– Да, плохо дело… и что теперь? Может, все-таки вспомнишь пароль?
Бесполезно. Чего тут вспоминать? Я покачал головой.
– Мне тоже вся эта канитель не нравится. Но начальство по-своему считает. На то оно и начальство. Понимаешь?
– Понимаю.
– Тут до меня один парень работал. Так он как-то забыл про пароль и доложил о посетителе. Уволили в два счета. А хорошую работу сейчас разве найдешь?
Я кивнул.
– Может, подскажешь, а? Чуть-чуть. Подперев спиной дверь, парень выпустил изо рта струйку дыма.
– Не положено.
– Ну хоть намекни.
– А вдруг здесь где-нибудь микрофон?
– Эх!
Поколебавшись немного, парень прошептал мне в ухо:
– Очень простое слово. Слышишь? Связано с водой. Умещается в ладони. Несъедобное.
Пришла моя очередь задуматься.
– А на что начинается?
– На «пэ», – сказал он.
– Поплавок?
– Неправильно. Еще две.
– Чего «две»?
– Еще две попытки. С двух раз не угадаешь – все. Ты меня, конечно, извини, но я и так рискую. Правила из-за тебя нарушаю.
– Большое спасибо. Еще одну подсказочку, пожалуйста. Сколько букв, например.
– Может, сразу все слово сказать?
– Что ты? – с невинным видом проговорил я. – Только количество букв.
– Семь, – сдался парень. – Правильно отец говорил.
– Отец?
– Мой отец любил говорить: стоит человеку ботинки почистить, как он тебя шнурки заставит завязывать.
– Верно, – согласился я.
– В общем, семь букв.
– Связано с водой, помещается на ладони и несъедобное?
– Ага!
– Тогда поганка. Птица такая, – уточнил я.
– Если птица – значит, съедобное.
– Разве?
– Скорее всего. Хотя, может быть, эти поганки и невкусные, – засомневался парень. – И потом, поганка-то на ладони не уместится.
– А ты ее видел?
– Нет, – признался он.
– Поганка, – настаивал я. – Есть маленькие, размером с ладонь. У них мясо такое невкусное, что его даже собаки не едят.
– Погоди, – сказал парень. – Начнем с того, что пароль – совсем даже не «поганка».
– Но ведь поганка с водой связана, на ладони помещается, несъедобная. И из семи букв.
– Ошибаешься.
– В чем?
– Пароль же не такой. Не «поганка».
– А какой тогда? Парень запнулся.
– Этого я сказать не могу.
– Нечего сказать – вот и не можешь, – отрезал я со всем хладнокровием, на какое был способен. – К воде отношение имеет, на ладони помещается, несъедобное, семь букв. Кроме «поганки», нет другого слова.
– Есть, – плачущим голосом сказал парень.
– Нет.
– Есть.
– Чем докажешь? Нет у тебя доказательств. «Поганка» по всем показателям подходит. Скажешь, нет?
– А вдруг где-нибудь есть собаки, которым нравятся эти… которые с ладонь?
– Где? Какие собаки?
– У-у… – простонал он.
– Я про собак все знаю. Но таких, чтобы маленьких поганок ели, ни разу не видал.
– Неужели такие невкусные?
– Не то слово.
– Ты сам-то их пробовал?
– Нет, конечно. Зачем есть такую дрянь?
– Твоя правда.
– Может, все-таки доложишь начальству? – настаивал я.
– Что с тобой сделаешь? – смирился парень. – Попробую. Хотя, мне кажется, это без толку.
– Спасибо. Цены тебе нет, – сказал я.
– А поганки размером с ладонь в самом деле бывают?
– Еще бы.
Поганка Размером С Ладонь протер бархоткой очки и вздохнул. Его мучила зубная боль – ныл коренной зуб справа. «К врачу надо», – вертелось в голове. Тоска! Зубной врач, итоговый отчет, месячный взнос за машину, а тут еще кондиционер сломался… Откинув голову на подголовник кожаного кресла, он подумал о смерти: «Там тихо, как на морском дне».
Поганка Размером С Ладонь задремал.
Его разбудил писк интеркома.
– Что? – крикнул он, повернувшись к аппарату.
– Тут к вам пришли, – послышался голос вахтера. Поганка Размером С Ладонь посмотрел на наручные часы:
– Опоздание – пятнадцать минут.
South Bay Strut
Музыкальный фон к композиции «Дуби Бразерс» «SouthBayStrut»[31]
В Саут-Бей почти не бывает дождей. В Южной Калифорнии это обычное дело. Не то чтобы совсем не бывает, нет. Просто их выпадает ровно столько, чтобы это событие – дождь – не укоренилось здесь в людском сознании как понятие, сопровождающее естественные явления. Короче, если человек, приехавший из Бостона или Питтсбурга, скажет: «Уныло, как в дождь», то жителю Саут-Бей, чтобы понять этот нюанс, требуется где-то на полдыхания больше, чем обычному человеку.
Хоть здесь и южная Калифорния, в Саут-Бей нет ни базы для серфингистов, ни трассы для гонок «пришпоренных тачек», ни вилл кинозвезд. Просто здесь почти не бывает дождей, и только. В этом городке вы скорее встретите на улице якудзу, нежели человека в дождевике, и шприцев там больше, чем зонтиков. Не считается за редкость, если рыбаки, едва сводящие концы с концами, промышляя креветку у входа в залив, выудят из воды труп с тремя дырками в груди от пуль сорок пятого калибра. Никто особенно не удивится и при виде негра на «роллс-ройсе» с бриллиантовыми серьгами в ушах, пошлепывающего серебряным портсигаром белую девушку.
