28 января 1725 года Никитин писал Петра последний раз – «Пётр I на смертном ложе». Никитина вызвали во дворец через несколько часов после смерти Петра, и художник при свете свечей писал его портрет. Потрясающая картина, гениальная работа – «мощный реквием гению и безмерная печаль по уходящей эпохе».
В 1732 году Никитина арестовали: Тайная канцелярия обвинила его в особо тяжком государственном преступлении – пять лет он провёл в одиночной камере Петропавловской крепости, был «бит плетьми и послан в Сибирь». Елизавета пришла к власти и распорядилась немедленно освободить Никитина. В 1742 году на пути в Москву великий «персонных дел мастер» умер.
Судьбы, события, борьба идей – многое открывается, если всмотреться в старинные портреты.
Ещё одна история – она многое говорит о характере Петра Алексеевича. Пётр I с большим почтением и интересом относился к Людовику XIV, который правил Францией 72 года. Король скончался за два года до приезда русского царя, а прежде не желал принимать молодого Петра. Обида, конечно, была, но интерес к личности Людовика, к его двору, к его окружению был сильнее. Пётр I решил познакомиться с Людовиком XV, с регентом Филиппом II – графом Орлеанским, и маркизой де Ментенон. Сохранились любопытные воспоминания об этой поездке и портрет Петра. Вот что рассказывают исследователи:
Пётр I прибыл в Париж, его повезли в Лувр, но он отказался жить во дворце – предпочёл гостиницу «Ледигьер». На следующий день состоялась встреча с французским королём – Пётр напишет Екатерине: «Объявляю вам, что в прошлый понедельник визитировал меня здешний королище… дитя зело изрядное образом и станом, но по возрасту своему довольно разумен». Королю – семь лет, русскому царю – 44 года: Пётр взял ребёнка на руки и поцеловал.
Пётр посетил монастырь Сен-Сир и навестил маркизу де Ментенон – возлюбленную жену Людовика XIV. Маркиза приняла Петра необычным образом: она лежала в постели и величественно беседовала с диковинным русским. Пётр спросил её, чем она больна, – маркиза ответила: «Старостью».
Знаменитый французский живописец, мастер парадного портрета Гиацинт Риго, удостоился чести писать русского царя. Пётр смиренно позировал. Однажды он зашёл в мастерскую маэстро и не застал его там, но увидел свой неоконченный портрет: посмотрел – ему понравилось, вероятно, выражение лица. Он ножом вырезал голову и увёз с собой в Россию. Вырезанный портрет он подарил дочери Елизавете, которая в своё время пожаловала подарок отца Алексею Григорьевичу Разумовскому.
Мелочи жизни, случайности, забавные анекдоты, печальные происшествия… они плетут причудливый узор событий, которые мы называем историей.
Александр Алексеевич Васильчиков, наверное, с интересом принял новое назначение на пост директора Государственного Эрмитажа в чине «гофмейстера двора». Звание значительное.
Гофмейстер – управляющий монаршим двором. Звание появилось в Испании, а знаменитый художник XVII века Диего Родригес де Сильва Веласкес был гофмейстером при дворе Филиппа IV. Чин гофмейстера соответствовал званию полковника. «В отличие от действительных чинов двора – то есть тех, кто нёс придворную службу, – все лица “в должности” чинов двора имели гражданские или военные чины соответствующих классов. Люди, имевшие эти звания, считались кандидатами на придворные чины, а также получали право на мундиры. Это было серьёзное назначение, особая милость царя».
Васильчиков принял должность с достоинством и, конечно, считал её высоким служением и почётной миссией. Быть хранителем памяти и сокровищ – великая цель.
Я изучал документы из канцелярии Императорского Эрмитажа. Бывают, конечно, странные сближения, например, – текст знаменитого рапорта Васильчикова, который в 1881 году был направлен Его Сиятельству господину министру Императорского двора:
«Я имел честь словесно объяснить Вашему Сиятельству, что состояние вверенного моему управлению Императорского Эрмитажа далеко не удовлетворительное. С половины шестидесятых годов издержки по Эрмитажу затормозились. В Министерстве двора вводилась строжайшая экономия, и скоро всякие новые приобретения вовсе прекратились. Между тем музеи на Западе быстро шли вперёд, выгодно обогащаясь новыми произведениями искусства и широко растягивая свои здания. Таким образом, почти незаметно Императорский Эрмитаж отстал от подобных себе учреждений. И много денег потребуется теперь для приведения его собраний хотя бы в относительную полноту».
Денег нет… Нет денег – что делать?! Читаю – и узнаю свои проблемы вчерашние, сегодняшние, завтрашние. Некоторые вопросы, как ни грустно, до сих пор не решаются. Монеты… не стало возможности их покупать: прошло больше ста лет, а проблема осталась. Когда-то мы получали обязательный экземпляр всего, что чеканилось в России, а теперь наступила рыночная экономика: платите деньги – получаете товар. Обязательных экземпляров мы не получаем. Что делать? Просить! И я не вижу ничего унизительного и оскорбительного в умении, вернее, в искусстве просить: сумеем грамотно попросить – многое сможем выиграть. «Никогда не проси того, что не сможешь взять», – говорят на Востоке.
