и больницу для крестьян. Дом его был фантастически прекрасен: собрание дивных икон, прекрасных предметов Средневековья, Возрождения, картины великих художников, одним словом – не дом, а музей. После революции Олсуфьевы переехали в Сергиев Посад и действовали очень активно – собирали и спасали коллекции, памятники, книги, устраивали экспедиции: «Времена тяжёлые, но нужно сохранить, сберечь всё, что возможно, и всё, что в наших силах».
В 1928 году в Сергиевом Посаде начались массовые аресты. Олсуфьевы уехали исследовать новгородские фрески, а их племянница – Катя Васильчикова – осталась присматривать за домом и коллекциями. Ситуация вышла из-под контроля, арестовали отца Павла Флоренского, смотрителя музея «Абрамцево» А. С. Мамонтова, профессора Московской духовной академии Дмитрия Ивановича Введенского и 22-летнюю Екатерину Васильчикову. Её обвинили в сокрытии местонахождения дяди, Юрия Александровича Олсуфьева. Ордер на арест подписан лично Ягодой. Казалось бы, дела обычные в те времена, если бы не некоторые обстоятельства. Несколько лет назад, в 1919 году, вышел указ властей вскрыть в Сергиевом Посаде ковчег, в котором хранились мощи святого Сергия Радонежского, и выставить их на всеобщее обозрение – разоблачить чудеса и высмеять предрассудки. Мерзкая история. В 1920 году лавру закрыли, монахи стали работать сторожами в соборах, превращённых в музеи, а ковчег с мощами Сергия должны были перевезти в один из московских музеев. Флоренский и Олсуфьев, чтобы избежать надругательства над святыней, поздно ночью вскрыли ковчег с мощами, изъяли голову Сергия Радонежского и заменили её головой князя Трубецкого, погребённого несколько веков назад. Олсуфьев принёс голову преподобного домой, и его племянница Екатерина оказалась посвящённой в великую тайну. Олсуфьев уехал из Сергиева Посада в экспедицию, чтобы избежать ареста, и попросил Екатерину строго хранить тайну и беречь святые мощи – голову зарыли в саду. Екатерину арестовали, тайна осталась тайной, а Олсуфьев переехал в Люберцы, где трудился в реставрационных мастерских. В 1938 году его и жену расстреляют на Бутовском полигоне.
Екатерина отсидела срок, вышла, приехала в Сергиев Посад, выкопала голову преподобного Сергия Радонежского и увезла к себе домой в Москву. Много лет она хранила святыню у себя под кроватью. В 1946 году лавру открыли, и Екатерина Васильчикова тайно отвезла святыню в лавру – передала из рук в руки патриарху Алексию I. Она приняла постриг, стала схимонахиней Елизаветой и тихо прожила свою жизнь. Великая церковная тайна XX века была открыта только в 1980 году.
Истории семьи Васильчиковых удивительны и необыкновенны, Васильчиковых много, и судьбы их – одна причудливее другой.
Мария Илларионовна Васильчикова (по прозвищу Мисси) имеет отношение к одному из важнейших событий Великой Отечественной войны. «Бывают времена, когда торжествует безумие, – тогда секут головы самым благородным», – говорил Александр Алексеевич Васильчиков. Мария Илларионовна Васильчикова – дочь члена Государственной думы Иллариона Сергеевича Васильчикова, автор знаменитой книги-дневника, который во многих университетах мира считается важным документом по истории XX века (этот дневник времён Второй мировой войны – обязательное чтение на историческом факультете в университетах Европы и США).
В 1919 году Мария Илларионовна уехала из России и поселилась в Германии. Она была блестяще образована, свободно говорила и писала на пяти европейских языках, виртуозно владела машинописью, поэтому удачно устроилась на престижную работу в информационный отдел Министерства иностранных дел. С самого первого рабочего дня она вела дневник – «мой Берлинский дневник»: уникальный документ трагической эпохи и главным образом – редчайшие подробности операции «Валькирия» (знаменитый заговор генералов 1944 года). Одна из важнейших фигур этого заговора – Клаус фон Штауффенберг, 37-летний блестящий офицер, руководитель движения «Свободная Германия», считавший, как и его союзники, что Гитлера нужно остановить любой ценой: «Все мы приняли на себя столько вины, все мы несём такую ответственность, что наступающее возмездие явится для нас справедливым наказанием». «Свободная Германия» – союз офицеров, готовых уничтожить Гитлера и остановить бойню.
Заговор провалился, покушение на Гитлера нелепо сорвалось, все участники были расстреляны, а их семьи отправлены в концлагеря. Подробности этой истории тщательно записаны в дневнике Марии Васильчиковой.
Клаус фон Штауффенберг – храбрый человек. В Северной Африке был тяжело ранен: лишился глаза, правой руки, двух пальцев левой руки – увечье, которое оказалось роковым в день покушения на Гитлера. В 1943 году его направили в Берлин, в Управление Главного штаба командования Сухопутных войск. Он был знаком с идеей Гитлера и испытывал глубочайшее разочарование в идеологии нацизма: если человек предатель – он объявлен вне закона, в нём – жалкая, опасная кровь, её надо уничтожить, поэтому семья предателя должна быть истреблена. Клаус был уверен в преступности войны и пытался объединиться с офицерами, которые придерживались таких же взглядов: войну надо остановить. Клаус – умница, прекрасно образован и начитан, как говорили – обаятелен и искусен в беседе. Прекрасный семьянин: четверо детей, очаровательная любимая жена. Он понимал, на что идёт и что будет в случае провала. Его жена, Нина Штауффенберг, знала о планах мужа, одобряла их и была готова идти за ним до конца.
