лаю очень широкие жесты с Блейк-Змеем. Но у меня такое чувство, что Лиза сейчас говорит не о сексе.
– Да. Твой принцип: «все или ничего». Найди то, что ей очень нужно, и дай ей это. Девчонке придется обратить на это внимание.
– И правда.
– Конечно.
Я еще немного это обдумываю.
– Но даже если я что-то сделаю, она все равно может меня отшить.
– Такое может случиться, – признает Лиза, протирая стойку. – Но тогда ты будешь знать, каково это.
Мать твою. У меня резко перехватывает дыхание: кажется, что я уже знаю, каково это.
Я смогу. Я не смогу
– Проснись и пой!
Громкий веселый голос прерывает мою не особо спокойную спячку. Я не успеваю моргнуть, как весь мир опрокидывается и я падаю на пол. Какого черта?..
Я со стоном потираю руку, которая пострадала от знакомства с паркетом. Осознаю, что упала со стула. Я что, заснула за столом? Тру ладонями лицо. Да, я точно отключилась ночью за зубрежкой. На страницах учебника, послужившего мне подушкой, осталась лужа слюны и отпечаток щеки.
– О боже, ты в порядке? – Вайолет поднимает меня на ноги. Ее зрачки за стеклами очков округлились от беспокойства. – Я не хотела тебя пугать.
– Все в порядке. – Тру уставшие глаза. – Который час?
– Восемь тридцать.
Я ахаю.
– Серьезно? – Блин. Наш экзамен по патофизиологии и фармакотерапии (два слова, о существовании которых я не знала, пока не стала учиться на медсестру) начнется через тридцать минут. Я даже не успею сходить в душ, черт возьми. – Почему ты не разбудила меня раньше?
Она морщит лоб.
– Разбудила. Ты сказала: «Я встала!» – и продолжила читать.
Да? Прекрасно. Некоторые люди ходят во сне. Я, по всей видимости, в таком состоянии учусь. Вот только… Ни слова не помню из учебника. Как и из записей лекций. Паника завладевает мной, пока я пытаюсь воспроизвести хоть каплю информации с занятий. Мать твою. Я завалю этот экзамен.
Вайолет не замечает моего состояния.
– Надо одеться, – сообщает она мне.
Да неужели? Я бегаю по комнате, хватая одежду, а потом вылезаю из вчерашних мятых джинсов и свитера. Соседка наблюдает, прислонившись к двери.
– Ты уходишь или подождешь, чтобы пойти в аудиторию вместе?
– Могу подождать, – снисходительно говорит она.
Я натягиваю чистые штаны для йоги. Эх. Поверить не могу, что уснула в джинсах. Теперь бедра покрыты красными линиями в тех местах, где деним упирался в кожу.
– Хочешь, чтобы я поспрашивала тебя, пока собираешься? – спрашивает она.
Если бы это сказал кто-то другой, то я бы посчитала это проявлением заботы. Но в интонации Вайолет есть нотка самодовольства. Конечно, после «Стикс энд Стоунз» мы стали лучше общаться. Но это не отменяет того, что девушка любит соревноваться. Она хвастается каждый раз, когда лучше пишет контрольную, злорадствует, когда ее хвалят наши клинические инструкторы, и никогда не забывает напомнить, что она лучшая в группе.
Я далека от лидеров, но и не среди худших. Скорее, в середине списка, что очень обидно. Я хороша в практических вещах (я тайно злорадствую, когда куратор отмечает мои успехи), но теория дается тяжелее, чем я ожидала. Конечно, здесь преуспевает Вайолет, о чем она никогда не дает забыть.
– Спасибо, не надо, – отвечаю я, проскальзывая в футболку с V-образным вырезом. – Не люблю проходиться по материалу прямо перед экзаменом. Это затуманивает мой мозг.
Она пожимает плечами.
– Ну, ладно. Мне тоже не надо ничего повторять. Я выучила этот учебник еще до начала занятий. – Ну конечно, выучила.
Я ныряю в общую ванную на нашем этаже, и Вайолет следует за мной. Наспех почистив зубы и расчесав волосы, я сую под футболку дезодорант, провожу им под мышками и застегиваю косметичку.
Пять минут спустя мы, купив кофе в фойе, идем по кампусу. Мои внутренности скручиваются с каждым шагом. Я невероятно нервничаю, и полчашки бодрящего напитка на голодный желудок не помогает успокоиться.
По большинству курсов в нашей программе мы получаем только «зачет»/«незачет». Но этот – исключение: чтобы сдать экзамен, надо получить выше семидесяти баллов. Это оценка, которую проверят, когда станут пересматривать статус стипендии.
Хорошая новость в том, что я уже сдала все остальные предметы. Но я не могу позволить себе получить плохую оценку. Я должна надрать всем задницу сегодня.
– А что у вас там с Блейком Райли? Вы расстались?
Любопытный вопрос Вайолет вырывает меня из панической спирали.
– Что? Нет. В смысле, мы и не встречались.
– Но ты ходила с ним на прошлой неделе на благотворительное мероприятие. По всему интернету были ваши фотографии.
Да? Положа руку на сердце, последние десять дней я не отходила от учебников. О Блейке я даже не думала. Ни о ком. Даже вчера вечером получила от Джейми сообщение с простым текстом: «Ты жива?» Я ответила: «Учусь. Отстань». И, в общем-то, это единственное мое взаимодействие с внешним миром после «Сломанных Лап».
