— Моя-то мама, по крайней мере, дома! — ору. — Потому как она не шлюха и не торчит под Часами Альберта!
Несусь назад к Яичному полю так, будто задницу подпалили.
— Я тя замочу. Чесслово! — доносится до меня его крик. — Дождешься!
Я знаю, надо было попридержать язык, но ведь он первый начал. Начал говорить мне гадости. А я в ответ, как положено, только хуже. Чтобы взять верх.
Пробегаю мимо Поля, мимо девчонок у столба, но даже не оборачиваюсь.
Я знаю, как оно будет в Святом Габриэле: как и в Святом Кресте, только мальчишки там здоровее и противнее, а Пердун меня уже не защитит. Смогу я сделать вид, что я такой же, как они? Блестяще играть свою роль, пока не уеду в Америку? Не, на это мне таланта не хватит. Нужно отсюда спасаться.
Очень хочется к Киллеру. Я со всех ног мчусь домой. Плевать, что Ма велела не входить в дом, а я вот приведу Киллера, и мы вместе будем смотреть телик — приглушив звук, чтобы не разбудить Папаню.
Открываю дверь и вижу Мэгги:
— Малышка, ты уже вернулась! — Я прыгаю к ней на диван. — Я по тебе так скучал!
Обнимаю ее двумя руками крепко-крепко. Вот бы мама не таскала ее за собой повсюду. Я сам могу за ней присмотреть.
— Пошли к Киллеру, — говорю, выскакивая на кухню, а потом на двор. Киллер тявкает.
Ты чего так долго?
Киллер тоже телепат!
Где ты был? Ты же знаешь, что ты мой самый лучший друг, что я тут сижу и жду, когда ты со мной поиграешь. Можешь играть со мной и с Мелкой Мэгги хоть с утра до ночи. Мы тебя очень любим. Незачем тебе водиться с уличными дураками. А до Святого Габриэля еще двенадцать миллионов недель. А я написал письмо твоей Крестной Фее, чтобы она унесла тебя в Америку.
Хватаю Киллера за ухо.
— Пошли, дружище.
Бегу обратно через весь дом к лестнице.
— А у меня есть десять пенсов, — говорит у меня за спиной Мелкая.
— Класс! Пошли в магазин! — восклицаю я и хватаю ее ладошку — едва не выдрав ей руку из плеча. — Мамуль! — ору я наверх. — Можно мы с Мэгги возьмем Киллера и сходим в магазин?
— Нет! — отвечает она громким шепотом и показывает мне кулак.
Я совсем забыл про Папаню.
— Ну ма-ам! Ну чего ты?
— Ладно, катитесь, — сдается она, оглядываясь на спальню. — И сразу назад.
Я смотрю на Мэгги, мы беремся за руки и от радости скачем на месте.
— Пошли, сынок. — Я хлопаю себя по ляжке, Киллер прыгает на меня.
На улице смотрю вправо, влево — похоже, Шлюхован меня не подстерегает. Киллер лает. Он меня защитит. Он мой телохранитель.
Тащу Мелкую Мэгги за собой, как будто мы должны сбежать из интерната, приюта или от злой мачехи. Киллер сам не свой от счастья. По его мнению, это самая лучшая игра на свете. По-моему, тоже. Я знаю, что Мэгги тоже так думает, ведь мы же с ней одно. Мы хохочем, как ненормальные, пока мчимся по переулку к магазину.
К Тонерам в дом мы входим через заднюю дверь. Магазин прямо в доме. Домашний магазин. Самый мой любимый. Дверца на кухню у них распилена пополам, и верхняя часть всегда открыта. Как двери в салунах, только открывается в сторону. Когда я вырасту и Жилищный комитет даст мне собственный дом, я там все двери устрою именно так.
— Ну, вам чего? — спрашивает мелкая дочка миссис Тонер, выходя из гостиной. Впрочем, куда уж там мелкая. Длинная, как бритская наблюдательная вышка. Хоть строй шалашик прямо у нее на макушке и ставь туда камеру.
