На всякий случай дергаю дверную ручку. Сунув оба телефона в карман, я вновь хватаю нож для вскрытия писем и как можно тише пробираюсь через разделенное перегородками офисное пространство.
Постепенно в голове начинает вырисовываться смутный план. Наверняка в лифте поднялся мой отец. Кто же еще? В данный момент глупо заниматься самообманом. Так вот, в поисках нас он уже методично обшарил все нижние этажи. И едва увидит в мусорном ведре на кухне пустые коробки из-под готовых обедов, как сразу поймет, что мы здесь. Пока он рыщет по лабиринту офисов и коридоров, можно выйти на улицу и унести телефон Джейми как можно дальше. Не найдя нас, Кормак проверит сигнал и решит, что мы обе ушли.
Вот только…
До слуха доносится тихий звук тяжелых шагов, и я нерешительно застываю. Скорее всего, он станет проверять все двери. Вдруг Кормак вполне закономерно решит, что в запертой кладовке кто-то прячется, и без лишних разговоров начнет стрелять?
Нет, так рисковать нельзя. Нужен план получше.
Шагая по пустому офису, я напряженно размышляю. Достаю из кармана телефон Джейми, отключаю беззвучный режим и, увеличив громкость, кладу мобильный на середину комнаты. Потом, напрягая слух, с ножом для вскрытия писем в руке крадусь обратно в коридор. До меня не доносится ни звука. Надеюсь, Кормак сейчас обыскивает другой конец этажа. Как можно тише прохожу по коридору и добираюсь до задней лестницы.
Придерживая дверь одной рукой, выскальзываю на лестничную клетку и достаю телефон. Сделав долгий, успокаивающий вдох, разблокирую экран и набираю номер Джейми.
В тишине офиса мелодичный звонок походит на сигнал тревоги. Я бесшумно закрываю за собой дверь и, прижимая телефон к уху, мчусь вниз по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки за раз. Постепенно звук мобильного Джейми становится все тише. Я добираюсь до четвертого этажа. Дальше идти не решаюсь. Не хочу запыхаться, когда…
Я выхожу с лестничной клетки в коридор и закрываю за собой дверь. И в этот момент кто-то берет трубку.
– Что? – раздается в ухе низкий ледяной голос.
Не похоже, что он понимает, с кем разговаривает. Хотя должен бы. Ведь на экране телефона Джейми высветилось мое имя. И раз он узнал, где нас искать, значит, в курсе и наших новых личностей.
Я заставляю себя сделать нормальный вдох и, несмотря на то что сердце готово вырваться из груди, спокойно спрашиваю:
– В чем дело, папа?
На миг воцаряется тишина.
– Да пошла ты! – рычит он в ответ.
– Сам иди туда же.
– Глупая маленькая сучка!
– Это я глупая? Ты торчишь в пустом офисном здании, а мы едем в полицейский участок.
– Твоя потаскуха-мать не посмеет, – бросает он, но за его бессильной яростью слышится что-то еще. Страх? Не знай я, что унаследовала от этого чудовища половину своих генов, то почти наслаждалась бы его неуверенностью. Должно быть, моего отца-неудачника сильно расстраивает тот факт, что убийца из него хреновый. – Они из нее всю душу вытрясут.
– Лучше уж они, чем ты, – замечаю я. – Зря стараешься.
Я вновь ожидаю гневного, бессвязного ответа, но в трубке воцаряется молчание. Долгое, напряженное. Не в силах терпеть, я сама собираюсь что-нибудь сказать. Однако до слуха доносится тихий смех, от которого по спине пробегают мурашки.
– Хитрый ход, – произносит он. – Вот только в офисе кто-то есть.
– Нет там никого, – отвечаю я, с трудом сохраняя спокойствие в голосе из-за нахлынувшей волны паники. Наверняка он просто пытается меня запутать, напугать, заставить проболтаться. Не выйдет! Я умею блефовать не хуже. – Мы давно уехали.
– Ты уверена?
– Ну, мне ли не знать.
– Тогда скажи-ка, – с ехидством начинает он, и я практически вижу, как по его лицу расплывается злобная усмешка, – чьи шаги я сейчас слышал?
Все мое самообладание мгновенно улетучивается. Неужели Джейми? Как же она выбралась из кладовки? И зачем? Я ведь просила сидеть тихо, иначе нам несдобровать.
С другой стороны, мне тоже следовало быть умнее: просто сообщить, что мы уехали, и повесить трубку. А я начала насмехаться над опасным, отчаявшимся человеком. И сама закрыла Джейми наверху, отрезав ей все пути отступления. Если бы мы сбежали вдвоем, то, возможно, сумели бы выбраться из здания и где-нибудь в безопасном месте дождаться Лиама. Все это моя вина.
Моя вина, моя вина, моя вина…
Зажмурившись, встряхиваю головой, чтобы прояснить мысли. Необходимо взять себя в руки. Нельзя даже намеком показать ему, что Джейми еще в офисе.
– Ничего ты не слышал. Выдаешь желаемое за действительное.
Кормак снова смеется.
– Твоя мать украла у меня двенадцать лет жизни. И я намерен взыскать с нее этот долг.
– Ничего она не крала. Просто пыталась от тебя защититься! – Я уже кричу, не заботясь о том, слышит ли он меня. – В любом случае ты опоздал. Вот-вот приедет полиция. Они уже в пути…
Отчаянная ложь, и он прекрасно это понимает.