– Уж ты-то должна знать, что эту неделю я была замужем за письменным столом, – напоминаю я Вайолет. – У меня не было времени ни с кем видеться.
– Да, он вообще тебе не писал, – замечает она. – До той вечеринки он постоянно присылал тебе сообщения.
Я хмурюсь. Во-первых, она следит за моими сообщениями? И, во-вторых, она права. Прошло уже много времени с тех пор, как Блейк присылал беспорядочно нелепые или изысканно похотливые сообщения.
Он меня избегает? Злится? Но почему? Наша дружба с привилегиями подходила обоим. К тому же Блейк не способен испытывать негативные эмоции. Он позволяет лживой бывшей общаться со своей бедной, ничего не подозревающей семьей, потому что не хочет порочить репутацию девушки. Сомневаюсь, что он вообще знает, что такое ненависть.
И все же я не в восторге от мысли, что он может меня избегать. Мне нравится эпизодический секс без обязательств. Это идеальный способ снять стресс, неплохой оргазмический перерыв в моем хаотическом графике и эффективное средство для временной амнезии, которое заставляет забыть о пустом банковском счете.
– Видимо, он занят, – наконец отвечаю я.
Вайолет выразительно на меня смотрит.
– Что?
– Эм, он хоккеист, Джесс. Если он тебе не звонил, это значит, что он «занят».
Я поднимаю к губам стаканчик с пеной и делаю глоток.
– В смысле?
– В смысле, он спит с кем-то другим.
Кофе застревает в горле, и требуется несколько секунд кашля, чтобы вернуть возможность говорить.
– Он не спит ни с кем другим, – бормочу я. – И даже если бы спал… – Я замолкаю. Даже если бы спал, то что? Я была бы не против?
Ну, наверное, мне пришлось бы смириться. Мы никогда не говорили, что не можем видеться ни с кем другим. Мы согласились, что наши встречи не станут привычкой. Поэтому как я могу злиться, если он встречается с другими? И почему эта мысль пришла мне в голову сейчас? У Блейка внимания столько же, сколько у дрозофилы. Он забывает о моем существовании, как только застегивает штаны и уходит.
От этой мысли все сжимается в груди. Ладно, это больно. И от мысли о том, что он спит со мной и занимается сексом с кем-то другим, во мне что-то просыпается. О нет. Кажется, это ревность.
Я молчу, и Вайолет заговаривает опять:
– Я только хочу сказать, что большая часть клуба Торонто состоит из бабников. Райли всегда был одним из них. Если ты его не застолбишь, то он переключится на другую.
– Я не хочу его столбить. – Но я ставлю под сомнение свои же слова, потому что… может, хочу? Нет, конечно, нет. Если бы я попросила Блейка не спать с другими, то это бы означало, что между нами возникнут обязательства. А я не желаю.
Она пожимает плечами.
– Тогда тебе нельзя злиться на то, что он тебе не пишет.
«Я не злилась!» – хочется крикнуть в ответ. Я даже не замечала молчание Блейка, пока она об этом не заговорила.
Я внезапно задумываюсь, а не пытается ли она промыть мне голову. Я так переживала из-за экзамена, а теперь в мозгу совсем беспорядок. Но нельзя быть настолько расчетливой, правильно? Уверена, она просто пыталась завести разговор.
Когда мы заходим в лекционный зал, я прогоняю из головы все мысли о парне и заставляю себя сконцентрироваться на важном. Сдать экзамен. Отлично справиться с этой программой. Доказать всем, что Джессика Каннинг не ходячая катастрофа.
Я смогу.
Знаю, что справлюсь.
Я не смогу.
В миллионный раз с тех пор, как села, я перевожу взгляд на часы над дверью. На экзамен отводилось три часа. Осталось десять минут.
Я еще не ответила на один вопрос. Он самый сложный, и я решила оставить его напоследок после того, как потратила первые двадцать минут на тщетные попытки придумать хоть что-то.
Нужно выбрать одну из болезней в списке и провести «систематический анализ процесса заболевания, физиологических изменений и воздействия сестринского обслуживания с обоснованием выводов в рамках патофизиологии». Что это вообще за хрень?
Я ощущаю покалывания в глазах и командую себе не плакать посреди лекционного зала. У меня осталось десять минут, чтобы заполнить пару листов. Точнее, девять, потому что я потратила целую минуту на панику по этому поводу.
Вайолет, конечно, давно ушла. Она светилась, как солнце, когда сдавала работу тридцать минут назад. Предполагаю, сейчас она сидит в университетской кофейне и хвастается всем успехом.
Хватит думать о своей соседке! Напиши хоть что-то!
Я делаю вдох и решаю воспользоваться мантрой, которой научил Уэс, когда увидел, как я психовала из-за цветов на свадьбе.
Все будет нормально.
Все будет нормально.
Все будет нормально.
Я медленно выдыхаю. Ого. Ладно. Вроде сработало. Уэс хорошо разбирается в том, как успокоить себя.
Твердо держа ручку, я наклоняю голову и начинаю отвечать. Я пишу так быстро, как только могу, не утруждая себя перечиткой каждого предложения, которой занимаюсь обычно. На это нет времени.