Стараясь оставаться реалистом, я проецировал себя слишком далеко в будущее, отводя при этом взгляд от настоящего. Однако оно неумолимо вмешалось и удивило меня. Под утро, когда мы с Джеммой спали, похитители кошек, несколько дней назад укравшие возле кафе настоящую Роско, пробрались в дом и снова поменяли животных. Не представляю, что послужило поводом, но это воодушевляющий пример того, что даже у плохих людей иногда просыпается совесть. Неизвестно, где они держали настоящую Роско, но, судя по тому, как беззаботно она приветствовала меня утром, условия были отнюдь не травмирующими. Кошка прибежала в кухню, покорная. Я коснулся ее, и Роско издала нечто вроде дружелюбного «мяу».
Она мило ответила на приветствия Ральфа, Шипли и Медведя, и когда я взял ее на руки, в ней больше не чувствовалось злости. Я принес котенка в спальню и положил на кровать рядом с Джеммой. Мы с удивлением наблюдали, как наша изумительная киска — та самая, с которой мы познакомились у Джасмин, — выполнила каскад ловких прыжков. Лишь поднявшись наверх, поняли истинную причину перемены настроения Роско. Все последние дни туалет, который мы поставили для нее, оставался нетронутым, за исключением пары маленьких мокрых пятен. Вчера под вечер я услышал, как над головой кто-то скребется, и, окрыленный надеждой, бросился вверх по лестнице. Но меня постигло разочарование: в лотке сидел Медведь. Нет, из того, что я увидел, стало понятно, что он использовал туалет не по прямому назначению. Возился, словно дедуля, достигший кульминации самого напряженного периода в жизни, и хотел снять стресс, поплескавшись в соседском «лягушатнике».
Наверное, Роско выбрала в доме какой-нибудь укромный уголок, куда убегала уединяться, хотя я не хотел об этом думать. Но в лотке мы ее не видели, и если ее кишечник не работал несколько дней, это могло влиять на нее плохо. Я тревожился за нее. И как выяснилось, очень сильно влияло. В лотке лежала невиданная по величине кошачья колбаска, вполне способная поспорить грандиозными размерами с волосяными клубками Ральфа. Ее темная структура впитала в себя всю злость последних дней.
— Сейчас вскочит и побежит, — усмехнулась Джемма.
— Больше ее головы, — кивнул я. — Хотя нет, больше двух ее голов.
— Распределим обязанности, — подытожила Джемма. — Ты займись этим. А я заварю чай.
У многих людей в незнакомом месте нарушается работа кишечника. У меня есть товарищ — назовем его по соображениям деликатности Бенедиктом, он признавался мне, что, уезжая из дома, по три-четыре дня не может сходить в туалет. Перепробовал все: включал в рацион волокнистую пищу, медитировал — ничего не помогает. Приходится ждать, когда организм освоится с новым окружением и сам очистится. После чего все приходит в норму. Не исключено, что подобное произошло с Роско. Сначала она словно заморозилась, но затем организм постановил: все в порядке, бояться в этом месте нечего, и с этого момента мог по-настоящему начаться праздник.
Я решил немного повременить и пока не говорить родителям о Роско. Во время последнего приезда мамы Шипли совершил одно из своих самых коварных и жестоких нападений на Медведя. Это случилось, когда мы ужинали, и с тех пор мать твердит, что готова помочь мне и внести свой вклад в разделении забияк. По ее мнению, у меня и без того слишком много кошек, и она, конечно, не одобрит затею взять еще одну. Мои родители — люди беспокойные, и я решил, что не солгу, если не признаюсь им о Роско. Отредактирую правду ради их же блага. План был таков: дождаться, когда Роско окончательно освоится и станет настолько счастлива, что ее присутствие в моем доме нельзя будет не одобрить. Вот тогда я все выложу родителям. Прошлый подобный план повременить с рассказом им о новом коте не удался, но с этим все должно пойти как по маслу. Роско еще немного нервничала, если ее брали на руки, но вела себя прилично. Сохранялось ощущение, будто она — чистый лист, но уже стали проявляться ее слабые стороны и индивидуальность. Состав первой десятки качеств день ото дня менялся, но на тот момент обозначилось в произвольном порядке следующее.
1. Сидит на бортике ванны и мяукает на воду, словно потрясенная ее красотой.
2. Сосредоточенно смотрит спортивные телепередачи.
3. Лижет мою подмышку.
4. Задает жару Шипли, и теперь он понимает, что плохо обижать других.
5. Забирается по стенке сарая.
6. Перед кормежкой ходит на задних лапах и трясет передними.
7. Пытается задать трепку противному котенку в «маленьком окне» (зеркале).
8. Приходит в неистовство и катается по мне и Джемме каждый раз, когда мы закутываемся в полотенца.
9. Выполняет вертикальный взлет, если требуется моментально переместиться с одного конца кровати на другой, куда ее непреодолимо манит шевелящаяся под одеялом нога.
10. Подходит к убитой Шипли полевке, шипит на нее, а затем отбрасывает лапой налево дюйма на три, словно хочет показать, что это она ее поймала.