Васильчикова беспокоило: Эрмитаж не собирает современное искусство. Существовали опасения – шедевры ли работы современных художников, достойны ли они находиться в музейных залах? Сегодня эти же опасения смущают многих чиновников и музейщиков. Я считаю – бояться не нужно: все шедевры когда-то были работами современных художников. Современного искусства не существует: есть искусство сегодняшнего дня, которое останется или не останется в истории. Из того, что остаётся, выстраивается прямая линия истории искусства. Нет принципиальной разницы между «Цепной собакой» Паулюса Поттера – голландского живописца XVII века, и «Кошкой, поймавшей птицу» Пабло Пикассо. Этому учит музей.
Эрмитаж всю жизнь занимается современным искусством: Екатерина Великая покупала произведения непосредственно из мастерских художников, Николай I с азартом собирал современное искусство. Музей принимает решения – какие картины выставлять, какие покупать – и несёт ответственность перед историей. Хороший вкус и чувство собственного исторического достоинства – вот главные критерии. Мы продолжаем традицию и чтим завет Васильчикова, да не забываем лишний раз напоминать: должен быть хороший бюджет в музее, должна быть выделена серьёзная сумма для закупок. «Смею заверить Ваше Сиятельство, что я последним дозволением злоупотреблять не буду», – Васильчиков умел покупать и удивлять приобретениями, а иногда приводил в смущение экзотическим выбором.
В Эрмитаже есть фрагмент фрески из монастыря Святого Доминика во Фьезоле (недалеко от Флоренции) – это фреска одного из величайших художников раннего Возрождения Фра Беато Анджелико – «брат Блаженный Ангельский».
Он родился в Тоскане в маленьком городке Муджело около 1400 года. В 20 лет вступил в Доминиканский орден, в монашестве стал братом Джованни, сменив мирское имя Гвидо, данное ему при крещении. Вёл жизнь тихую, уединённую, строгую. Вазари, его биограф, писал, что он был человеком редкой доброты и смирения, никто никогда не видел его гневающимся на братьев: «Он… столь же отменный живописец, как и отменный инок, хотя он мог бы беззаботнейшим образом жить в миру и приобрести сверх того, что имел, всё, что захотел бы… Он пожелал для своего удовлетворения и покоя, будучи от природы уравновешенным и добрым, для спасения своей души принять на себя послушание». Он чуждался всех мирских дел, писал картины, стоя на коленях, никогда не исправлял и не переделывал свои работы – оставлял такими, какие они получились с первого раза – значит, в таком виде они угодны Богу. Никогда не брался за кисть, не помолившись. «Всякий раз, когда он писал Распятие, ланиты его обливались слезами». Недаром в ликах и положении его фигур обнаруживается доброта его искренней и великой души:
А краски, краски – ярки и чисты,
Они родились с ним и с ним погасли.
Преданье есть: он растворял цветы
В епископами освящённом масле.
И есть ещё предание: серафим
Слетал к нему, смеющийся и ясный,
И кисти брал и состязался с ним
В его искусстве дивном… но напрасно.
Николай Гумилёв
Фреска «Мадонна с младенцем, святыми Домиником и Фомой Аквинским» создана в 1430 году. Предполагают, что она украшала дормиторий – общую спальню монахов, а может быть – стену возле лестницы, ведущей к кельям. Монастырь упразднили в 1870 году, фреску сняли со стены и долгое время она хранилась в частной коллекции. Васильчиков убедил Александра III приобрести этот шедевр для Эрмитажа.
На фреске Мадонна с младенцем окружена небесно-голубым светом – символом чистоты, вечности, святости. Рядом – святой Доминик: он держит в правой руке цветок лилии, означающий чистоту, невинность, его аромат олицетворяет Божественность; в левой – раскрытую книгу. У Фомы Аквинского, почитаемого теолога, в руках открытая книга – вероятно, тексты псалмов, и один из самых пронзительных – 103-й: «Благослови, душа моя, Господа! Господи, Боже мой! Ты дивно велик, Ты облечён славою и величием… Плодами дел Твоих насыщается земля… Как многочисленны дела Твои, Господи! Всё создал Ты премудро: земля полна произведений Твоих».
Николай Гумилёв посвятил Фра Анджелико нежнейшие строки:
Мария держит Сына Своего,
Кудрявого, с румянцем благородным,
Такие дети в ночь под Рождество
Наверно снятся женщинам бесплодным.
………………………………………..
Есть Бог, есть мир, они живут вовек,
А жизнь людей мгновенна и убога,
Но всё в себе вмещает человек,
Который любит мир и верит в Бога.
Васильчиков умел убеждать и увлекать. В Эрмитаже хранилась половина знаменитой картины Рогира ван дер Вейдена «Святой Лука, рисующий Мадонну». Зачем картину разделили – неизвестно, возможно, по частям её дороже можно было продать. Часть картины, на которой изображён Лука с карандашом в руке, приобрели в 1850 году при распродаже коллекции короля Нидерландов Вильгельма II, женатого на дочери Павла – Анне. Редчайшей красоты вещь, и Васильчиков мечтал приобрести вторую половину и воссоединить их. Случай представился – Васильчиков обладал даром не терять времени и никогда не упускал счастливый момент: вторую часть картины он увидел в 1884 году у парижского антиквара Антуана Бера, сумевшего очень выгодно приобрести картину у королевы Испании Изабеллы II, жившей в Париже. Левая и правая половинки через 34 года соединились в Эрмитаже усилиями блестящих мастеров-реставраторов.