Он снова уронил голову ей на колени, скрестил руки на груди, закрыл глаза и снова застонал.
— Впрочем, кое-что могло бы облегчить мои страдания.
— Да? Что угодно, только назови. Врач? Аспирин? Вино? Водка? Говори же!
— Не найдется ли у тебя случайно формы медсестры?
Кристи пристально посмотрела в лицо своей жертвы. Макс открыл оба глаза и подмигнул:
— Я всю жизнь был неравнодушен к медсестрам.
Оба рассмеялись; Кристи помогла ему подняться, усадила за стол и, взяв миску с водой и бумажные полотенца, принялась обрабатывать рану.
— Все не так плохо, как я боялась, — сказала она, промыв рассеченный над бровью лоб. — По-моему, даже нет необходимости накладывать швы. Но какая же я идиотка! Прости, пожалуйста. Мне правда очень стыдно.
— Наверно, я это заслужил, — ответил Макс.
Она молча сжала ему плечо, потом встала и вылила красную от крови воду в раковину.
— Ладно. А теперь мне нужен какой-нибудь антисептик. Чем здесь пользуются? Есть у тебя йод?
— Вообще в доме не держу. — Макс потянулся за стоявшей на столе бутылкой marc. — Попробуй вот это. Убивает все известные науке микробы. Канализационные стоки тоже отлично прочищает.
Смоченным в алкоголе тампоном Кристи промокнула рану, затем разрезала чистое посудное полотенце на ленты и перевязала ему голову.
— Ну вот, — удовлетворенно произнесла она. — А ты уверен, что не стоит вызывать врача?
Макс попытался покачать головой, но сморщился от боли.
— Зачем портить такой приятный вечер? — обронил он.
ГЛАВА 12
Наутро, полюбовавшись в зеркале для бритья своей изрядно пострадавшей физиономией, Макс отогнул повязку из драного посудного полотенца и осмотрел багровый рубец над левым глазом. Если не считать боли при малейшем прикосновении к ране и неприятного стука в висках при резком повороте головы, он сравнительно легко отделался. Доктор Клерк, деревенский врач, в два счета обработает и перевяжет рану. Медленно и осторожно Макс стал спускаться вниз, надеясь ускользнуть от бдительной мадам Паспарту, обожающей драматизировать события: она вполне способна вызвать Médecins Sans Frontières[108] и набитый санитарами вертолет в придачу.
Но маневры Макса оказались напрасными. Мадам Паспарту уже подкарауливала его за дверью кухни, рядом топталась снедаемая тревогой Кристи.
— Я всю ночь глаз не сомкнула, — объявила девушка. — Переволновалась ужасно. А вдруг, думаю, у тебя возникнут, ну, какие-нибудь осложнения — шок, психическая травма после пережитого. Ночью принесла тебе пару таблеток адвиля, но ты крепко спал. Как сейчас себя чувствуешь?
Макс не успел ответить: мадам Паспарту, прижав ладони к щекам, запричитала:
— Oh la la la, le pauvre![109] Что с вашей головой?
Макс осторожно тронул повязку из посудного полотенца:
— Ничего страшного. Ушибся, когда работал в саду.
— Работал в саду? Ночью?!
— Согласен. Большая глупость с моей стороны. Напрасно взялся за лопату в темноте.
— Не двигайтесь. — Мадам Паспарту достала мобильник из кармана брюк, на сей раз ярко-зеленых. — Я позвоню Раулю.
— Раулю?
— Кому же еще? У него карета скорой помощи.
Макс замотал было головой, но тут же об этом пожалел.
— Не надо, прошу вас. Все обойдется. — Он повернулся к Кристи и перешел на английский: — Хочу показаться деревенскому врачу, пусть посмотрит, что и как.
Кристи убедила его доверить руль ей, и они уехали. Мадам Паспарту, стоя на пороге, еще долго взволнованно причитала и бормотала себе под нос про возможное сотрясение мозга и почитаемую во Франции панацею — антибиотики.
Не прошло и получаса, как Максу был сделан укол от столбняка, а вместо окровавленного посудного полотенца на голове появилась профессионально наложенная повязка. От врача Макс вышел с целой пачкой рецептов; в приемной его ждала Кристи.
— Не вздумай болеть во Франции, — предупредил он. — От одной канцелярщины можно слечь на неделю.
Взглянув на него, Кристи не могла сдержать улыбки:
— У доктора, видно, кончился белый бинт. Или ты сам попросил розовый?
Они зашагали к кафе и у входа столкнулись с Русселем; с утра пораньше подкрепившись кружкой пива, он направлялся на работу. Он пожал Максу руку и конечно же уставился на его забинтованную голову:
— Eh alors? Что это вас?..
— Ушибся в саду, — поспешно ответил Макс. Предупреждая неизбежные расспросы, он стал знакомить Кристи с Русселем; тот галантно сдернул кепку и наклонил голову:
— Рад познакомиться, мадемуазель. Вы, стало быть, остановились у месье Макса? Тогда, я надеюсь, вы тоже придете к нам сегодня поужинать. Моя жена приготовила civet из кабана. — Он собрал пальцы в щепоть и поцеловал. — Кровь из туши сцедили, все как положено, а с бутылочкой "Шатонёф-дю-Пап"...
Не видя никакой реакции, Руссель повернулся к Максу и недоуменно пожал плечами.
