я не смогу объяснить, почему мы здесь задержались, не признавшись при этом, что случайно сдала «Чистюлю» с потрохами.
Нужно поскорее выпутываться из этой ситуации, пока Джем не начала задаваться вопросом, куда мы запропастились. Когда вернется Огастес, я как-нибудь уговорю его молчать. А потом выясню, что задумала Морган… ну, тоже как-нибудь.
Хотя с этим сложнее. Огастес-то рядом, а вот Морган может скрываться где угодно. И общаться со мной она ни капли не желает. Разве что…
Погрузившись в раздумья, постукиваю костяшками пальцев по ладони. Даже не зная, во что ввязалась Морган в эти выходные, Джем уже на нее сердится. А если предложить ей содействие? Морган сама вырыла себе яму. Я могу пообещать не углублять ее еще больше. Или, напротив, обрушить края и погрести Морган под гнетом земли.
Я беру мобильный и в списке контактов ищу ее имя. Эту задумку вполне можно назвать планом «П» – «последняя попытка». На самом деле план-то захудаленький: я просто бросаю в пустоту некий метафорический мяч в надежде, что Морган кинется его ловить.
«Я в Биксби с Джейми. Вчера ей было очень плохо. Знаю почему, и ты тоже. Хотела рассказать все Джем, но решила сперва дать тебе шанс объясниться. Жду завтра в десять утра в отеле „Марлоу“ в Рэндалле», – пишу я и с глубоким вдохом нажимаю кнопку «Отправить».
Глава 32Лиам
Войдя в гостевой домик, я слышу тихие звуки музыки.
– Это ты, любимая? – окликает Люк прежде, чем успеваю подняться наверх.
Вот уж точно нет.
– Это я, Лиам.
Хотя еще только три часа, Люк выходит из кухни со стаканом бурбона в руках.
– Не смотри на меня так, – бросает он, заметив, что я задерживаю взгляд на стакане. – Долгие получились выходные… – Люк хмуро наблюдает, как за мной закрывается входная дверь. – Аннализа не с тобой? Я думал, вы с Огастесом видели ее в доме Росса.
– Да, но потом она пошла с племянником в коттедж Гриффина. Огастеса… э-э… ударили в челюсть. Драка в баре, – поясняю я.
Люк поднимает брови. Надеюсь, он не станет засыпать меня вопросами – мы с Огастесом еще не успели как следует продумать всю историю.
– Ох уж эти гребаные дети богатеев!..
Само собой, глупо ждать от него поддержки или сочувствия.
– Ты знаешь охранника Дэна? – спрашиваю я. – Он сказал, что завтра мне придется разговаривать с полицией.
– Слышал, – кривится Люк. – Пустая затея. Ты все время был со мной, а я с ними уже беседовал. Наверное, им нужно до конца проверить все детали. – Он делает глоток бурбона. – Не волнуйся, сегодня пообщаешься с Клайвом. Он тебя подготовит.
– А зачем мне готовиться? – Я, конечно, много чего знаю об этих выходных, но Клайву-то это неизвестно.
– Потому что Сазерленды привыкли решать все дела по-своему. И нам нужно соответствовать.
– Соответствовать?
– Для семьи с таким влиянием имидж очень важен. Если подобные трагедии начнут обрастать слухами, они могут потерять миллионы долларов.
– Какими еще слухами? О смерти Паркера? Или… о чьей-нибудь другой?
Интересно, Люк в курсе, что Сазерленды скрывают правду о Паркере или бабушке Огастеса? Я вглядываюсь в его лицо, однако отец лишь усмехается.
– Хватит драматизировать. Просто делай, что тебе скажет Клайв, и все будет хорошо. Я уже говорил с полицией. Обычные рутинные вопросы. Они не вдавались в подробности.
Что ж, отлично. Если полицейские не стали тщательно допрашивать Люка, чья первая встреча с семьей состоятельной подружки закончилась убийством, вряд ли они уделят больше внимания его семнадцатилетнему сыну.
– Рад слышать, – киваю я. – Спасибо.
– Не за что. – Он оглядывает меня с ног до головы. – Кстати, жутко выглядишь. Прими душ и надень что-нибудь приличное к ужину с Россом. Костюм подойдет.
Это практически отцовский совет, так что я им воспользуюсь.
Спустя полчаса я стою перед зеркалом в своей комнате и завязываю галстук. В кармане вдруг жужжит телефон.
«Я зайду», – высвечивается на экране сообщение от Огастеса.
Закончив с узлом, пишу в ответ:
«Когда?»
– Прямо сейчас, – раздается за спиной его голос.
Я оборачиваюсь. Огастес в том же черном костюме, который надевал на праздник Росса, с небрежно зачесанными назад влажными светлыми волосами прислонился к дверному косяку.