— Ты чего хочешь? — спрашивает меня Мелкая, разглядывая конфеты.
— Не знаю, а ты чего хочешь?
Мы хихикаем. Киллер тявкает.
— Нет, чего ты хочешь? — снова говорит она.
— Нет, чего ты хочешь? — смеюсь я.
— И как ваша мамаша вас терпит? — удивляется Долговязая Энни.
Я смотрю на Мэгги, и нас прямо распирает, так хочется расхохотаться. Долговязая запихивает конфеты в бумажный пакетик.
— Давайте, выкатывайтесь, — говорит она и швыряет нам пакет.
— Прошу прощения! — выпаливаю я, пронзая ее убийственным взглядом и протягивая десять пенсов. А потом поворачиваюсь к Мелкой. — Как ты считаешь, может быть, в дальнейшем нам не стоит пользоваться услугами этого заведения?
Мэгги складывает руки на груди и задирает подбородок.
— Идем, Киллер.
Мы бежим по дорожке, через калитку на задах — можно подумать, и правда куда-то торопимся.
И тут я встаю, как вкопанный.
— Ты чо? — обалдевает Мэгги.
— Не «чо», а «что», — поправляю я ее. — Ты ж не хочешь уподобляться этим ублюдкам.
— Я прошу прощения, — произносит Мэгги, прямо как королева. — Ч-т-т-т-о?
— Умница, — говорю я и киваю. — Нам нужна сила сладостей.
— Да. Конечно. Сила сладостей.
Опять поняли друг друга с полуслова. Я наклоняюсь, и мы тремся носами.
— Знаю! А давай сложим конфеты в коробку и будем вытягивать их по очереди, — говорю я, и брови у меня уезжают вверх.
— Микки, какая здоровская идея!
Интересно, а откуда берутся идеи? Я закрываю в глаза.
Вывеска на дверях: «Производство идей». Дверь открывается. Стоит мужик с кучей подарков, завернутых в бумагу и завязанных ленточками — как показывают в филимах. Я говорю: «Я все их отдам Мэгги». Он улыбается и говорит: «Верно, сэр, на всех ярлычках именно это имя и значится».
Мы одновременно запихивает в рот конфеты. Я сосу и содрогаюсь всем телом, потому что по нему распространяется сила сладостей. Вскакиваю с места. Бегу через новый участок, в Гаванский сад. У самого холма Брэй останавливаюсь, даю Мэгги себя нагнать. Вверх по Брэй я не побегу. Я хороший мальчик.
Останавливаюсь, смотрю на столб, к которому была привязана Бритская Сука. Наверно, бриты ее отвязали. В Ардойне ей теперь оставаться нельзя. Надо валить в Англию, иначе убьют.
— Ты чего? — Мэгги пытается сообразить, на что я уставился.
— Ничего. Мала ты еще для этого. Вырастешь — расскажу.
— Вовсе я не маленькая.
— Да уж поверь мне.
Я такое слышал по телевизору.
Раздаются вопли. Мы оборачиваемся: Девчонки из Банды скачут на нашей улице через скакалку. Считают себя страшно крутыми. Из проулка выходит Киллер, поднимает заднюю ногу перед столбом. Черт, я о нем совсем забыл. Потеряется — мне крышка. Радостные вопли с другого конца пустыря. Это Банда Мальчишек. Тоже считают себя крутыми. Почему все не могут быть такими, как мы с Мелкой?
— Хочешь пойти попрыгать с ними через скакалочку, Микки? — спрашивает Мелкая.
— Ни за что! Больно надо мне с ними играть.
— Ах, — говорит она и хмурит брови.
— Ты разве не хочешь поиграть со мной, Мэгги?
Я достаю из пакетика шоколадную кругляшку. У нее загораются глаза.
— Хочу, Микки.
