— Езжай дальше.
— Что? — переспросил Хэчжин, краем глаза взглянув на меня. Я нажал на кнопку, опустил окно и повторил:
— Говорю, езжай дальше, придурок, — ворвавшийся в окно ветер стер мой голос. Все впереди застилала метель. Полицейская машина включила сирену. Я убрал ноги с бардачка, а Хэчжин, пытаясь нажать на кнопку и закрыть окно, громко крикнул:
— Они требуют остановиться…
Я размахнулся и ударил его по глазам левым локтем. Он вскрикнул и отпустил руль. Голова откинулась назад, ноги оторвались от педалей. Я быстро перекинул ногу на его территорию и изо всех сил нажал на газ. Плечом я с силой давил ему на лицо, а правой рукой схватился за руль, стараясь удержать его. Раз, два, три…
Машина мамы, у которой был мощный двигатель, загудела и начала прибавлять скорость. Под плечом барахтался Хэчжин, но я не отпускал его. Машина ринулась к обрыву. В следующий момент перед глазами появились желтые железные ограждения. Я убрал ногу назад и отпрянул от Хэчжина. Машина, словно самолет, взлетающий с полосы, снесла ограждение и поднялась в заснеженный воздух.
Я чувствовал, как взлетаю вверх. Время начало двигаться очень медленно, как вчера вечером, когда я убивал тетю. Каждый нерв в теле превратился в глаз, наблюдающий за происходящим, не упуская ни секунды. Ремни безопасности удержали мое подпрыгнувшее тело, голова резко откинулась назад. Мне показалось, что хрустнули шейные позвонки. Послышался удар, машину затрясло. Сработали подушки безопасности, закопав меня живьем. Я не мог пошевелить и пальцем, пока подушки не сдулись. В машину через открытое окно хлынула вода.
Тряска прекратилась, сразу наступила тишина, и стало темно. Машина наклонилась вперед, словно вот-вот перевернется. Вода, которая все лилась и лилась через открытое окно, доходила уже до шеи. Холод пробирал до костей, над головой раздавалась громкая полицейская сирена. Через несколько минут подъедет вереница полицейских машин. Потребуется время, пока они спустятся вниз с обрыва или прибудет морская полиция. Машина успеет совсем опуститься на дно.
Я нащупал сбоку от сиденья ремень, расстегнул его и через открытое окно выбрался наружу. Опираясь на крышу наклоненной машины, я прижался к ней всем телом и снял рубашку и штаны. В этот момент луч прожектора со смотровой площадки пробежал по поверхности моря. Благодаря его свету я смог сориентироваться, куда плыть. Конечно, если бы так не вовремя не появились полицейские, ситуация была бы благоприятнее. Мне бы нужно было просто вылезти у обрыва, а не плыть, как сейчас, по морю в метели в страхе перед полицейскими. Хоть в одном мне повезло, сейчас время прилива.
Я два раза вдохнул и, закрыв глаз, представил, будто нахожусь не в море, а в бассейне. Будто я на соревновании на дистанции 1500 метров. В этой дисциплине я сильнее всего. Последнее соревнование в моей жизни. Я старался не думать, что с шестнадцати лет профессионально не плавал. Проигнорировал и тот факт, что с прошлого лета, когда мы ездили с мамой на Себу, я ни разу не окунулся в воду. Зато я поверил сладким словам Оптимиста в моей голове. Ты сможешь. Всего навсего около двух километров. Если не торопиться, проплывешь это расстояние даже с жвачкой во рту.
На душе стало спокойно. Сердце билось ровно, как обычно. Сквозь темноту я глядел на море, уровень воды в котором повышался. Скорость прилива от семи до пятнадцати километров в час — в два-три раза быстрее, чем мои шаги. Если я поймаю прилив, то, думаю, смогу проплыть это расстояние максимум за полчаса.
Перед стартом я оглянулся. Хэчжина уже не было видно. Автомобиль опускался под воду, фары были выключены, внутри машины темно, а вокруг клубился густой туман и валил снег. У меня не было времени ждать, когда снова приблизится луч прожектора, который двигался в сторону волнореза. Холодный воздух, как топор, вонзался в спину, а под подмышками, казалось, образовывался тонкий лед. К счастью, в одном мне повезло — ветер был тихий.
Я с силой оттолкнулся и бросился в волны. Мое тело высоко поднялось на волне и погрузилось под воду. Через некоторое время, когда я всплыл на поверхность, я начал грести руками, продвигаясь вперед. Расстояние было большое, но я изо всех сил старался не терять спокойствия. Казалось, что мое тело промерзло насквозь, превратившись в ледышку, но я не торопился. Я ощутил в животе спазмы, похожие на икоту, но старался дышать ровно. В этой ситуации напряжение равноценно смерти. Если хотя бы немного отклониться от расчета и начать торопиться, превратишься в тонущий корабль. Самый лучший способ не бояться — это не торопиться, а двигаться по течению.
В какой-то момент ко мне медленно приблизился луч прожектора. Когда он прошел мимо, стало совсем темно. Темнота была такой кромешной, что, казалось, протяни руку и схватишь ее кусочек. Туман стал гуще, валивший хлопьями снег шел сплошной стеной, я почти ничего не видел. Волны давили на меня со всех сторон. Я почувствовал, что силы покидают меня. Я часто оказывался под водой, дыхание стало тяжелым. Когда я открывал рот, в него нещадно врывалась холодная соленая морская вода. Конечности онемели, казалось, я не плыву, а хлопаю по воде четырьмя веслами. Мое сознание, как ледокол, резко прорезало время и пространство и уплыло в прошлое.
