Ф-фу! Тереза засовывает мне в рот свой язык. Откуда я знаю, что она там им лизала. Я своим выталкиваю ее язык обратно к ней в рот, но она почему-то решила, что это такая битва языков. Я вижу у себя во рту крошечного Люка Скайуокера, который держит световой меч — мой язык. А у нее во рту Дарт Вейдер держит ее. Наши мечи скрещиваются. Она издает какой-то смешной звук. Похоже, ей нравится. Она хватает меня между ног. Мой дружок как раз начал твердеть, но сейчас она придушит его до смерти.
Господи Иисусе, какая гадость. Прости, Иисус, что произнес Твое имя, когда занимался неприличным делом. Похоже, учиться тут больше нечему. А если и есть, то совсем не хочется. Прости, Мартина. Я отталкиваю Терезу.
— Мне пора, — говорю.
— Куда? — спрашивает она.
— К Ма в лавку, ужин забрать.
Импровизация меня еще никогда не подводила.
— Ну побудь еще секундочку, — просит Тереза.
— Да я бы с удовольствием, но мне дома голову оторвут, — отвечаю: вот как я вошел в роль. Да, классный я актер, когда нанюхаюсь. — Но я постараюсь выпросить у Ма чего-нибудь вкусного и притащить сюда.
— Правильно, давай, блин, проваливай, — говорит Нюхальщик.
Тереза вроде мне поверила, но двигаться не двигается. Отпихиваю ее, встаю.
— Ладно, пока, ребята, — говорю.
— Угу, — отвечает Нюхальщик.
— Я с тобой пройдусь, — заявляет Тереза.
— Да не стоит, я сам, мне бежать надо.
Бегу на свет Нюхальной дыры, выбираюсь наружу.
— Микки, стой! — кричит Тереза.
И лезет прямо за мной. Да чтоб тебя! Такая толстуха и так быстро бегает. Выскакиваю из дыры на забетонированную дорожку.
— Мне бежать нужно! — ору я, не оглядываясь.
— А чьи это щепки? — спрашивает она.
Блин, блин, блин! Придется назад, прямо к ней.
Она высовывается из Нюхальной дыры и обнимает меня руками за шею. Я плотно закрываю глаза и быстренько запихиваю язык ей в рот, чтобы она не успела запихать свой ко мне. Произношу про себя: «Мне не нравится», пока мы тискаемся. То есть это ничего не значит. Вырываюсь, хватаю тачку.
— Ай-й!
Как же руки болят. Толкаю изо всех сил.
— Смотри, конфеты не забудь! — орет она.
Бридж, Ройзин и Шейла стоят у нас на дорожке. Видно, пришли звать Мелкую Мэгги. Я проталкиваюсь мимо, прямо в дом.
— Порядок? — спрашивает Бридж, Большая Гадина.
— Порядок. — Подыгрываю ей, даже не скажешь, как люто мы друг друга ненавидим.
Мэгги подходит к дверям, кидает на меня злобный взгляд. Захожу, залезаю в карман маминого пальто — кошелек там. Кладу в него деньги, оставшиеся после того, как я расплатился с миссис Маквиллан. Ничего себе, сколько я заработал. В следующий раз верну Минни часть маминого долга. Сжимаю в руке 10 пенсов, думаю про конфеты. Но есть конфеты без Мелкой совсем неинтересно. Может, отдать ей, чтобы она пошла и купила? Может, тогда она вспомнит, что когда-то мы были лучшими друзьями?
Протискиваюсь мимо Мелкой — она так и стоит в дверях.
— Ты как, выйдешь? — спрашивает Бридж.
Я?! С какой радости? Не могла же она забыть. Ну, разве что ей в голову попала резиновая пуля.
— С чего бы? — спрашиваю.
— Мы собираемся играть у стенки. В «Раллио». Будешь с нами?
