— Эй, ты… Сейчас как подтолкну.
Брат встал, топнув ногой, словно вот-вот бросится на меня. Я бы, конечно, на его месте поступил иначе: не стал бы так шуметь, а просто молча и тихонько подошел бы и подтолкнул. Само собой, я не собирался ни с кем делиться своими мыслями на этот счет. Я прикинул, выбирая из двух зол худшее — отказаться сейчас от предложения брата или иметь дело с родителями, которые узнают, что мы их не послушались.
И так было понятно, что Юмин предложит мне поиграть в «Выживание», а мне этого не очень хотелось. Единственное, что я делал лучше, чем Юмин, так это плавал. С другой стороны, единственное, в чем мы с братом могли соревноваться, была эта игра. Конечно, Юмин не считал меня достойным противником, но результаты игр говорили сами за себя. Мы играли в нее уже десятки раз, но выигрывали поровну. Если противники изо всех сил стараются победить, то они достойные соперники, а не мастер и слабак.
В этом и заключалась проблема: великодушие Юмина по отношению ко мне распространялось до тех пор, пока его статус чемпиона не оказывался под угрозой. А брат, когда его покидало великодушие, был всего лишь десятилетним мальчиком, от которого не знаешь, чего ожидать. Но все равно я не хотел специально ему поддаваться. Я всегда руководствовался принципом: раз соревнуешься, стремись к победе.
— А что будем делать? — спросил я, слезая с перил. Но лучше не надо было этого спрашивать. Я не мог даже представить себе, что этот короткий вопрос полностью перевернет нашу жизнь. Как я мог это знать? Если бы я знал, что мы оказались в точке, откуда наша жизнь круто изменится, знал бы, какой выбор я должен сделать, наверно, я был бы сыном божьим.
— Давай поиграем в выживание, побежим до того места, — я получил ожидаемый ответ. Место тоже было предсказуемым — брат пальцем указал на обрыв напротив. Место, где на старой колокольне тихо звонил колокол, куда мы вчера ходили с папой. Это место отцу порекомендовал администратор. Он сказал, что оттуда, как со смотровой площадки, можно увидеть и обрыв по периметру острова, и причудливые каменные скалы вокруг. Сказал, что если мы отправимся туда до заката, то увидим там «представление, которое устраивает море». Очарованный его словами отец сразу отправился туда, прихватив с собой нас с братом.
До колокольни было не очень далеко, хотя точного расстояния я не знаю. Полукруглый обрыв, соединяющий пансионат и колокольню, был покрыт сосновым лесом и китайскими яблонями. В одном месте, поросшем травой, находилась пасека, тут и там встречались участки, расчищенные под огороды, и несколько заброшенных домов.
Когда мы добрались до обрыва, красное солнце уже наполовину опустилось за горизонт. Небо было темно-багряным, на море, по которому бежали легкие волны, появилась красная дорожка. На колокольню падали солнечные блики, и вьющиеся растения, которыми полностью заросла разрушенная церковь, тоже были красными, словно были охвачены огнем. Казалось, мы добрались до прохода, ведущего в космос. Создавалось ощущение, что, если встать на эту красную дорожку, море будет подталкивать наши ноги и перенесет нас в другой мир. Конечно, я жил на земле не так долго, но подумал, что это самое красивое, что я видел в жизни.
Папа остановился на краю обрыва. На его щетинистых щеках появились маленькие мурашки. Его отрешенный взгляд скользил по морю, по каменным скалам и небу. Может быть, как и я, он был зачарован «удивительным представлением моря». В отличие от папы мой старший брат, похоже, был больше очарован колокольней. Как втайне от мамы на пляже он спрятал гальку, так здесь, пока отец любовался видами, он очень быстро побежал к колокольне, находившейся в десяти метрах от нас. Заметив это, испуганный отец быстро подбежал и поймал его до того, как он поднялся наверх.
— Туда нельзя.
— Почему? — спросил Юмин с таким выражением лица, будто действительно не понимает.
— Можно разок позвонить?
Было очевидно, что он спросил просто так, хотя сам прекрасно знал ответ. Но взрослые часто попадаются на удочку, обманываясь невинным выражением лица ребенка. Папа начал объяснять ему, почему нельзя, хотя и трехлетнему малышу было ясно. Во-первых, колокольня находится на краю обрыва, поэтому существует опасность упасть в море. Во-вторых, сама конструкция колокольни старая и ржавая, а одна из опор немного согнулась, из-за чего вся конструкция наклонилась в сторону моря, да и перила могут обвалиться и поранить тебя.
— Вам одним ходить сюда нельзя. И играть в лесу в выживание я тоже запрещаю, вам ясно?
Юмин сказал «да» и скрепил обещание печатью большого пальца. И вот сейчас, когда даже след печати еще не исчез, он говорит мне, что хочет поиграть. Причем поиграть с соперником, которого, как он считает, может легко одолеть.
— Победит тот, кто первым позвонит в колокол. Проигравший должен делать домашние задания за победителя.
Я прямо посмотрел в глаза брата.
— Сколько?
— В течение месяца.
Я пошел в комнату и принес два листа бумаги с карандашом. Мы обменялись договорами о «рабстве», который каждый из нас подписал.