На следующей неделе я отправил матери электронное письмо, кратко изложил эти факты и прикрепил к нему три наши с Джеммой любимые снимка Роско: киска уютно растянулась в мягкой дорожной сумке; подкрадывается сзади к Медведю, а у того такое выражение морды, словно он хочет сказать: «Перевелись в наше время настоящие охотники»; сидит в компании с моей старой кроссовкой, будто не сомневается, что она станет ей самым верным другом.
Я горжусь своей способностью к рекламе, но когда через час увидел в почте ответ, приготовился не к похвале, а к выговору — чему-нибудь вроде того, когда мать журила меня за разбросанные в машине пакеты из-под чипсов или непорядок в сарае. Но вместо этого обнаружил фотографию черного с белым котенка.
Расцветка такая же, как у Роско, но это все, что их роднило, если не считать, что обе малышки были из породы кошачьих. У котенка на снимке гораздо больше белого, чем черного, он меньше Роско, и — возможно, так казалось из-за позы, в которой котенок свернулся, — его голова была размером с тело. Вокруг пасти и на носу мазки черного, словно кляксы для теста Роршаха[9]. Я чувствовал, что в послании матери содержится некий зашифрованный смысл, но не мог его разгадать. Может, изображение головы с диспропорциями — абстрактный символ ее неодобрения моего котенка? Или она хотела сказать, что уж лучше бы я взял вот это животное, а не Роско? Или, не прочитав текста письма, решила, будто я предлагаю ей конкурс: «Кто пришлет самую душевную фотографию черно-белого котенка»?
— Что ты мне прислала? — спросил я мать через несколько минут по телефону.
— Это Пусскин, по крайней мере я его так пока называю. Наш новый котенок.
— Откуда он взялся?
— От соседей. Из дома Каспера, хотя не имеет к нему никакого отношения. У меня по поводу него сомнения — не вижу в нем личности. Все-таки предпочитаю Каспера. Окотилась соседская кошка, и не всех котят разобрали. Мы подумываем, может, оставить его себе. Но твой отец сомневается.
— А что с Каспером?
— Придется уживаться. Но хорошо уже то, что они знакомы.
— Ты решила завести котенка одновременно со мной?
— Чудно, да? Я бы осудила тебя за то, что взял еще одну кошку, но не могу. Она миленькая.
Я ожидал от матери совсем иной реакции на Роско: полного отрицания, ворчливого раздражения, в итоге принятия, но скрепя сердце. Мне хорошо знакомы ее интонации: «О, Том!», заставляющие меня прочувствовать и собственную вину, и то, как я расстроил ее. Но я не ожидал подобного кошачьего контрудара.
Та первая фотография послужила началом целой серии, поступавших в последующие пару месяцев: отдельные снимки и целые репортажи демонстрировали превосходство объекта съемки над всеми остальными. У котенка родителей не было, как у Роско, периода отторжения и привыкания. В свой первый день в их доме через пару часов он превратился в стихию: крохотный комочек шерсти, который если не спал, то что-нибудь крушил. Первыми потерями стали дорогая статуэтка птицы и ваза, которую отец подарил матери на десятую годовщину их свадьбы. Еще он что-нибудь крал или на что-нибудь шипел. Родители назвали котенка Флойдом в честь покойного телевизионного ведущего Кита Флойда, решив, что у него такая же страсть к жизни. Имя выбрал отец. Мать согласилась, а до этого отвергла другие предложения отца — Флоб, прозвище кузена, который верховодил в шестидесятых годах мальчишеской компанией ее будущего мужа, и Грязный Берти[10]. А заодно и мое — Рори (сокращение от Роршаха). Я думаю, что во время нашего первого разговора о Флойде, длившегося минут пять, мать напускала на себя безразличие. Но потом не сумела скрыть чувства.
— Вы не пробовали бросать своему котенку шарик от пинг-понга? — однажды спросила она. — Флойд это любит. Обязательно попробуйте.
— Нет. Но ты права. Обязательно попробую, — ответил я, хотя, когда она в последний раз приезжала к нам, на полу в гостиной каталось не менее трех таких шариков, и один был в центре нашего футбольного матча с Ральфом.
— Что же мне ему еще такого купить? — спросила она через несколько дней по мобильнику из зоомагазина. — Флойду нужен столбик, чтобы точить когти. Здесь есть с катальной горкой. Взять такой? Он станет кататься? Представляешь, сегодня примчался в спальню и бросился меня целовать! Ваш так когда-нибудь делал?
Мать словно забыла, что я узнал почти все о том, что значит жить с кошками, за те двадцать лет, которые провел с ней, отцом и их набором представителей кошачьей породы. Со времени смерти Дейзи прошло почти пять лет, и к маме крупинка за крупинкой вернулись все радости, огорчения и юмор, связанные с владением кошкой. Что подтверждало мою мысль: последние несколько лет она жила в разладе со своим естественным статусом кошатницы.
Меня больше удивила неожиданная связь котенка с отцом. Отец носил его в кармане своей флисовой куртки и, устраиваясь всхрапнуть после обеда, подкладывал себе под бок.