Я вернулся на тот обрыв на острове, где мы с Юмином играли в выживание. Я лежал, получив камнем из рогатки, и держался за лоб руками, когда сзади услышал смех брата. Ты еще жив?
Голос внутри меня ответил. Подожди, кажется, я скоро умру. Издалека доносился звон колокола. Бом-бом-бом…
Остановись!
Кричал брат.
Я же сказал — остановись!
Галька пролетела у самого уха. Перед глазами все помутнело. В ушах взрывался колокольный звон.
Сукин сын, говорю, остановись.
Черная волна резко подняла и бросила мое тело. Голова опустилась под воду и с трудом поднялась. Голос брата исчез, испарились обрыв, сосновый лес, колокольный звон. В тумане быстро двигались огоньки. Негромко, но я расслышал шум мотора. Возможно, это катер морской полиции, который приехал на помощь.
В голову проникла тьма. В тело ворвалось море. Я выдохнул последний глоток воздуха из глубины легких. Я чувствовал, как с ним мое тело, которое изо всех сил старалось выжить, покидает дыхание жизни. Я терял волю к жизни. Может, в тот день мой брат и отец, оказавшись в море, ощутили то же самое и отпустили свою жизнь.
Волна перевернула мое тело. Я лежал на спине, подхваченный течением, и не шевелился. Метель прекратилась, небо прояснилось, звезды опустились ниже. Как только свет звезд коснулся моего лба, чей-то голос тихо прошептал.
Мама была права.
Эпилог
Я до сих пор живо помню ту ночь, словно это было вчера. Мои воспоминания очень подробные и точные, как документальный фильм. Лишь один момент, когда тикало время смерти, был немного смазан. Я не знаю: потерял я в тот момент сознание или нет. Помню одно: я очнулся, когда моя голова обо что-то ударилась. Я открыл глаза и обнаружил, что лежу на животе, держась за швартовый на причале. Как труп женщины, который прибило в то же самое место.
Море было окутано белесой темнотой. Стоял очень густой туман, из-за которого ничего невозможно было разглядеть. Хлопья снега превратились в настоящий буран. Со стороны морского парка очень громко раздавался звук полицейских сирен. Вдалеке в море плыли катера морской полиции, наверху на волнорезе сверкали мигалки. Только причал был пустым. Получается, я, находившийся на волосок от смерти, вернулся в гавань своей тихой, холодной и темной жизни.
Мне было не до празднования выживания. Мое тело отяжелело, словно железная кольчуга. Поднять его из моря было совсем нелегко. Перед глазами все было мутно, я был ослеплен. Я не чувствовал конечностей. Зубы стучали, обледеневшие суставы закостенели. Каждый раз, когда я делал вдох, воздух лезвием ножа резал мне горло. В ушах снова и снова повторялось — мама была права.
В белом пространстве передо мной текло время, разбившееся на несколько десятков кусочков. Я крепко сжал губы и бежал большими шагами в сторону колокольни. Брат кричал: «Остановись!» — и звонил в колокол. Я поднялся на колокольню и кулаком ударил брата. Он зашатался, держась за веревку. Я ударил его ногой и, не шевелясь, наблюдал, как он падает вниз с обрыва с развевающейся веревкой в руке. Я видел, как море открыло свою пасть и поглотило брата, затем подняло его тело на волне и отбросило далеко. Я даже вспомнил, о чем я думал в тот момент.
Не смеши меня. Победителем станет тот, кто останется в живых.
Фонарь у причала отбрасывал желтый свет на лестницу, ведущую наверх к заправке. Рукой, которая ничего не чувствовала, я ухватился за железные перила, и, еле дыша сжатыми легкими, двинулся заледеневшими ногами по лестнице. Это было так мучительно, словно я совершал подъем в Гималаях, страдая от гипоксии. До пирожковой, которая находилась на уровень выше, казалось, так же далеко, как до Плутона. Несмотря на это, я не остановился. Меня заставляла двигаться не сила воли и не волшебство, а сила простоты. Я концентрировался только на следующем шаге и двигался вперед.
Я преодолел последнюю ступеньку и поднялся на волнорез. Я сразу увидел пирожковую, где не горел свет. Я был благодарен хозяину, который за это время успел закрыть лавочку и уехать, и был несказанно рад, что на дороге не было ни машин, ни людей. Я раскрутил скотч на ноге, достал лезвие канцелярского ножа и разрезал брезент, которым была обтянута задняя стенка пирожковой. Как только я оказался внутри, мне стало легче дышать. Я успокоился. Кажется, по божьей воле я выживу.
Я ощупал деревянный каркас пирожковой и под крышей нашел длинную зажигалку в форме пистолета. Когда я нажал на спусковой крючок, зажегся огонек. Свет был совсем тусклый, но я увидел, чем можно высушиться. Сбоку на каркасе висела не то тряпка, не то полотенце, которым хозяин вытирал руки. Рядом на столбе висела рабочая одежда Ёни.