— Сколько берем пулек? 300? 500? — спросил я, брат ответил:
— 200.
Мы следили друг за другом и зарядили пистолет сорока пулями. Затем каждый зарядил обойму по 160. Взяв защитные очки и пистолеты, мы бесшумно вышли через задний двор пансионата. Там была узкая тропинка, вьющаяся между соснами и холмами, где росли яблони. Эта дорожка вела к колокольне и была для нас стартом игры.
Мы скинулись на камень-ножницы-бумага. Юмин получил право выбрать свою территорию. Сосновый лес. Это было ожидаемо, там густо росли высокие сосны, поэтому можно было легко спрятаться и иметь преимущество для атаки. Автоматически моей территорией стали холмы, редко поросшие яблонями. Там меня легко было обнаружить, да и расстояние до конечного пункта было длиннее, чем у брата. Холмы находились на внешней стороне обрыва, более того, вся поверхность была неровной, поэтому я должен буду все время бежать. Юмин начинал игру с большим преимуществом, все равно что у него было бы на сто пуль больше.
Мы вместе встали на тропинке: Юмин справа со стороны соснового леса, а я слева, где росли яблони. Я начал вспоминать дорогу, по которой мы вчера ходили к колокольне. Что на ней было и где? Есть ли места, где можно укрыться и куда можно добежать одним махом? Где именно заканчивался сосновый лес? Что было дальше за ним? Я подумал, что, может быть, мне повезет, и я смогу использовать участок за бором, чтобы одержать победу.
— Внимание, — громко сказал Юмин.
Я опустил защитные очки на глаза. Когда поле зрения закрылось синими стеклами, мое дыхание стало реже, а мир вокруг постепенно растворялся в моем сознании. Пасмурное небо, лес, где бродил ветер, стая птиц, которые летели в форме замкнутой кривой, шум волн… Затем отключились все мысли, исчезло даже осознание себя. Остались лишь регулярные, спокойные удары моего сердца и быстрое дыхание брата. У меня перед глазами была карта, ведущая к колокольне. На ней были нанесены остановки и места для укрытия. Одно за другим. На этот раз закричал я:
— Марш!
Юмин сразу начал в меня стрелять. Атака была внезапной, поэтому эффективной. Я сам часто использовал этот прием. Но в тот день у меня была другая стратегия. Я решил не стрелять, пока не доберусь до четвертой остановки. Я торопливо побежал налево. Одним махом перемахнул через участок, где вдоль склонов холмов росли яблони. Потом остановился за большим камнем в форме столба.
Мне порядком досталось в первой атаке. На одном из стекол очков появилась трещина, губа была рассечена, а нос и подбородок ныли, словно у меня болел зуб. Я моментально почувствовал острый запах крови. Я был очень рассержен. Почему я, который обычно все предвидел, не смог предугадать действий брата, который мне подражал? Я снял защитные очки и с силой ударил ими о камень. Большим пальцем потер нос. Весенний ветер пробежал по руке, а потом по затылку, словно утешая меня. Не горячись!
Не скажу, что я считал и верил, что все соревнования должны быть справедливыми. Самым важным была победа, и обычно я не ограничивал себя в средствах и способах для ее достижения. Но простить соперника, который вел себя со мной так, я не мог. Противник должен за это заплатить. Брат — не исключение.
Я снял рубашку и завязал ее на поясе, и в этот момент заработала коробка передач. Я вспомнил первую остановку и прыгнул в огород между бороздами, где стояли снопы кукурузных стеблей. В лесу напротив возобновилась стрельба. Я не ответил. Сперва я должен пройти желтую цистерну для воды и домик для хранения удобрений, а затем добраться до места, густо покрытого низкорослым кустарником. Я сконцентрировался только на беге. Как только я добрался туда, я нагнул голову и плотно лег на землю за деревом. Стрельба в лесу прекратилась. Затем донесся нечеткий щелчок — брат перезарядил пистолет, истратив сорок пуль. Минус 40.
Следующая остановка — пасека. Расстояние до нее довольно большое, и там росла трава, поэтому спрятаться было негде. Вся надежда была на мои быстрые, как у гепарда, ноги и мое умение концентрироваться. Я пригнулся, опустил голову и побежал под градом пуль, летящих мне в лицо. Они свистели над головой, одна пролетела мимо щеки, несколько попали мне в тело, но я не получил серьезных ранений. За это время Юмин два раза перезаряжал пистолет. Минус 120.
Четвертая остановка — деревня, у входа в которую стоял камень с ее названием — Чхансолли. Я добрался туда, используя в качестве укрытия ульи, стоявшие в линию, и смог сократить отставание от брата. Теперь пули летели в мою сторону сбоку. Когда я добрался до последнего дома в деревне, я был уже впереди. Но через несколько секунд Юмин снова поравнялся со мной. Я прижался к старой прогнившей стене. И услышал щелчок затвора — пятый раз. Минус 160.
Я немного высунул голову в сторону дороги. Я хотел, чтобы Юмин полностью истратил все пули. И он оправдал мой расчет. За короткое время в мою сторону было выпущено сорок пуль. Затем раздался глухой щелчо