Я смотрю на Мэгги, у нее вид такой, будто ее ударило током. Не верит. Я и сам не верю. Что-то тут не то. Как-то это подозрительно. Но очень уж мне хочется к Мартине — я ведь теперь могу ей показать, как тискаются. И вообще, если мы будем парой, мне придется помириться с ее лучшей подругой.
— Ну, ты как, идешь? — спрашивает Бридж.
— Да, сейчас. — Пытаюсь изображать спокойствие.
— Погоди-ка, — говорит Шейла и подходит к Бридж. Они о чем-то перешептываются, хихикают.
Мэгги подходит ко мне сзади, дергает за штаны.
— Лучше не ходи, — шепчет она.
Она уже сто лет мне не говорила ни слова.
Шейла возвращается.
— Мы заранее не договаривались, но мы хотим пойти к Мартине в гараж репетировать новый спектакль. Нам нужен мальчик. Ты как, идешь с нами или нет? — спрашивает она.
Я? Ничего себе! Сбылась моя главная мечта. Я знал, что когда-нибудь так и будет. Спектакль. Мартинин гараж. Мэгги хватает меня за руку.
— Ай-й-й!
Боженька, у нее силищи, как у борца — она так и вдавила все занозы мне в мясо. Лицо — как грозовая туча. Почему она все время думает только о себе? Наверное, просто завидует — она же думала, что теперь это ее друзья. Не видать ей десяти пенсов, как своих ушей.
— А Мартина там будет? — спрашиваю.
Бридж смотрит на меня. Лицо мое горит огнем.
— Будет. Ну, идешь — так иди, — говорит Бридж и уходит.
Я стряхиваю руку Мелкой и шагаю за ними следом.
— Мне сперва нужно забежать домой. А вы давайте к Мартине, там в гараже и встретимся, — говорит Бридж и идет с Ройзин в другую сторону.
Мы с Шейлой направляемся к дому Мартины. Оглядываюсь, вид у Мэгги страшно злющий. Она машет мне рукой: вернись. Я качаю головой.
У дома Мартины Шейла стучит в дверь, а я стою у нее за спиной. После репетиции я уведу Мартину куда-нибудь и покажу ей, как тискаются. И Бридж уже ничего не сможет сказать, потому что я не просто буду членом компании, я буду ее важным членом. Мы с Мартиной будем Королем и Королевой выпускного бала.
— А Мартина дома? — спрашивает Шейла у Мартининой мамы, которая осматривает меня с ног до головы. Чего ей надо? Портрет будет писать? Или на мне какая-нибудь ее тряпка?
— Мартина. К тебе пришли! — кричит ее Ма в сторону лестницы.
Мартина спускается по ступеням, видит меня. Краснеет, так же, как и я. Просто заливается краской. Еще бы, она ж влюблена.
— Пойдешь в гараж? — спрашивает Шейла.
— Зачем? — удивляется Мартина.
— Репетировать, — говорит Шейла.
— Чего репетировать? — не понимает Мартина.
— Ты чего, забыла? — говорит Шейла, явно имея в виду: «Ну ты совсем тупая, но при этом такая красотуля, что над тобой разве что посмеяться можно».
— Я пока не могу уйти — мы ждем врача, потому что у нашего Барри краснуха, — объясняет Мартина.
— Ладно, дашь нам тогда ключи от гаража — мы начнем, а ты подойдешь? — спрашивает Шейла.
— Мамуль, можно Бридж и другие немножко порепетируют у нас в гараже?
Ее Ма дает ей ключ, но, судя по виду, ей вся эта история совсем не нравится.
— Вот. — Мартина передает ключ Шейле. — Там и увидимся.
От дверей я потихоньку оглядываюсь. Мартина смотрит на меня. Я улыбаюсь ей во весь рот, поднимаю большой палец и киваю, будто говоря: «Да, я танцую буги». По крошечному проулку мы пробираемся задами домов к гаражу. Шейла отпирает, входим внутрь.
