Эффект Вэйтроуз заключается в том, что собственность, расположенная ближе к крупным и стильным торговым центрам, не просто более желательна, но еще и продается на 12 процентов дороже, что сказывается и на арендной плате. Чтобы сократить путь к вожделенному печенью герцогини Корнуоллской и найти на него деньги, подруга решила устроить дома настоящую чистку — и продать значительную часть своих материальных благ на eBay.
— Я собиралась устроить «КонМари», — сказала подруга, вдохновленная манифестом японского гуру уборки Мари Кондо «Магическая уборка: японское искусство наведения порядка дома и в жизни», — но там написано, что нужно благодарить носки за то, что они мне хорошо послужили, так что от этой идеи пришлось отказаться.
Кондо рекомендует всему находить свое место (поверхности кухонных столов, к сожалению, местом не считаются), чтобы создать в доме уют и избавиться от хлама. 2015-й стал годом Кондо. Но некоторые из наиболее авангардных ее идей — включая одушевление белья и приносящее удачу мытье туалета — не всем по душе. И моя подруга от этого решила отказаться.
— Возможно, история меня сурово осудит, но я смело выступлю и скажу: «В жизни всегда найдется что-то более интересное, чем складывание носков. И хотя без мытья туалета не обойтись, загадывать при этом желание я не собираюсь». Мне нужен более практичный земной план.
Пока она рассказывала о своих приключениях в мире уборки, я внезапно подумала: а может быть, существует датское искусство избавления от хлама?
Рассмотрев купленные Легоменом изделия датских дизайнеров, вписавшиеся в жизнь двух британцев, маленького мальчика и собаки, я обнаружила сходство между японским и датским подходом к жилищу. Обе культуры буквально одержимы эстетикой дизайна, минималистической простотой, функциональностью и строгими линиями. Обе культуры не выносят хлама. Может быть, скандинавский подход к интерьеру — это именно то, что нужно моей подруге?
Я связалась с датским дизайнером интерьеров Перниллой Мёллер Фолкарелли, чтобы проверить свою теорию и избавиться от хлама.
— Датчане предпочитают иметь дома меньше предметов, но самого высокого качества, — сказала Пернилла. — Мы не любим «хлам», мы покупаем немного качественных изделий, чтобы дом стал счастливым местом, где приятно проводить время.
Датчане вообще не такие материалисты, как жители других стран, — это показало исследование Института изучения счастья в Копенгагене. Пернилла рассказала мне, как ее соотечественники выработали новые эстетические идеи.
— Мы видим красоту в простом, функциональном дизайне. И еще мы страшно любим повседневные самодельные предметы. Поэтому так часто здесь можно встретить керамику ручной работы и вязаные вещи.
Мари Кондо призывает последователей ценить свои вещи — они могут стать «искрами радости». Датчане устраивают своим вещам «тест удовольствия».
— Все вещи должны либо выполнять определенную функцию, либо быть красивыми, либо доставлять удовольствие. И такой тест проходит все.
Уильяму Моррису понравилось бы жить по-датски. Датчане не сентиментальны. Они не привязываются к вещам, которые им не нравятся или просто не нужны.
Кондо пишет, что цель каждого подарка — быть принятым. Каждый датский подарок снабжен чеком возврата, чтобы получатель мог обменять его на что-то другое, если сочтет нужным. Без заморочек. Потому что в Дании важно то, что полезно. Как человек, который, получив ненужный подарок, вечно терзается чувством тревоги и ужасной неблагодарности, я оценила это в полной мере[30]. Датчане не только возвращают нежеланные подарки, но и не считают нужным сохранять «очаровательные тарелки, которые Томми раскрасил, когда ему было три года», и семейное «наследство», не соответствующее их эстетическим вкусам.
— Датчане не боятся менять и переставлять вещи, — сказала Пернилла. — Нечто, полезное когда-то давно, может утратить свою функцию — и мы избавляемся от этого! Мы оцениваем свой образ жизни и подбираем интерьер соответственно.
Датчане следят за вещами в доме и проповедуют минимализм.
— Так и убираться проще… — добавила Пернилла, и я оценила ее слова по достоинству.
Датчане не приглашают уборщиц, потому что в социал-демократическом обществе каждый сам моет свой туалет (хотя и не в надежде на то, что это принесет ему удачу). При короткой рабочей неделе в 33 часа большинству датчан хватает на это времени. Но мы с Легоменом работаем больше 33 часов в неделю. И нам не удается поддерживать в доме идеальный порядок. Я кинула взгляд на собаку, которая похрапывала на солнышке. При каждом ее выдохе по полу летел темный клубок пуха, а при каждом вдохе тот же клубок возвращался на прежнее место. Маленький Рыжик часто указывал на эти клубки, сопровождая жест громким и осуждающим: «Ого!» Я сказала ему, что это просто «пыльные кролики» и они могут стать его игрушками. С тех пор он полюбил эти клубки, но мы все же стали пылесосить пол чаще. Если дома станет меньше барахла, мне будет легче убираться, а это здорово.