– Пока, малышка, – почти напевает Кормак; от этой жуткой колыбельной по коже бегут мурашки. – Я убью твою маму.
И прежде чем я успеваю ответить, он вешает трубку.
Меня охватывает всепоглощающий ужас. Сжавшись в жалкий комок на полу, я не могу ни шевелиться, ни думать. А в ушах вновь и вновь звенят сказанные нараспев слова отца: «Пока, малышка. Я убью твою маму».
Он исчез прежде, чем я успела ответить. Да и вряд ли я сумела бы что-то выдавить после такого заявления.
Что вообще можно на это сказать?
Нет, если я убью тебя первым.
Эта мысль похожа на крошечный проблеск огня. Легчайшее напоминание о том, что существует тепло. Медленное биение сердца в груди, которая внешне даже не двигается. Последний работающий синапс, посылающий указания затуманенному мозгу: «Вставай. Пора действовать».
Подстегнутая адреналином, я резко поднимаюсь и выскакиваю за дверь, на лестничную клетку. Тяжело дыша, засовываю телефон в карман. В шести этажах надо мной отец намерен убить маму. И что мне делать?
История повторяется. В первый раз подобное случилось, когда мне было четыре и я сидела запертая в шкафу. С тех пор меня преследовали ночные кошмары о том дне. Однако сейчас я уже не испуганная малышка. Пусть Кормак Уиттакер – худший из социопатов, с которым угораздило связаться маму, но за последние несколько дней он не раз доказал, что его вряд ли можно назвать непобедимым.
Теперь я смогу дать ему отпор.
Меня захлестывает жгучая ярость, прогоняя последние крупицы страха.
– Кормак! – кричу я, взбегая по лестнице, и голос эхом разносится по лестничной клетке. – Я здесь, трус! Я иду за тобой!
Вновь перепрыгиваю через две ступеньки за раз. В правой руке сжимаю нож для вскрытия писем, желая, чтобы он оказался столь же острым, как и моя ненависть. Но даже если и нет, я постараюсь изо всех сил, чтобы мне его хватило.
Вот седьмой этаж. Восьмой. Девятый. Впереди маячит вход на десятый. Готовая ко всему, я врезаюсь в дверь плечом и вылетаю в коридор, размахивая перед собой ножом для вскрытия конвертов.
Однако я ошибаюсь. Совсем я не готова.
Тишину пронзает невероятно громкий звук выстрела. Кто-то кричит. Я падаю на пол, царапая щеку о грубый ворс ковра, и лишь тогда понимаю, что этот крик сорвался с моих губ.
Глава 49Кэт
«Слишком поздно. Он успел до нее добраться», – крутится в голове навязчивая мысль.
Ноги подкашиваются, я падаю на пол, выпуская из руки нож для вскрытия писем. Постепенно эхо выстрела затихает в ушах, сменяясь громким стуком моего сердца. Оно еще бьется, хотя сердце мамы уже остановилось.
Моей матери – Джейми – больше нет.
Неужели решительный, целеустремленный человек, полный жизни и любви, просто так ушел? Всего пять, две и даже одну минуту назад она еще была в этом мире и дышала, а я стремилась ее спасти. Мы хотели выбраться отсюда и зажить иначе. По-другому во многих отношениях. А самое главное, что мы всегда и во всем были бы вместе.
Слезы наполняют глаза, стекают по исцарапанной щеке. Грудная клетка словно раскалывается, разрывается на части, кровоточит, и все важное в моей жизни выпадает из нее на ковер, впитывается в пол и исчезает.
Я всегда думала, что «разбитое сердце» – просто красочное выражение, но нет, оно существует. Оно отчаянно болит, а его стук глухо отдается в ушах, смешиваясь со сдавленными рыданиями.
К этому звуку примешиваются чьи-то шаги. И у меня перехватывает дыхание.
Кормак? Наверное, теперь решил добраться до меня.
И пусть внутри умерли все чувства, некий глубинный, первобытный инстинкт настойчиво велит мне двигаться.
Неуверенно поднявшись на колени, я подползаю к ножу для вскрытия писем и сжимаю его в руке. На миг приходит осознание, что он совсем ненадежный, и я вновь сдавленно всхлипываю. Как же я заблуждалась, полагая, что с его помощью смогу спасти маму! Но ничего другого у меня нет. Я не намерена безропотно умирать, даже не попытавшись хоть как-то защититься.
Опершись рукой о стену, кое-как поднимаюсь на ноги. Шаги приближаются откуда-то из-за угла. Я бросаю взгляд себе за спину. Дверь на лестничную клетку невероятно далеко, мне ни за что не успеть до нее добраться. Да и не хочется больше бегать. Пусть Джейми слишком поздно спасать, я не могу оставить ее наедине с убийцей.
На полу возникает тень – кто-то заворачивает за угол. И я бросаюсь вперед, нацеливаясь на его колени, чтобы сделать подсечку. Надеюсь, элемента неожиданности хватит, чтобы заставить убийцу споткнуться и выронить пистолет, а я смогу его ударить – в любую часть тела, до которой только дотянусь.
Я врезаюсь в идущую ко мне фигуру, и мы дружно летим на пол.
– Господи! Кэт!
Несмотря на текущий по венам адреналин, я осознаю, что сбила с ног человека гораздо более легкого и худого, чем мой отец. Женщину, которая теперь круглыми от потрясения глазами смотрит на нож для вскрытия писем, зависший в нескольких дюймах от ее груди.
– Может… э-э… не надо? – выдыхает она.