— Давайте, пока дожидаемся, наведем здесь порядок. Ты иди подметай сцену, — говорит Шейла.
Я — и на сцене. Медленно иду к ее переднему краю. Так в церкви идут к алтарю. Мне кажется, что на меня смотрят тысячи глаз. Вблизи видно, что сцена сделала из связанных вместе ящиков. Наверняка Мартина попросила своего папаню. Вот классно иметь такого папу.
Шейла вообще ничего не делает, стоит, сложив руки. Свинюшка ленивая. Я постараюсь до прихода Бридж как следует подмести сцену. Она поймет, какой я классный, насколько я полезнее, чем Шейла.
— А Шлем придет? — спрашиваю.
Хочется думать, что нет, — ведь тогда мне не дадут главную роль.
— Он на каникулы всегда уезжает к маме, — говорит Шейла.
Я действительно его уже сто лет не видел. В обычной ситуации я бы на него обозлился — может, собака, позволить себе каникулы, но сейчас мне его просто жалко, потому что когда они увидят, как я играю, они никогда больше не дадут ему ни одной роли.
Забираюсь на сцену. Холодная щекотная волна проходит по рукам и ногам. Так и должно быть. Вот мое настоящее место. Слышу, как кто-то входит. Бридж. С улыбочкой на лице, которая мне совсем не нравится. За спиной Бридж — ее Ма, руки сложены поверх передника, будто она играет роль в «Улице Коронации». Весь дверной проем заслоняет здоровенный дядька.
Язык мой превратился в губку, она всосала всю жидкость, какая была у меня во рту. Сердце колотится, как сумасшедшее.
— Ну и как тебя звать, сынок? — спрашивает дядька хрипучим голосом — у Папани такой же, когда он с похмелья курит «Парк-драйв».
Ответить не могу. Сбой в системе. Бридж и ее приспешницы стоят, сложив руки на груди, пялятся на меня с улыбкой от уха до уха. Ну я и дурак.
— Девчонки, давайте-ка отсюда.
Дядька садится в заднем ряду, откуда я смотрел спектакль.
— А можно мне остаться? — спрашивает Бридж у своей Ма, а та смотрит на дядьку.
— Тут не в игрушки играют, пуся. Выметайся, — говорит дядька.
Не спектакль. И не игра. А что же? Что-то очень, очень плохое.
Бридж с девчонками уходит. У двери улыбается мне половиной рта, как Шарлин в «Далласе».
— Держись рядом, если кто придет — скажешь, — говорит ее Ма, закрывая дверь.
Она встает рядом с дядькой. Оба пялятся на меня. Я, шаркая, подхожу к краю сцены.
— Ты куда? — останавливает меня дядька. — Стой где стоишь.
Замираю.
— Сию же секунду, — обращается ко мне мама Бридж, — скажи ему, что ты там кричал на всю улицу.
В горле рождается какой-то звук. Вот если бы Ма была здесь…
— Говори живо! — орет она.
Губы у меня раскрываются.
— Я, — и больше не выдавить ни звука. Внутри словно прокатывается волна. Опустошая голову, грудь, руки, ноги. Сейчас грохнусь в обморок прямо на сцене. У меня хорошо получится.
— Как тебя звать-то, сынок? — бухтит дядька.
Я все еще не могу выдавить ни слова.
— Говори, как тебя зовут! — орет он.
— Микки Доннелли его звать, — говорит мама Бридж.
— Брат Пэдди Доннелли? — спрашивает дядька.
Только не это! Всякий раз, как я попадаю в школе к новому учителю, я слышу этот вопрос. А потом: «Ну, надеюсь, ты не такой, как он».
— Да, — сиплю. Потом прокашливаюсь. Можно притвориться, что у меня чахотка.
— А ты знаешь, кто я? — интересуется дядька.
— Нет, мистер, — отвечаю.