Короче, Саут-Бей-Сити – это не та южная Калифорния, где молодые, с глазами голубыми, как море, вечно молоды. Начать с того, что море в Саут-Бей не голубое. В нем плавают чернющие пятна мазута, а над водой, как сигнальные огни, мелькают окурки, которые с проходящих судов мечут моряки. А вечно молодыми здесь считают только тех, кто отправился на кладбище, не успев пожить как следует.
Разумеется, я приехал в Саут-Бей-Сити не на экскурсию. И не на поиски нравственности и высшей морали. Для этого куда лучше подходит оклендский зоопарк. Я нагрянул сюда, разыскивая одну молодую женщину. Об этом меня попросил адвокат, человек средних лет, живший в пригороде Лос-Анджелеса. Девушка одно время работала у него секретаршей. В один прекрасный день она исчезла, прихватив кое-какие документы, среди которых было и одно очень личное письмо. Обычная история – такое часто бывает. А через неделю адвокат получил письмо. В нем оказалась копия того самого письма и записка с требованием суммы, которую скромной никак не назовешь. На письме стоял почтовый штемпель: «Саут-Бей-Сити». Адвокат готов был заплатить эти деньги, резонно полагая, что из-за пятидесяти тысяч долларов мир не перевернется. Однако, вернув оригинал письма, шантажисты вполне могут оставить себе сколько угодно копий. Таких случаев тоже сколько угодно. Как частный детектив, я взялся за это дело. Сто двадцать долларов в день командировочных, две тысячи долларов в случае успеха. Выгодная сделка. В южной Калифорнии за деньги можно купить все. А то, чего нельзя, никому не нужно.
С фотографией женщины я начал один за другим обходить местные бары и клубы. Лучший способ, если хочешь кого-то быстро найти в Саут-Бей. Это все равно что внедриться в стаю акул с бифштексом в руке – на кусок обязательно кто-нибудь кинется. Тут уж как повезет – или пулю из автомата получишь, или полезную информацию. Реакция будет в любом случае, а мне как раз это и было нужно. Походив так три дня, я оставил название гостиницы, где жил, не одной сотне людей, после чего засел в номере. Пил пиво банку за банкой, чистил свой сорок пятый калибр и ждал этой самой реакции.
Ожидание – еще та работенка. Тяжелое занятие. И хотя профессиональная интуиция говорила, что результат обязательно будет, все равно – ждать было невмоготу. Я просидел в номере и второй день, и третий, и нервы понемногу начали сдавать. Стало казаться, что лучше выйти на улицу и потеребить общественность. Может, так дело быстрее пойдет.
И все же я решил ждать. Мне тридцать шесть, умирать вроде рановато. Тем более не хотелось лишиться жизни где-то на задворках, в каком-нибудь пропахшем мочой переулке Саут-Бей-Сити. Здесь с тачками обращаются лучше, чем с покойниками. Вряд ли найдется много желающих умереть в этом городишке.
Реакция последовала на третий день, после обеда. Я закрепил сорок пятый калибр скотчем под крышкой стола и, взяв маленький револьвер, приоткрыл дверь на несколько сантиметров.
– Руки на дверь! – скомандовал я. Отправляться на тот свет раньше срока в мои планы не входило. Я об этом уже не раз говорил.
Какой бы выгодной сделка ни была, жизнь все равно дороже.
– Хорошо, хорошо. Не стреляйте. – Говорила женщина.
Медленно отворив дверь, я впустил ее и защелкнул замок.
Фотография не обманула – передо мной стояла великолепная представительница женской породы. Великолепнее, чем на снимке. Великолепные светлые волосы, грудь – как рвущаяся в космос ракета. Связавшись с таким экземпляром, мужчина в среднем возрасте вполне мог выйти из этого приключения обобранным до нитки. Платье сидело на ней безукоризненно. Плюс каблуки сантиметров двенадцать, не меньше, и лакированная сумочка. Она присела на край кровати.
– Кроме бурбона, ничего предложить не могу. Выпьете?
– Пожалуй.
Протерев носовым платком стакан, я налил в него на три пальца «Олд Кроу» и протянул своей гостье. Она попробовала и разом отпила половину.
– За прекрасную дружбу?
– Предположим, – сказал я. – И для начала поговорим о письме.
– Не возражаю. О письме. Это так романтично. А о каком письме, кстати?
– О том самом, что ты украла и кое-кому как улику передала. Ну что, вспомнила?
– Ничего я не вспомнила. И никакого письма не крала.
– Может, скажешь, что и секретаршей у адвоката в Лос-Анджелесе не была?
– Конечно. Сказали, дадут сто баксов, если просто сюда приду и сделаю тебе приятно…
Черный комок подкатил к желудку. Столкнув женщину на пол, я выдернул из-под стола сорок пятый калибр и плюхнулся рядом с кроватью, едва успев разминуться с автоматной очередью. Она прошила мой номер с грохотом, который извлек amp;т из своих барабанов Джин Крупа. Пули дырявили дверь, вдребезги крушили стекла, вспарывали обои на стенах. Осколки вазы разлетелись по всему номеру, из матраса клочками сладкой ваты вылезла начинка. Автомат Томпсона переделывал мир на свой лад.