— Тогда высовывай язык, — приказываю. — И закрывай глаза.
Я прячу пакетик в карман, кладу кругляшку ей в рот, а когда конфета съедена, щекочу ее до поросячьего визга — так, что она вообще забывает про девчонок.
4ВОСЕМЬ НЕДЕЛЬ ДО СВЯТОГО ГАБРИЭЛЯ
Мартина стоит у дверей своего гаража. Я тебя люблю. Будешь моей девушкой? Она смерила меня этак глазами и засмеялась. Я смотрю вниз. На мне старые выцветшие коричневые штаны Пэдди с тупейшим рисунком. А под ними у меня стоит, и все из-за нее.
— В США это, как вам известно, называется «стояком», — говорит Мартина ученикам, сидящим за партами. И тычет мне в это место длинной указкой. Старшие хватают меня и тащат к туалету в Святом Кресте. Слышу, как там спускают воду. Мартина колет меня указкой в спину. Больно.
— Не надо!
Открываю глаза. Я у себя в комнате, у Пэдди под кроватью, лицом к стене — я туда забираюсь, когда не уснуть. Видимо, все-таки вырубился, потому что увидел сон. Но кто-то мне действительно тычет меня в спину. Перекатываюсь, но аккуратно — чтобы волосы не попали в пружины над головой. Но полу стоит на коленях солдат и таращится на меня. Похоже на один из этих странных снов, где просыпаешься, а оказывается, что не проснулся. Я крепко закрываю глаза. Кто-то тычет меня в грудь. Снова открываю глаза. Это солдат тычет в меня автоматом.
— Давай, — говорит он, — вылазь, пацан!
— Где моя мамочка? — спрашиваю я таким голосом, будто мне годика два с половиной.
— Ты тут чего прячешь, сопляк?
Он направляет на меня фонарик и продолжает тыкать автоматом во все места.
— Ничего, — пищу.
— Давай вниз. Пошли, — говорит он, распрямляясь.
На лестнице загорается свет. Теперь его хорошо видно. С автоматом, в камуфляже, лицо вымазано черным.
— Шевелитесь там, наверху, мать вашу! — доносится снаружи, откуда-то из-за спины. Так было, когда я смотрел «Звездные войны» в долби-стерео. Из открытого окна слышен лай Киллера. Если его тронут, я их всех поубиваю. Вывинчиваюсь из-под Пэддиной кровати. Его в ней нет.
— Где Мэгги? — спрашиваю.
— Все внизу, — отвечает.
Ма вниз без меня бы не пошла. На лестнице свет так и слепит.
— Мама! — кричу вниз. — Где моя мама? — спрашиваю его угрожающе.
— Вы что, сволочи, с ним творите?! — кричит Ма снизу.
— Мамочка! — ору я и бегу к ней. За спиной громкий топот. Передо мной возникает солдат, целится мне в лицо. Мы с ним таращимся друг на друга часа полтора, как делают в вестернах, прежде чем кинуться в драку.
— Микки! — голосит мама.
Вижу ее руку — она пытается схватить брита, но ее оттаскивают.
Он опускает автомат.
«Сюда давай», — указывает на гостиную.
Другой солдат удерживает маму. Теперь отпустил. Я обхватываю ее за пояс.
— Ничего, сынок. — Она наклоняется. — Только не плачь перед ними, — шепчет в ухо и отталкивает меня.
— Мамуль, а что с Киллером? — спрашиваю.
— С ним все хорошо, — говорит.
Всех детей запихали на диван. Снаружи слышны крики и рокот вертолета. Вспоминаю: вот поэтому мне и было не заснуть. А теперь меня затиснули между Молью, у которой на коленях сидит Мелкая Мэгги, и Пэдди, который отшатнулся, будто я прокаженный.
— Чердак осмотрели? — Из кладовки выходит здоровенный жирный уродливый солдат. Видимо, устраивает налеты не только на дома, но и на холодильники.