Поняв, к чему стремиться, я поблагодарила Перниллу и связалась с подругой через FaceTime. Я предложила ей выполнить операцию «Форма для льда», следуя принципам датского искусства избавления от хлама, и она согласилась. Мы приступили к работе.
Согласно теории Левина, начать следовало с «разморозки»: то есть мы должны были осознать и оценить статус-кво. Я решила начать с раскладывания всей одежды и поиска дублирующих вещей и больше не подходящих мне. Подруге я посоветовала начать с того же.
— Будь готова к тому, что во время «разморозки» тебя охватят сильные чувства: отрицание, нетерпение, подавленность из-за неопределенности и сомнений.
Подруга сказала, что при разборке гардероба следует обратить внимание на вещи, которые не надевались в течение последнего года. Я же ответила, что меня терзают неопределенность и сомнения и я не готова к такой безжалостности.
— Не занудствуй! Статистика утверждает, что мы 80 процентов времени носим 20 процентов своей одежды.
Я пробормотала, что читала что-то подобное.
— То есть бо́льшую часть времени ты носишь одно и то же. Я в этом убедилась, когда мы встречались в прошлом году, — заявила мне подруга.
Я посмотрела на серые джинсы и просторный черный свитер, в котором привыкла работать, и решила, что подруга права.
— Так что или избавляйся от того, что не носишь, или начни это носить.
— Хорошо, хорошо, — пробормотала я, отключилась и начала разбирать ящики, вытаскивая давно забытые платья и мятые джемперы.
Под пальцами ощущались шелк, шерсть и хлопок, а порой попадались неприятные искусственные материалы, явно горючие.
От этого точно нужно избавиться.
Все это я свалила на постель, а когда места не осталось, на пол. За десять минут комната превратилась в филиал благотворительного магазина. Повсюду царили хаос и беспорядок. Сердце у меня забилось от осознания того, о скольких вещах я попросту забыла. Это просто неприлично — иметь так много и ценить так мало. Я попыталась навести порядок, складывая вещи стопками, но от этого стало только хуже. Я поняла, что у меня девятнадцать черных футболок!
Никому не нужно столько черных футболок. Даже бродягам… Или готам…
Я достала целую кучу одежды, которую носила до, во время и после беременности. Уже несколько лет я ее не надевала. На вешалке собрались бюстгальтеры — всех размеров. Правда. Всех. Размеров. Многие я хранила, потому что они были дорогими, но какой в них смысл? Это давно потраченные деньги… Я уже забыла об этих расходах… Хранить их смысла не было, потому что они мне не подходили.
У меня сохранились десятки платьев от прежней жизни в Лондоне. Они более не соответствовали моему стилю жизни, да и вообще любому «стилю». Все они предназначались исключительно для вечеринок. Золотисто-бронзовое платье с пышной юбкой (смотрится красивее, чем звучит), которое купил мне в подарок бывший бойфренд. В нем я должна была пойти на свадьбу его сестры, но он бросил меня за две недели до праздника. С тех времен я несколько раз его надевала, чтобы ему не пропадать даром, но ни разу оно не доставило мне удовольствия. Кроме того, я вечно появлялась на свадьбах в платьях, до слез напоминавших платья подружек невесты, и мне постоянно приходилось провожать пожилых родственников в туалет. У меня было три платья для свадеб типа этого. Больше чем достаточно. Без них наш дом станет лучше.
Я забрала Рыжика из детского сада, и он принялся мне помогать, собирая скатанные в клубок носки и колготки и кидая их мне обратно. В конце концов, мне удалось кое-что разобрать, одновременно наигравшись с Рыжиком в мячик. Легомен вернулся и застал нас за этим увлекательным занятием.
— Я устроила уборку! — с гордостью сообщила я, уклоняясь от колготочных мячиков. — Захламленный дом — все равно что захламленный разум!
Словно невзначай я предложила ему к нам присоединиться. Устраивать чистку за кого-то — плохая идея[31], и я уже на собственном горьком опыте убедилась, что невозможно заставить человека измениться, если он не хочет.
Нужно вдохновить его личным примером — вызвать цепную реакцию разборки завалов…
— Это будет весело! — пообещала я.
Легомен посмотрел на меня взглядом мишки Паддингтона и отправился заваривать чай. С лестницы он крикнул:
— Скажи, а если захламленный дом — все равно что захламленный разум, то с чем ты сравнишь пустой дом? А?
Ответить мне было нечего. Но я знаю своего мужа: в конце концов ему наскучит сидеть внизу в одиночестве и захочется поиграть. А если это будет нашей единственной игрой, то он присоединится к нам… В этот момент я поймала особенно опасный комок колготок в 60 ден.
Через десять минут в дверях появился Легомен в потрепанном черном костюме, который с большой натяжкой можно было назвать «уютным».
— Ты не думаешь, что он мне мал? — спросил муж.