Всё было точно рассчитано, казалось бы – до мелочей продумано. Но что-то пошло не так: бомбу удалось пронести в портфеле и поставить его рядом с Гитлером, она взорвалась – погибли несколько офицеров, а Гитлер остался жив. Заговорщиков тут же вычислили и расправились быстро и жестоко. Жену Клауса, беременную пятым ребёнком, отправили в концлагерь, пытали зверски, детей отправили в приют, дали им новые имена. Близких и дальних родственников расстреляли. Говорят, что перед казнью Клаус выкрикнул: «Да здравствует священная Германия!»
Мария Васильчикова вела дневник по-английски, писала особым, придуманным ею самой шрифтом. Чудом ей удалось избежать ареста: она бежала из Германии в Австрию, прятала дневник много лет, жила долго и благополучно, и только в 1976 году её брат опубликовал дневник. Судьба Васильчиковых напоминает острейший детектив – издаются мемуары, книги, исследования, и они помогают нам точнее, глубже, деликатнее чувствовать и понимать судьбы и те далёкие времена.
Кровь – великое дело. «В нас, – говорил Васильчиков, славный директор славного Эрмитажа, – нет ни капли воды, только бурная яркая живая энергия, она будет ещё долго питать нас, всех Васильчиковых».
Команда единомышленников – лучшее, что может быть: горы можно свернуть, любые трудности преодолеть, многие беды перенести. Мне повезло – я не просто работаю в Эрмитаже, я здесь вырос, здесь всё для меня родное, близкое, и мне дорого всё, что происходило здесь. Для меня всё это важно. «В Эрмитаже, – говорят часто с ехидцей, – особое всё, и всё – необыкновенное. В Эрмитаже переживают потери картин и сокровищ больше, чем потери людей». В каком-то смысле эта точка зрения имеет право на существование. Действительно, Эрмитаж – такое место, где люди живут во имя музея и для музея, и каждый, кто работает здесь, готов принести себя, свою личную жизнь, свои амбиции для того, чтобы сохранить музей и его сокровища. Мой отец, Борис Борисович Пиотровский, любил повторять: «Эрмитаж выбирает сам, кого оставить, а кого – нет, и тот, кого он оставил, будет жить по законам и правилам Эрмитажа».
Начало XX века. Директором Эрмитажа стал граф Дмитрий Иванович Толстой – блестящий, образованный человек, тонкий и умный царедворец, умевший всегда «ладить с монархами», общаться с ними «без подобострастия», за что его ценили и уважали. В 1901 году он принял предложение великого князя Георгия Михайловича, управляющего Русским музеем императора Александра III, стать его помощником. Работа была по душе, и он достиг больших успехов – участвовал в академической комиссии, которая выбирала картины современных художников для музея. У него был изящный вкус: полотна Серова, Бенуа, Нестерова, Добужинского, Головина благодаря графу Толстому оказались в Русском музее. В 1909 году графу Толстому предложили возглавить Императорский Эрмитаж. Его главный принцип: «Всё, что есть лучшего в мире, – должно быть в Эрмитаже». Я придерживаюсь такого же принципа.
Дмитрий Иванович занимал ещё один очень важный, ценный и полезный для Эрмитажа пост: он был вторым обер-церемониймейстером двора – должность очень важная и деликатная. Церемониймейстер – главный распорядитель придворных церемоний: устройство и проведение важных торжеств, балов, обедов, приёмов, спектаклей, в обязанности церемониймейстера входили и отношения с Дипломатическим корпусом. Словом, все придворные представления – в его власти.
Впервые эту должность в царскую жизнь ввела Екатерина II, потом её совершенствовали. Павел I утвердил придворный штат, в котором предусматривались две должности и жалованье в одну тысячу рублей в год. Дальше правители уточняли виды мундиров: Николай I предписал «парадный мундир тёмно-зелёного сукна с красным воротником и золотым шитьём»; Александр II принял закон «О новой форме одежды придворных чинов» – «Однобортный парадный мундир в виде полукафтана со стоячим воротником». В таком костюме мы видим на портретах и графа Толстого.
Обер-церемониймейстер – значит «старший». Им и был граф Толстой – «в числе первых чинов двора». Сохранились воспоминания офицера императорской яхты «Штандарт» в феврале 1913 года на праздновании по случаю трёхсотлетия дома Романовых: «Появились церемониймейстеры с элегантными тоненькими тросточками-жезлами и начали слегка постукивать ими о паркет – знак, чтобы публика говорила потише, чтобы все замолчали и приняли достойный величайшего выхода вид и облик». Последний посол Французской Республики в императорской России Жорж Морис Палеолог отмечал пышность российского императорского двора: «По блеску мундиров, роскоши туалетов, по богатству ливрей, по богатству убранства, общему выражению блеска и могущества – зрелище было так великолепно, что ни один двор в мире не мог с ним сравниться».