— Мадемуазель не говорит по-французски, — объяснил Макс. — Но я уверен, она с удовольствием придет. Она кровь любит.
Неопределенно хмыкнув и бросив косой взгляд на Кристи, Руссель затопал прочь, а Кристи с Максом принялись за круассаны и кофе.
Смахнув с губ крошку от круассана, Кристи обняла ладонями чашку и вдохнула чудесный аромат утреннего кофе с горячим молоком.
— Макс, скажи мне одну вещь... Когда тебя спрашивают про твою голову, ты что отвечаешь? Говоришь все, как...
— Ушибся в саду. По-моему, коротко и ясно.
Она погладила его по руке:
— Спасибо. Какой ты милый.
Всего лишь маленькое кровопролитие, а как благотворно подействовало на их отношения, поразился про себя Макс, а вслух сказал:
— Руссель пригласил нас сегодня на ужин, и я согласился. Надеюсь, ты не против. Такое здесь редкость. Обычно французы иностранцев домой не зазывают, разве только давних знакомых. Стоит пойти. Это тебе не ужин в Калифорнии.
Кристи не отозвалась; она пристально смотрела мимо Макса на даму, которая направлялась прямиком к их столику:
— Готовь опять историю про садовую травму. Вон еще одна слушательница.
Макс обернулся и увидел Натали Озе в элегантном костюме и туфлях на высоких каблуках; на лице ее играла улыбка.
— Я только что встретила Русселя, — сообщила она. — Он говорит, у вас был конфликт с деревом. — Она слегка коснулась губами щек Макса и внимательно поглядела на него поверх темных очков. — Розовое вам к лицу. Надеюсь, ничего серьезного?
— Я-то в полном порядке, а вот бедному дереву досталось. Натали, хочу познакомить вас с моей приятельницей, Кристи Робертс. Прилетела сюда из Калифорнии.
Натали сняла очки, чтобы получше разглядеть Кристи, и лишь затем пожала ей руку.
— Я должна была сама догадаться. Прямо как с фотографии калифорнийских девушек. У них всегда такой невинный вид. — Не выпуская руки Кристи, Натали обернулась к Максу: — Très jolie[110].
Макс кивнул. Кристи кашлянула. Натали отпустила ее руку.
— Слушайте, Макс, у меня для вас новости. — Она опять надела темные очки и вместе с ними — деловое выражение лица. — Я договорилась с энологом — одним из лучших, он приедет взглянуть на ваши лозы. Надеюсь, он позвонит перед приездом, но вообще-то рассчитывает прибыть из Бордо завтра же. Нам повезло, что удалось его залучить; во Франции он почти не бывает.
Макс, естественно, рассыпался в благодарностях, а Натали продолжала:
— Завтра я уезжаю в Марсель, но это не важно. Когда вернусь, может, нам удастся вместе пообедать, и тогда вы мне все подробно расскажете. — Она с улыбкой обернулась к Кристи: — А если прихватите с собой вашу подружку, я смогу попрактиковаться в английском. — Она игриво помахала им пальчиками: — Пока.
Изящно покачиваясь и цокая каблучками, она засеменила прочь.
Кристи выдохнула и покачала головой:
— Уж эти мне француженки. Клеются ко всем подряд.
— Просто флиртуют, — заметил Макс. — Старинная французская традиция, как и лихачество за рулем.
— Но ко мне-то чего ради клеиться? Я еле вырвала у нее руку.
— Ты на что намекаешь?
— Догадайся сам.
— Странно. Такое мне в голову не приходило, — задумчиво сказал Макс, глядя вслед Натали, которая как раз свернула с площади на улицу, что вела к ее конторе.
Днем Макс пошел показывать Кристи угодья вокруг дома. После вчерашнего бурного объяснения им было куда легче общаться, чем прежде. Забыв про перепалки, они брели по винограднику и обсуждали, куда завтра повести энолога. Кристи чувствовала себя в винограднике как дома — недаром же она хвалилась, что вино пьет с пеленок; наметанным глазом окидывая лозы, она тут же отметила отсутствие сорняков и мучнистой росы. Лозы здесь обрезают и подвязывают по-своему, сообщила она Максу, но в общем и целом все делается так же, как в Калифорнии, только в Напе любят еще и красоту навести, и в конце ряда лоз обычно сажают розовый куст.
— Я видел подобное на снимках виноградников Бургундии и Бордо, — заметил Макс, — но тут красотой, пожалуй, не очень увлекаются. Наверно, считают, что раз розовыми бутонами не напьешься, то зачем попусту стараться?
— На самом деле это не украшение, скорее нечто вроде канарейки, которую шахтеры брали в забой; при малейшей примеси вредных газов в воздухе птичка заболевала и дохла. Вот тебе и сигнал тревоги. Так и розы на винограднике: чуть заведется какая-нибудь зараза, розы ее подцепят первыми. И у тебя будет время обезопасить лозы. Очень толковая придумка, хоть и возникла она во французских головах. — Кристи искоса глянула на Макса. — С другой стороны, если бы не Америка, никаких виноградников здесь не было бы и в помине.
— Ты про того мерзкого жучка?
— Да, — кивнула Кристи, — про филлоксеру. В девятнадцатом веке, в шестидесятые годы, она сожрала во Франции почти все лозы до единой. Но когда выяснилось, что наши лозы филлоксере не поддаются, американцы привезли сюда миллион с лишним корневищ и привили к ним европейские сорта. В